Without title

Пролог этого рассказа появился под влиянием обратной поездки после очередного неудавшегося покушения на портал. Тогда я возвращалась домой в автобусе из-за города и серая лента шоссе с разметкой мелькала пред глазами. взгляд о дороги я отвести нн могла, было очень плохо и депрессивно, но зато сложилась прекрасная картинка пролога. все как-то само собой сраслось, описалось и получилось. в рассказе описан мой личный сон и сюжет с больницей на углу. только, как вы понимаете, надо сменить поло героя. дальнейшие события о ег друзьях - страшная фантазия при попытке представить, что же делать тут дальше, когда отсюда опять не выпустили.
:-)
ценен мне этот рассказ тем, что я в нем дала себе шанс снова жить и пытаться что-то сделать.

Without title

Пролог.
Дорога моей жизни, убегающая в дальние края, где я не бывал и, наверное, уже не буду. Дорога с двойной сплошной полосой слепой веры в чудеса, разделяющей ее на две части: до и после. Всякий раз, как только рассвет занимается на востоке, я решаю для себя, стоит ли переступать через две жирные линии посреди асфальтированного шоссе.
Дорога моей жизни… С резкими, бегущими прочь под колёсами, разрывными линиями рядов. Вот здесь ещё можно уйти влево, а там, дальше, будет уже нельзя. И потому надо поворачивать сейчас, в данный момент, пока линии ещё не слились в сплошную черту. Ровная трасса, по которой носятся навстречу другие машины, другие люди, чьи жизни идут мимо меня. Кто-то обогнал, а кто-то врезался в придорожный фонарь бытовых проблем. Заплатил штраф гаишнику-судьбе и поехал прочь, вновь стараясь стать первым, или остался навсегда с помятыми крыльями или разбитым в дым лобовым стеклом.
А я всё еду и еду, километры пробегают подо мной, теряются позади, не принося ни счастья, ни удовлетворения, ни хоть какого-то наслаждения дальней дорогой в комфортном салоне. Разметка моего шоссе редко пересекалась пешеходными переходами, на которых стоило притормаживать, сбрасывать ход и стоять, ожидая, пока пройдут мимо друзья, их семьи и родственники, глядя на то, как весело прыгают, держась за руку, чужие дети… А потом вспыхивает зелёный сигнал светофора-жизни, и мотор вздрагивает, отзываясь на касание педали газа.
Хочется иногда отпустить тормоза и с ветерком докатиться до самого конца столь затянувшейся дороги. Дороги в целую жизнь…
А вот перекрёстки бывают часто. Слишком много раз мне приходилось выбирать новую дорогу, сворачивая на полном ходу под визг тормозов, или долго стоя на распутье, задумчиво глядя на четыре пути передо мной, пытаясь понять, в чём их разница.
Дорога моей жизни, пролетающая подо мной под тяжёлые песни «Сплина» и загадочную музыку «Era».
Наверное, я мечтатель.

Часть первая. Жизни вопреки.
Самое главное — это поймать момент. Если ты умеешь чувствовать мимолётные секунды, когда нужно сделать резкий взмах рукой, бросить взгляд исподлобья, закрыть глаза или внезапно открыть их, повинуясь внутренним ритмам души и скользящей в наушниках музыке, то ты герой.
Может быть, маленький, может, невидимый ни для кого, но всё-таки герой. Сам себе Бог, так сказать.
Мне, например, нравится смотреть на окружающих людей и сравнивать их с машинами. Вон, покатился трёхтонный грузовик на низких колёсах, только что выкрашенный яркой эмалью под «колёр» окружающей среды. А слева уже обходит его, ложась на опасный курс, маленький, но борзой «пазик» цвета защитного комбинезона, стараясь пристроиться за новенькой, молодой ещё, вишнёвой шестёркой.
Сам себя я напоминаю проржавевший, но бодрый, «Икарус»: пру по своей линии, делаю редкие остановки по требованию и скрежещу внутри деталями на поворотах. Незатейливый такой, жёлтенький, с потертыми номерами и таящейся внутри грустных глаз надеждой на капремонт.
Так что, если вовремя поймать нужный момент, то можно представить, что внутри самого себя не столь уж и скучно, как кажется на первый взгляд…
Мне снится много снов, как правило, не очень хороших. Мозг выбрал странную позицию: он инвертирует все события, которые я вижу. Вот, например, еду в транспорте и вижу угол дома, который едва виднеется сквозь трущобы города, а сам уже вспоминаю прошлый сон. В этом кошмаре я бегал по этажам здания, где раньше была больница, а теперь только расхаживали кровожадные зомби, готовые порвать всех, кто тут оказался. В моих руках есть какое-то оружие, но зарядов в нём всё равно не хватит на всех и мне приходится убегать.
Бежать долго и быстро, оступаясь и падая на крошащихся под ногами ступенях. Одежда уже разорвана, волосы падают на лицо грязными, мокрыми, то ли от крови, то ли от пота, прядями, а меня всё преследуют и преследуют, не желая оставлять в покое.
Отовсюду слышатся звуки мертвых, крики редких живых, шорохи ночных улиц, на которые вот-вот хлынет поток неуправляемых зомби. Врачи в белых когда-то халатах, порванных и грязных, пациенты в больничной одежде, персонал в остатках формы, редкие посетители в обычной одежде — все они ходят, пошатываясь, по коридорам тёмного здания, ищут тех, кто ещё не стал такими, как они….
А я бегу, спасая свою жизнь, понимая, что не выберусь отсюда, что их этого комплекса нет больше выхода — сработала система безопасности и закрыла все двери. Две мысли крутятся в голове: во-первых, хорошо, что эта зараза не вытечет на улицы, а, во-вторых, мне пришёл конец. Мне, самому…
А вот тут я просыпаюсь, нажимая на курок и целясь в голову очередному доктору. Такие воспоминания обычно приходят под музыку. Возьмёшь с собой в плеер «Реверсивную хронику событий» С.Васильева и покатилось.
А кому рассказать? Пойти к невропатологу — глупо, к психиатру — рано, в бар — нерезультативно, к друзьям — стыдно… Жены у меня нет: не всем по душе приходятся мои ночные прогулки по городу, да и крики во сне, от которых я сам просыпаюсь, не очень тянут на крепкую семью. Девушек много, они ко мне почему-то неравнодушны, но все какие-то одинаковые, без фантазии и способности оценить прелесть момента.
Одни озабочены модными тряпками, другие тащат в дом какие-то мелочи, вроде нового покрывала или картинок из камней. На кой чёрт они нужны, особенно мне, который всё равно дома бывает редко. Я работаю механиком в приличном автосервисе: днём и вечером на работе, а ночью гоняю свою старую «Audi» по тёмным улицам. Поэтому чаще всего я вижу рядом с собой продажных девиц — вечных спутниц таких, как я.
Редко-редко мне снится девушка в кожаном плаще и чёрной одежде, с тёмными волосами до плеч, которая была со мной в некоторым местах, вроде той заброшенной больницы с мёртвыми людьми. Она улыбается и перезаряжает оружие, готовясь войти в очередную дверь. Я знаю её, но только до тех пор, пока не проснусь. Утром я забываю всё, даже её имя.
И все, все сны с ней заканчиваются одинаково, не смотря на то, как начались, — она выбегает на дорогу, кричит мне, чтобы я пригнулся, целится и стреляет в того, кто почти достал меня, а потом… потом она оборачивается на свет фар случайной машины, в её глазах разрастается страх… Я слышу визг тормозов, крик — короткий и холодящий, бегу туда, но не успеваю.
Вот она лежит на моих руках, всё ещё живая, смотрит мне в глаза и говорит — всегда говорит! — «Не в последний раз…».
Я просыпаюсь. У меня остается тягостное чувство потери, я боюсь, что и в следующий раз не успею. И не успеваю, как бы я не старался, как бы не бежал, как бы не стремился увести её от той дороги, но она словно возникает из-под земли, преграждает нам путь. И снова эта машина, снова крик, снова её слова…
Я ничего не могу сделать, и, жизни вопреки, она опять умирает на моих руках, после того, как спасла меня….

Часть вторая. Истина тупа и проста.
Я проснулся от неожиданного звука. Сон прервался так резко, что я даже не успел его запомнить. В душе осталось странное чувство страха, смешивающегося с липким привкусом дезориентации. В первые минуты я не мог понять, где нахожусь. Обведя глазами помещение, я понял, что это была моя квартира. За окнами светило солнце — осеннее, тусклое, а в приоткрытую форточку влетал свежий, слегка морозный ветер.
Звук, разбудивший меня, был сигналом телефона. Я сделал усилие и встал, дошёл до прихожей и взял трубку.
— Ты умер, что ли, Сань?! — раздался возбуждённые голос моего приятеля. — Или просто спишь? Вставай, полдень уже!
— Не умер, сплю, уже встал, — пробурчал я, потирая слипающиеся глаза. — Привет, Митяй, чего тебе?
— Пойдём с нами погуляем? Я со своей иду, там ещё пара ребят будет, ну и ты подваливай, девчонку мы тебе подыщем! — радостно сообщил Митька, словно я только об этом и мечтал. — Мы на хате зависнем у одного перца, так что всё будет путём! Ну, идёшь или нет?
— Во-первых, давай по-русски, без жаргона, а, во-вторых, чего это ты обо мне вспомнил? Машина что ли нужна? За город собрались?
— Угадал, — мрачно подтвердил мой приятель. — Так ты не поедешь?
— Почему это? — усмехнулся я. — Очень даже поеду. Когда встречаемся?
— Давай в четыре у метро «Аннино», оттуда почти по прямой до лесов в Подмосковье, там же и Ленка живёт, это мы у неё будем потом…
— Ладно, до встречи.
Я повесил трубку и посмотрел на себя в небольшое зеркало на противоположной стене. Физиономия была нежно синего цвета, глаза заплыли, короткие волосы взъерошены, а весь мой вид умолял об одном: либо в ремонт, либо на свалку. Второе было предпочтительнее.
Конечно, я знал, чего ждать от встречи с Митькой и его подругами и друзьями. Мужики квадратного вида напьются и будут орать песни под старую гитару, девки тоже напьются и будут истерически смеяться, словно любой жест, даже почёсывание, выглядит комично. Да и я не останусь в долгу, мне много и пить не придётся: на вчерашние дрожжи развезёт быстро. Я схвачу первую попавшуюся девицу и потащу в кусты, закрою глаза, чтобы не видеть её лица с размазанной дешёвой косметикой, и молча стану делать своё дело. Закончив, я выйду из кустарника, застёгивая на ходу ширинку, оставив партнёршу одеваться в одиночестве, и снова возьмусь за стакан.
Противно мне было уже заранее. Я не мальчик, который может творить что угодно, надеясь на светлое будущее. Мне уже за тридцать, а жены и детей у меня нет. Так что выбирать особенно не приходилось, да и жениться на ком попало не хотелось. Кому, кстати, нужен муж-шизофреник, который каждую ночь во сне видит какие-то ужасы, а иногда и странную женщину, что исправно умирает на его руках.
Надо собраться как-нибудь и уехать жить куда-нибудь в Тайгу. Построить там себе дом, устроиться лесничим и смотреть, как пробегают мимо оставшиеся годы…

Место мне нравилось: небольшая полянка у маленького озера в лесу, никого вокруг, редкие грустные крики птиц и вполне приличная гитара, которую доверили держать мне во время поездки. За руль сел Митька, потому что дорогу знали двое: он и его девушка. Я сделал выбор в пользу него…
С нами был ещё какой-то парень не слишком большой комплекции и молчаливая девушка в темном свитере и серой куртке. Извинившись передо мной, мой приятель заявил, что больше никто не поехал. Так я и знал, что опять просижу с гитарой весь вечер, развлекая влюблённых, потом напьюсь и упаду спать прямо на земле, простужусь…
Вечер прошёл на удивление спокойно, никто не напился до хрюканья, никто ничего не сломал и не поранился. Митька со своей девушкой травили анекдоты, я играл весёлые песенки и корчил рожи, а вот странная тихая девушка в тёмном свитере и тот парень, с которым она приехала, провели почти всё время врозь. Она что-то говорила ему, грустно улыбалась, словно вот-вот хотела заплакать, а он только смотрел на неё тоскливыми глазами и… любил. Да, именно любил. Я видел это, я всегда вижу такое.
Её звали Лиза. Я подошёл к ней, когда она раскладывала на сложенном кем-то из брёвен столике продукты, готовясь к поспевающему шашлыку, и спросил:
— Послушай, а что между вами… Ну, в смысле, — тут я осёкся и опустил глаза, осознав всю нелепость ситуации.
— Мы женаты, — коротко ответила она. — Знаешь, — внезапно Лиза повернулась ко мне и посмотрела в глаза. — Истина проста и тупа: он любит меня, заботится обо мне, а я просто отдаю ему всё, что могу, стараюсь из всех сил… Ты не поймёшь, наверное. Просто когда-то давно я верила в чудеса, ждала того, кто должен был стать моим единственным, а потом всё кончилось. Сны стали блёклыми, видения исчезли, а Лёша просто принял меня такой, какая я есть. Он не тот, а мне просто некому было отдавать свою любовь. Я часто плачу без причины, от того, что он — не тот, а я просто не смогла, не нашла в себе сил искать дальше, бороться. Леша — самый добрый, милый и нежный, но всё-таки не тот…
Лиза отвернулась и отошла прочь. Больше мы с ней не разговаривали в течение всего вечера. После этого её внезапного женского монолога, нелогичного и бессвязного, я ещё некоторое время стоял и не мог понять, что именно побудило её высказать это мне.
Что же получается? Не только я вижу странные и страшные сны, в которых являюсь совсем другим человеком, с длинными волосами, в незнакомой мне одежде, да ещё и эта девушка…
У неё не хватило сил выбраться живой, а у Лизы не хватило сил искать и она осела на мели с тем, кто более всех соответствовал придуманному образу. А может, он и не был придуман? Может, и мои сны — явь? Бывшая давным-давно явь…
Впервые в жизни я задумался на эту тему…

Часть третья. Новое шоссе.
«…Музыка была лёгкой и возвышено спокойной. Небо, затянутое плотными облаками равномерного серо-жёлтого цвета, на миг распахнуло крылья туч и выпустило неяркое тусклое осеннее солнце, не способное дать ничего, кроме воспоминаний о прошедшем лете и о растаявшем вдалеке тепле.
Музыка окружала всё. Голоса сплетались в стройный хор, поднимаясь выше и выше, к небу, на котором внезапно появилось светлое пятно солнца, к деревьям, на которых умолкли птицы, к облакам, расступившимся и замершим при первых звуках.
Голоса поднимались всё выше и выше, к горячим звёздам и холодным, выжженным планетам. Они убегали вверх и осыпались вниз золотыми осколками звуков, которые плыли в воздухе и смешивались с травой, вытесняя всю грязь и сажу из сердец тех, кто мог их слышать.
Это были голоса людей, живущих под вечным и единственным Солнцем, людей, которые могли отпустить свою музыку в бесконечный полёт, сплетая её с музыкой…».
Я закрыл книгу. Хорошая повесть, мне понравились и характеры героев, и сюжет. Фантастика, конечно, корабли летающие, звёзды, плазменное оружие, но какая интрига! Какие страсти кипят! Умеют же люди выражать свои мысли на бумаге, пусть даже облекая их в такую форму на фоне космоса и будущего.
Мне всегда было интересно посмотреть на тех, кто пишет такие или подобные вещи. Как они выглядят в жизни, во что они одеты, что едят, с кем общаются и откуда к ним приходит это странное ощущение, из которого потом возникают книги, где они черпают сюжеты? Может, сейчас рядом со мной стоит один из них и, глядя на меня, уже продумывает характер очередного героя, задавая себе те же вопросы, что и я про него?
Сегодня я не стал брать машину, решив воспользоваться общественным транспортом. На город уже месяц назад опустилась зима, и всё это время с той самой знаменательно поездки в лес на шашлыки я провёл в тяжёлых раздумьях. По совету друзей и не только я прочитал несколько книг о психологии и природе снов, человеке в целом и загадочной, почти исчезнувшей в наше время вещи под названием магия.
Удивительно, но как только я попытался разобраться, что и откуда берётся, сны стали ярче, страх уступил место азарту и любопытству. Может, стоит признать, что у людей бывают некоторые сверхъестественные способности и прошлые жизни? Я пока боюсь думать об этом, боюсь сказать сам себе, что я — один из них. Потому что иначе придётся признать, что когда-то давно я не сумел спасти девушку, спасшую меня. А это было самым страшным: ощутить собственную беспомощность…
Знакомые и коллеги стали говорить мне, что я изменился, приобрел задорный блеск в глазах, а некоторые даже высказались, будто небольшой пока ещё, аккуратный хвост на голове меня молодит. Да, я стал отращивать волосы и сменил стиль одежды, чтобы быть похожим на того меня, которым я видел себя во сне. Говорят, это должно помочь воспоминаниям о прошлом…
Теперь я приветствую каждую ночь, отправляясь в постель, потому что сны дают мне больше, чем явь. Пока больше…Единственное, с чем я так и не смог смириться так это с тишиной. Не могу находиться там, где абсолютно тихо. Может, сказывается моя профессия, может, — прошлое, но к тишине я привыкнуть так и не смог, хотя и пытался. Поэтому скучные медитации, погружение в самого себя и прочие «тихие» занятия меня не интересуют.
Лиза так и живёт со своим мужем, Митька женился на той девчонке, с которой ездил в лес. Она оказалась очень хорошей. Прекрасно готовила и ни в чём моего товарища не ограничивала. Сам же Митька стал приходить домой раньше, почти бросил ночные загулы и пьянки с друзьями. Вот ведь странно. Как только ему разрешили жить так, как он хочет, он стал задумываться о своей жизни и беспокоиться о ближних. У него хорошая семья, я даже немного завидую ему.
Наверное, и я мог бы на ком-то жениться, остановиться, как Лиза, и прекратить глупое ожидание, но из двух путей — жить с кем-то и жить, как раньше, я выбрал третий: новое шоссе.
Может, мне повезёт больше, чем другим? Может, за этим поворотом не тупик и на перекрёстке я не стану долго выбирать дорогу?
Внезапно небо затянулось тучами и пошёл снег. Люди забились под крышу остановки, а я так и остался под открытым небом, глядя на проезжающие мимо машины. Подошёл автобус, но не мой и я стал рассматривать пассажиров, сидящих внутри. Мой взгляд остановился на девушке лет двадцати или меньше. Она смотрела в окно на тех, кто был на улице сквозь небольшую проталину на замёршем стекле. Наши глаза встретились и я, не понимая, то делаю, слегка улыбнулся. Она опустила глаза, словно застеснявшись, а потом вновь посмотрела на меня и слегка, будто робея, улыбнулась в ответ. Автобус закрыл двери тронулся.
Несколько секунд я провожал её взглядом, как и она меня, а потом, когда перестал её видеть, рванулся на дорогу и поднял руку. Остановилась машина и я сказал:
— Подвезёшь вон за тем автобусом?
— Сколько? — спросил водитель.
— Не имеет значения.
— Поехали!
Мы рванули с места и очень скоро догнали ползущий по зимнему шоссе общественный транспорт.
— А что случилось-то? — поинтересовался водитель. Я весело усмехнулся и ответил:
— Не знаю ещё, но, кажется, там моя жена.

Эмина.
24.09.05

@настроение: воспоминания о прошлом

@темы: Творчество. Рассказы., Путешествия в поисках знаний. Иные реальности.

---

Твое другое лицо

Этот рассказ стал первой попыткой вернуться к себе, попробовать написать о том, что происходит с автором и его ближайшими друзьями. Не могу сказать, что он особенный, но не могу сказать, что он и пустой.
в нем есть что-то такое, что я, наверное, так и не сумела выразить словами. Но в то время, когда писалась эта вещь, мне жизненно необходимо было погрузиться в свой мир фантазий, чтобы не думать о предстоящем, забыть хоть на несколько дней о сложившейся ситуации в жизни. В рассказе я могу выделить одно место, котрое сподвигло меня его написать: слова о том, как усваиваются простые вещи и пролог, в котором говоритьс о словах. Да, тогда, весной этого года, я много думала о словах. они были сказаны и произнесены в час силы, став клятвой, но она так и не смогла исполниться - помешали обстоятельства бытовой, удобной и уютной жизни говорившего.
мне, как и герою, пришлось тогда усвоить простые истины о том, что иногда бывают моменты, которые надо просто прежить.
а еще, могу признаться честно, я хотела изменить прошлое, котрое могла бы, если бы знала, что оно случится. но прошлое неизменно, а значит, можно хотя бы написать о том, что его можно изменить - строки рассказа, в котром такое удалось, явились отдушиной, чтобы престать мучить мой мозг бессонницей.
вот так оно и бывает. если нет возможности изменить реальность, я пишу о пременах, чтобы хоть у кого-то, как у Нидвея, был шанс на премены. честно? стало гораздо легче после этого рассказа. так что, я думаю, его можно считать спасительным заклинанием :-)Твоё другое лицо.

Клятвы печать на сердце легла,
Инеем белым покрылись слова,
И с этих, пор, как я их произнес,
Сердце не знало ни боли, ни слез.

Пеплом осыпались годы мои,
Мороком белым легли на виски,
И в жарких песках, и в пустынях из льда
Я жил этой клятвой и она мной жила.

Вокруг меня люди рождались и жили,
Взрослели, любили, дружили,
А я просто шёл мимо тёплых домов,
И в сердце я нёс только лёд своих слов.

Когда-то, один, во мраке лесном,
Я был почти мёртв, и не верил, что сном
Окажется всё, что я видел тогда,
Что столько лет мне готовит судьба.

Я был молодым, когда слово давал,
Я был очень глупым и не верил словам,
Но после того, как я их произнёс,
Я больше не чувствовал жалости слёз.

Я клялся тогда себе самому,
Что я и без чувств свою жизнь проживу,
Что больше не буду любить и мечтать
Что знаний и силы я стану желать.

Я рвал своё тело и кровью кропил
Высокий алтарь. И громко молил
Чтоб боги услышали голос чтеца,
Печать человечности сняли с лица.

Обиженный юностью, глупый волшебник,
Некстати схвативший с полки учебник,
В котором одно заклинание было,
Желанное чудо, что его погубило.
И вот уже годы осыпались снегом,
А он не успел за их сумрачным бегом,
Волшебник с прекрасным и юным лицом,
Чью голову старость покрыла венцом.
Один среди многих, скиталец судьбы,
Печатью на сердце отмечен он был,
В сердцах бросил ветру он слово когда-то,
И до сих пор не вернул их обратно.

Вместо предисловия.
Когда приходит время, мы все начинаем задумываться о том, что случиться после нас. Как будет выглядеть мир, когда мы уйдем из него? Что такое быть и не быть одновременно? Жизнь в сердцах оставшихся еа земле, и смерть, как она есть. Чего будет стоить моя любовь, когда я не смогу сказать оней? И в чем жн тогда разница между любить при жизни и молчать, и любить после смерти и не говорить об этом никогда и никому?
Кто и как смог бы понять, есть ли это чувство вообще, если бы не говорил себе: «мы любим, мы вместе».
Кто определяет для нас меру и отрезки пути, если не наши слова, если не наши мысли?
Но как же трудно жить между самим собой и миром самого себя…
Итак, я обращаюсь с такими словами к единственному истинному богу и единственной движущей силе, которая действительно способна на поступки и их осознание:
— Не дай мне предать, не дай отступить, не позволь испытать маловерие, сохрани от малодушия, убереги от клятвопреступничества, отведи руку жалости, укрой от ложного пути.
Я, тот, кто пришел в твой мир, чтобы забрать плату за твои слова, взять дань за твои мысли, увести за собой в долины и пажети золотого цвета миры, серебряного цвета покоя и черного цвета скорби.
Не позволяй мне сомневаться, гордиться и забывать; дари мне понимание и грусть от него, сберегай от меня тех, кто не может и тех, кто боиться ответов. Я прошу самого себя отведать вкус жалости и познания, скорби и грусти, любви и потери, тепла и льда.

Чего стоят мои слова, если я сам не смогу признать их в себе? Чего стоит мой путь, если я не могу пройти его один? Чего стою я сам, еслимогу купить каждого за грош?

Часть первая. Так сказал Бог.

Нас было там трое. Каждый пришел в то место за своей частью большого пирога, который называется «знания», но не каждый смог проглотить этот кусок, не подавившись.
Лес, такой чистый и сумрачный, свежий и живой, был напоен ароматами ночи и дня, мы стояли у импровизированного капища, которое сами воздвигли здесь несколько мясяцев назад: гладкая доска с вызженными на ней рунами, круглая и ровная; две чаши побокам, на северо-востоке и юго-западе, в которых дымились заботливо собранные курения.
Был и огонь, в который мы кидали дары и свои желания, в котором, как я позже понял, сгорело мое прошлое и настоящее.
И вот. Наконец, птицы умолкли, травы перестали шелестеть, а наши души наполнило чужое естество, которое звало нас прочь, предлагало силу и знания, всего лишь за дну мелочь – то, что мы сами желали ему отдать.
Голос наполнил мой разум, и я понял, что тот же голос слышат и мои спутники:
—Что ты хочешь, первый из посвященных? – спросил он.
И мой старший брат, стоящий справа от меня, ответил:
— Я хочу такую силу, чтобы мое имя стало молитвой!
Он бросил в костер горсь земли и трав.
— А что ты отдашь мне?
— Все. Что есть у меня сейчас! – его слова подхватил налетевший порыв ветра, и мой брат упал замертво, ибо у него не было ничего, кроме жизни. Мое сердце сжалость в комок, но я промолчал, так как знал – дай ему выбор все исправить, он не поступил бы иначе.
— А чего хочешь ты, средний из посвещенных?
—Я хочу знаний, за которые мне придется платить такую цену, как мой брат! – он бросил в огоньгорсть земли и трав, как и мой старший брат.
— Тогда что же ты отдашь мне?
— Я отдам тебе моего младшего брата!
Я почувствовал, как меня охватывает отчаяние, как же так могло быть? Я тоже пришел сюда, чтобы что—то отдать и получить, а теперь…
«Не бойся, — шепнул мне голос моего старшего брата, — я все—таки получил то, за чем пришел, я не дам ему этого сделать».
Пелена спала с моих глаз и я почувствовал, как силы вновь возвращаются ко мне Мой средний брат повернулся ко мне и, словно не замечая, пошел прочь.
— А чего хочешь ты, младший из посвещенных? – обратился ко мне ласковый голос, и тогда я понял, чего хочу.
— Я хочу, чтобы мои братья продолжали свои пути, чтобы они шли по той дороге, которую выбрали, если это – действительно их путь. И я не хочу, чтобы они мешали мне. И я отдам тебе свое служение до тех пор, пока ты будешь во мне нуждаться.
— Пусть будет так, как ты хочешь, — сказал голос. – Но запомни: теперь ты почитаешь меня, как бога.
Я не помню, как закопал тело моего брата, я не помню, как нашел обратный путь. Я лишь запомнил,что сказал мне Бог, или то, что мне казалось тогда Богом.
С тех пор я не раз слышал в свой адрес такой вопрос, как «зачем ты живешь?». И я всегда отвечал, что так сказал Бог.

Часть вторая. Путь и дорога.

С тех пор прошли годы, которые складывались в десятилетия, протекали, словно песок в часах, струились прочь, не оставляя следов. А я все жил и жил, продолжая свой путь, который немногие видели за моими поступками. Ведь человек, обычно, не видит пути, он видит только дорогу, которая змеиться и теряется в многочисленных пустяках.
У меня появилось достаточно времени на изучение труднодоступных материалов, до которых мне было бы не добраться за одну человеческую жизнь.
Со временем я понял, что больше не могу смотреть на мир глазами человека, я стал смотреть на него глазами Бога. Вещи, некогда имеющие для меня значение, ушли и стерлись, потеряли цвет и перестали волновать. Я научился находить интерес в таких вещах, какие вызывали в обычном человеке отвращение и негодование.
Но разве мог я объяснить кому—то, что такое любить травинку под ногами и через мгновение перешагнуть через целый мир?
Я был готов к смерти, я ждал ее каждый день, но она словно забыла про меня. Я не старел и не дряхлел, только предательская седина покрыла мои некогда черные волосы, а серо-голубые глаза теперь стали цвета ржи, и я знал, почему.
Эта ржа проедала мою душу всякий раз, когда я смотрел на мир вокруг себя. Я понял шутку Бога, который больше не был Богом для меня.
— Я могу сейчас прыгнуть с моста и ты лишишся такой забавной игрушки в моем лице! – говорил я ему.— Что ты можешь сделать со мной? Я не могу больше видеть жизнь, но я не могу принять смерть, она не хочет забирать меня, а ты не хочешь подсказать ей, где я живу!
— Ты сам выбрал свой путь, — отвечал он мне моим же голосом, — ты хотел право и время, возможность и силу, кто же виноват в том, что у тебя больше нет желаний? Ты принес мне свою клятву верности, ты…
Голос запнулся, потому что и мои мысли остановились на этом моменте: я понял, что хотел сказать мне голос, он хотел назвать мое имя, но не смог его вспомнить.
Мое имя, которое я так ненавидел и старался никогда и никому не говорить. Мое имя, которое дали мне при рождении в одном их бесконечных моментов жизни, мои родители.Мое имя – ненавистное и противное сочетание букв, которое я старался исковеркать и исправить.
Мое имя, которое я забыл.
— Какая же долгая была дорога к моему пути, что я успел потерять то единственное, что еще напоминало мне о прошлом? – тихо произнес я. Глядя в зеркало, из которого на меня смотрели глаза цвета ржи. — Мой старший брат хотел, чтобы его боялись и никогда не забывали его имени, и его именем стал покой. А я не смог сохраниь в памяти такую мелочь! Мой средний брат отдал меня в жертву силе, которая не смогла откусить от меня ни куска, и я стер из памяти его имя. Мне не у кого спросить о себе, мне некому рассказать о них. Никто не знает меня, никтоне хочет знать обо мне.
— Ты можешб пожелатьи я сделаю так, как ты хочешь, — шепнули мои губы в зеркале напротив стола.
— И что тебе за это будет? — подозрительно спросил я, сощурив глаза.
— Твой срок жизни станет ограничен и ты не сможешбь выбрать свою смерть, каждый раз, когда ты будешь с надеждой думать, что твои дни сочтены, ты будешь ошибаться, пока я не отпущу тебя.
— Двенадцать смертей, которые я пройду авансом сейчас, по одной за каждый прожитый человеческий век, а потом ты дашь мне то, что я хочу.
В сером сумраке, который окружал меня с того дня, как я бросил в огонь горсьб земли, повисла тишина. Кто-то решал, стоит ли мое предложение выгоды.
— Чего ты хочешь, единственный из посвещенных?
— Дай мне посмотреть, чего я был лишен все это время?

Часть третья. Имя.

Она пришла в мою жизнь легко и тихо, как прилетает летний ветерок в открытое окно. Она просто появилась тогда, когда мир обрел для меня краски и запахи, когда я понял, чем ночь отличается от дня, а звезды – от капель дождя.
Я сидел на кухне и курил одну сигарету за другой, наслаждаясь этой простой и вредной привычкой человека.
Город за окнами моего дома спал. Утопая в кошмарах и разочарованиях, а я сидел и смотрел на ту, которая показала мне мое другое лицо. То лицо, которое так долго не могло быть показано.
Мои глаза все равно оставались цвета ржи, которая разъела мою душу, оставляя в ней уродливые и вечные коррозии.
— Какого цвета были твои волосы, когда всего этого с тобой еще не произошло? – спросила она.
— Черные, — ответил я. – А это имеет для тебя значение?
— Это имеет значение для тебя, — она улыбнулась и погладила меня по щеке.
— Ты вспомнил все, что хотел?
Что я мог сказать ей в ответ? Что я никогда и не забывал ни одного человека, которого убил, которого пожалел и убил быстро? Что я помнил о каждом своем поступке, бережно хранил в памяти слова и мысли, желания и мечты, которых давно уже не было у меня? Или сказать ей о том, что единственное забытое мною, было мое имя? Я смотрел на нее: такая маленькая, даже для человеческого существа, хрупкая, наивная. Она любила и ждала только меня, она смотрела на меня большими темными глазами, иногда прятала взгляд под длинными опущенными ресницами, а лицо – в локанах вьющихся медных волос. Она дышала ради меня, она ловила каждое мое слово, словно боялась упустить его, как ребенок, который старательно выводит свои первые слова на пергаменте.
Она сидела напротив меня, не стесняясь своей наготы, ее грудь — полная и белая — трепетала при каждом вздохе, а я смотрел на нее, как человек, залюбовавшийся красотой одной снежинки, в горьком чувстве и ожидании, когда та растает.
И не останется ничего, кроме капельки воды, растекшейся по ладони, на которую упал снег.
— Меня зовут Форлорн, — сказал я.
— Мне нравятся твои глаза, — неожиданно сказала она, — они похожи на мое сердце.
Девушка опустила голову на подставленные ладони и прикрыла глаза, а потом начала говорить:
— У тебя два лица, Форлорн. Одно из них испугалось своего поступка и спряталось глубоко внутри. Для тебя мир стал серым и однообразным, твоя душа покрылась коррозией и выцвела, как и твои волосы, но не пропала.
— А второе? – я тоже прикрыл глаза, подставляя лицо и тело прохладному ветерку, приносящему запахи лета и жизни, с легким оттенком крадущейся смерти.
— Второе…, — она ненадолго задумалась, — второе твое лицо я видела сегодня, когда ты чуть не забрал мою жизнь. Оно не похоже на человека, но это не потому, что ты не можешь им быть, а потому что ты не понимаешь пока, как это. Ты смотрел на меня глазами той силы, которая была с тобой долгие годы до этого дня.
Я не знаю, как объяснить тебе, что такое боль, жалость, любовь, сострадание и утрата. Но ядумаю, что ты и сам поймешь это сегодня, когда меня не станет.
«Когда ее не станет, я пойму, какое мое лицо она любила», — подумал я. Я молчал. Я не мог обещать ей остаться, не мог обещать ей жизнь.
— Знаешь, — сказал я, — моя первая смерть была такой неожиданной, что я даже не понял этого. Я просто не проснулся ночью и все. Вторая и третья смертибыли более запоминающимися: на меня упал камень и я попал под поезд.
А вот четвертая, пятая и шестая стали для меня более невыносимыми — я задохнулся в петле, сгорел в пожаре и утонул.
Седмую и восьмую смерть я полюбил. Мне пришлось быть закопанным заживо и разлагаться в больничной палате от неизвестной болезни. Девятая, десятая и одиннадцатая мои кончины откровенно позабавили меня. Я перерезал себе горло бритвой, отравился и умер от побоев школьников…
— А последняя? – нетерпедиво воззрилась на меня девушка.
— Последняя была сегодня, с тобой. Я умер от твоего поцелуя, когда мое сердце захлестнула страсть, — я резко открыл глаза и посмотрел на нее, она улыбалась. – И как тебе это нравится? Какое мое лицо тебе нравится больше?
— Твое другое лицо, которое ты так и не показал мне, но я вижу его сквозь пелену холода твоих глаз. Это лицо человека, который устал от своих желаний и от того, что они выполнены.
— Я устал быть силой без человечности и человеком без силы.
— Тогда что же ты выбираешь? – она удивленно приподняла брови.
— Ты знаешь, ведь ты – это я.
Я посмотрел на самого себя, сидящего напротив: худощавый седой мужик со странного цвета глазами, криво ухмыляющийся, покрытый пеленой тления и страшными ранами от всех пережитых мною смертей.
— Ты знал это, когда спал со мной? – с издевкой спросил меня мой двойник.
— Конечно, — кивнул я и улыбнулся.
— Тогда как ты на это пошел?
— Иногда приходится хорошо себя поиметь, чтобы понять простые истины. Я помню это еще с прошлой человеческой жизни.
— Я восхищен тобой, Форлорн, — труп поклонился мне и засмеялся.
— А теперь выполни свою часть сделки и дай мне возможность продолжить свой путь.
Мой двойник перестал смеяться и схватил меня за горло обеими руками.
— Ты мой! – закричал он. Я легко перехватил его кисти и одним движением сломал их, а потом резко ударил его ребром ладони в горло. Мой удар оборвал его крик, а сломанная трахея — жизнь.
Эпилог

Я стоял на мокром ковре ельника и прелой земли. Лето в этом году выдалось дождливым и душным. Солнце уже клонилось к закату, и я вот-вот должен был увидеть то, ради чего пришел в это время.
Вокруг меня шелестели травыи листья на деревьях, я был одновременно и здесь и нигде. Я был травой под ногами и ветром в волосах, последним лучом и первой каплей дождя, последним птичьим криком и первым словом новорожденного.
Мир медленно тонул в подступающих сумерках, а над моей головой зажигались давно забытые звезды. Звуки и запахи медленно стихали,уступая место той силе, которая должна была явиться в мир сегодня.
Прямо передо мной, метрах в пяти горел огонь,чуть дальше располагался алтарь из гладкой доски, а напротив него стояли трое юнцов, которве должны были принять на себя ношу хаоса и лжи своих душ.
Двое, стоящие по бокам от третьего не видели меня, а вот последний, которым когда—то был я, видел. Он смотрел на меня и ждал того момента, когда сможет бросить в огонь горсь земли и пожелать чего-то.
Он принял меня за того, кто должен был быть здесь. А может, и нет? Что если все это так и было? Что если я видел тогда себя, и я же дал себе и моим братьям то, что они так хотели? Может, я слышал тогда свой голос, играл с самим собой, верил в бога внутри самого себя?
Важны ли те ошибки, которые ты можешь исправить? Да, если ты можегь их совершить вновь.
Важны ли те слова, которых ты можешь не произносить? Да, если ты веришь в них.
Важны ли те люди, которые ушли давным давно? Да, если они могут вернуться.
Старший брат протянул руку с горстью земли и пряных трав к огню. Я поднял руки вверх, и пламя костра взметнулось в рост человека. Мой брат отшатнулся и посмотрел на своих спутников. Я шагнул прямо сквозь огонь и ударил его по щеке наотмашь. Он упал и затих на земле.
— Ты никогда не станешь покоем в глазах старика, последним вздохом тяжело больного, взглядом умершего ребенка, — сказал я ему, — продолжай свой путь, брат, ты не станешь молитвой о покое измученного странника, ты не станешь Вестником Смерти, о котором мечтают люди
Я повернулся к своему среднему брату, но его уже не было. Я слышал крики безумного человека, треск ломающихся веток и звуки падения тела: кажется, мой братик бежал прочь, не разбирая дороги.
Тогда я подошел к самому себе и сказал, положив руку своему прототипу на плечо:
— Нам придется подружиться.
Он смотрел на меня пустыми серо—голубыми глазами, а потом повалился на землю, раскинув руки, продолжая все так же смотреть в пустоту, в звездное небо над головой.
— Никогда ничего нельзя исправить насовсем, — горько произнес я, дотрагиваясь до лба своего человеческого лица, — никогда ничего нельзя исправить насовсем для себя, — произнес я. Вставая в своем старом человеческом теле, в котором мне предстояло жить, и в котором обо мне напоминали лишь глаза цвета ржи — все, что осталось от моего другого лица.

Вместо послесловия

Когда-то давно. В стародавнее время,
Среди пыльных книг и каменных стен,
В ученье провел немалое время
Волшебник, обрекший себя в этот плен.
Он знаний искал и немысленной силы,
Он книги листал. Забывая о сне,
Но книга дна была самой любимой:
Легенда о зеркале в белом огне.
Легенда о тех, кто добился успеха,
Кто тайны чужие открыл для себя,
Кто в силе волшебной искал не утеху,
А ею играл, безответно любя.
И древние буквы сплетая в слова,
Под шепотом звезд в ночной тишине,
Смотрел он, как прочь облетает листва,
И в зеркале видел себя он во сне.
Оно не давало покоя ему,
Оно будоражило мысли и душу,
И цель он задал себе самому
Добыть это зеркало или разрушить.
И так истезая себя много лет,
Он шел к своей цели, копя в себе силы,
Но позабыл он, что данный обет
Сжигает внутри все то, что таам было.
Предательства путь он избрал для себя,
Ведомый дорогой, не видящий сути,
Он всех обошел, кого прежде любя,
Старался сберечь отлихих перепутий.
Сжигаемый пламенем белого цвета,
Волшебник забыл, что он – человек,
И день тот настал. С исполненьем обета
Закончится вскоре искания век.
И маг отражение в зеркале видит.
Вот он стоит и с усмешкой надменной
Ждет и себя самого ненавидит
За то что, приходится быть откровенным.
Но вдруг отраженье шагнуло навстречу,
И руку ему на плечо положило,
— я на немые вопросы отвечу,
Волшебнику шепотом проговорило.
ведь я все видел, я все знаю,
Я стоял за твоей тенью,
Я всегда был где—то рядом,
Я твой призрак, отраженье.
И когда читал ты книги,
И когда творил заклятья,
Я внутри тебя, сквозь блики
Мир менял для восприятья.
Я любил твои творенья,
Я смотрел, как ты идешь
К высшей точке обретенья,
Не скупясь на зло и ложь.
Как шагаешь ты по душам,
Проливаешь кровь и грезишь,
Что однажды станешь лучшим,
И меня однажды встретишь.

А зеркало вспыхнуло белым огнем,
И отраженье шагнуло сквозь мага.
И чародей стал заточенным в нем,
А в крике немом испарилась отвага.
— чего ты желал, того и добился,
Ты стал самым лучшим и подлецом
И в зеркале сам для себя отразился
Бессильным, жестоким и чуждым лицом.


Forlorn – покинутый, брошенный, оставленный.
07.04.10
Эммина.

@настроение: обескураженное

@темы: Творчество. Рассказы., Творчество. Стихи.

---

Чужие желания

Этот рассказ был написан по случаю моего неосторожного шага, когда я наступила на кусок хлеба у остановки станции метро "Орехово". Сюжет в конце был списан с меня, а вот насчет последней страницы книги, которую читал герой, я совершенно не представляю, что там было. я даже не могу сказать, кто был тот, кто так же, как ия расстоптал хлеб на улице. отражение ли меня самой, герой, описанный в расказе, просто случайый читатель подобного жанра, или кто-то совершенно случайный.
я долго не решалась пречитывать этотрассказ, потому что он казался мне немного не дописанным, несовершенным, но сегодня, ради правки у талантливогоредактора, мне пришлось открыть файл.
Что я мгу еще сказать? рассказ приятно удивил меня актуальностью, и даже время года, погода и мысли совпали с моим настроением и мерзостью за окном. Думаю, я опять таки открыла его не случайно, что я дала ему, когда писала, что-то он дал сейчас мне. возможно, ответ на вчерашний вопрос о поисках смысла.
а еще, мне бы хотелось оказаться на месте героини, пусть даже и с такой судьбой. она смогла выучиться магии, преодолеть неприязнь, сохранить себя. наверное, мои герои много сильнее меня самой. Хотя, если бы за моей спиной маячили такие спутники, которых я рисую для главных героев моих рассказов, возможно, я бы и помыслить не смела о том, что могу сдаться. нехватает чуда, но об этом уже в следующем посте :-)


ЧУЖИЕ ЖЕЛАНИЯ


Владыко Христе Боже, Иже Страстьми Своими страсти моя исцеливый
и язвами своими язвы моя уврачеватый, даруй мне, много Тебе прегрешившему,
слезы умиления; сраствори моему телу от обоняния.
Животворящего Тела Твоего, и наслади душу мою
Твоею Честною Кровию от горести, еюже мя сопротивник напой;
возвыси мой ум к Тебе, долу поникший, и возведи от пропасти погибеди;
яко не имам покаяния, не имам умиления,
не имам слезы утешительныя, возволящия чада
ко своему наследию. Омрачихся умом в житейских страстех,
не могу воззрети к Тебе в болезни, не могу согретися слезами, яже к Тебе любве.
Но, Владыко Господи Иисусе Христе,
Сокровище благих, даруй мне покаяние всецелое
и сердце люботрудное во взыскание Твое, даруй мне благодать Твою
и обнови во мне зраки Твоего образа. Оставих Тя, не остави мене; изыди на
взыскание мое, возведи к пажити Твоей
и сопричти мя овцам избранного Твоего стада,
воспитай мя с ними от злака Божественных Твоих Таинств, молитвами
пречистыя Твоея матере и всех святых твоих.
Аминь.

КАНОН ПОКОЯННЫЙ КО ГОСПОДУ ИИСУСУ ХРИСТУ.

ПРОЛОГ.

Северные ветры принесли с собой небывалые, не виданные до сих пор грозы. Дождь хлестал по всему, до чего мог дотянуться, он, подхваченный буйными порывами ветра, срывал с деревьев редкую оставшуюся листву, швырял ее под ноги, бил своими крыльями в лица, осыпая землю крупными каплями некогда живительной, а сейчас лишь приносившей разрушения и страдания, холод и мятеж влагой.
Плотные свинцовые тучи, затянувшие небо, должны были продержаться на нем еще около месяца, до наступления морозов, когда с моря придет зима, осыпав все вокруг серебристым снегом, который, словно проведение Господне, должен был вселить в сердца людей покой и смирение, заставив их покорно ждать наступления новой весны — короткой вспышки жизни в суровом горном климате этих мест.
А пока что, хозяевами здесь были только дождь, ветер, да последние, самые скверные и безжалостные грозы, что были ниспосланы небом, как испытание истиной веры всех послушников и настоятелей одинокого монастыря, что маленькой точкой притаился в расщелине самой высокой из скал горного хребта, за которым лежала Чужая Земля. Земля варваров и дикарей, земля страдания и темноты, земля других людей, которым не ведом был Господь Всевышний; земля людей, поклоняющихся своим богам — земля свободы и сурового закона силы.
И лишь горы были той самой, зыбкой преградой, за которую, пока что, не смели ступать ни те, ни другие....
«...И следил Господь за тем, чтобы не совершали ошибок слуги его, а, если и ввели они себя в грех, то прощал он их, коли раскаялись оне...»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЧУЖАЯ ЗЕМЛЯ.

Она гнала свою лошадь сквозь дождь и ветер, не замечая, как крупные тяжелые капли больно врезаются в плоть, готовые в любой момент разорвать ее на куски. Одежда всадницы промокла насквозь, превратившись в необычайно тяжелые путы, сковывающие движения; длинный плащ с капюшоном, порванный в нескольких местах, едва-едва держался на единственной завязке, которая грозила в любой момент лопнуть, а мокрая тяжелая ткань — упасть на землю, под копыта бешено мчащегося скакуна, который, судя по всему, тоже перенял безумие своей хозяйки, и теперь даже ее команды не заставили бы его остановиться: животное знало дорогу и мчалось по указанному курсу, стремясь во что бы то ни стало выполнить возложенное на него поручение и доставить наездницу к спасительному укрытию, где ни один человек не сможет ее достать.
Руки всадницы мертвой хваткой вцепились в поводья лошади, а белые от напряжения и холода пальцы уже не чувствовали грубости поводьев и потому были стерты в кровь, которая, смешиваясь с потоками дождя, струйками стекала по шее животного. Выбившиеся из-под капюшона длинные волосы имели неопределенный цвет: были ли они действительно столь темными, как казались, или это сыграло свою роль ненастье и принесенный им полумрак — точно сказать было нельзя, но висящий на боку скакуна короткий одноручный меч говорил о том, что сия госпожа принадлежит чужой стороне, ибо то оружие, которым располагали те, на чью сторону она стремилась, едва ли было бы похоже на это.
К тому же, там женщинам вообще не полагалось иметь оружия, не говоря уже о том, чтобы ездить в седле не по-женски и носить нечто иное, чем длинные неудобные платья и твердые сапоги на каблуках.
Страшные раскат грома и прорезавшие небо молнии, чередой сверкнувшие по свинцовой пелене, заставили всадницу пригнуться еще ниже к шее лошади, но, некстати попавший под копыта лошади камень, заставил ее все же выпустить из усталых рук поводья и опрокинуться вон из седла. Вставший после этого на дыбы скакун, издал душераздирающее ржание и умчался прочь.
Приподняв от земли голову, она успела увидеть, как ее лошадь уносится вдаль, затем ее глаза закрылись и опустилась тьма, скрывшая в себе все звуки....
Она слышала, как к ней подошли какие-то люди, ведущие вподу лошадей. Их было около десятка, может, меньше. Сил поднять лицо из грязной лужи у нее уже не было: приходилось просто молча ждать, когда подошедшие закончат с ней, а это было неизбежно — никто не мог просто так уйти на другую сторону, за все необходимо было платить.
Жгучие потоки дождя хлестали ее по спине, раскаты грома оглушали, заставляя все дальше и дальше проваливаться в забытие, а часто пробегающие по небу молнии ослепительными вспышками освещали лица тех, кто преследовал ее всю дорогу, и вот, наконец, достиг цели.
— Взять ее! — перекрикивая непогоду, сказал один из подошедших.
Двое опустились на колени, поднимая из грязной земли обессиленное тело. Беглянка ненадолго открыла глаза, обжигая подошедших мужчин ненавидящим взглядом, и даже попыталась вырваться из их крепких объятий, но один из них, размахнувшись, сильно ударил ее наотмашь по лицу и она вновь обмякла на руках второго.
Последнее, что она видела, было то, как со спины к ее преследователям стала двигаться неясная тень, чьи шаги были мягкими, совсем не слышимыми, голову покрывал капюшон рясы...
— Хороший товар мы с вами взяли! За такую много заплатят! — радостно празднуя победу, вскричал тот, что держал девушку на руках.
Остальные одобрительно захохотали.
— Не советую торопиться, братья. — раздался сзади них спокойный голос, которому, казалось, не мешала даже гроза. — Эта сестра находится во владениях нашего монастыря и, следуя законам двух сторон, вы не можете забрать ее без согласия ее самой.
Мужчины обернулись, разом примолкнув. Каждый из них отлично знал закон, но и каждый же с превеликим удовольствием преступал его при любом удобном случае.
— Здесь только мы и ты, брат. — начал один из них. — Мы заплатим тебе золотом — ты сможешь поправить дела своей обители, вернувшись в монастырь. К чему тебе лишний рот? А ведь она, наверняка, попросится к вам, чтобы переждать бурю. Мы предложим хорошую цену...
— Прости меня, Господь, за грех, что я сейчас совершу... — тихим шепотом, сложив руки на груди и опустившись на колени прямо в грязь, стал молиться незнакомец.
— Что ты там шепчешь — мы ничего не слышим! — окликнул его тот, что предлагал «заплатить золотом». — Так ты согласен или нам придется поговорить по-другому.... — он сделал не двусмысленный жест, потянувшись к висящему у него на поясе широкому охотничьему ножу.
— Прими их души в Райские Кущи свои и прости им прегрешения их... — не реагируя на угрозы, продолжал свое дело монах.
Он стоял на коленях в вязкой, размытой земле, закрыв глаза и подставив свое лицо струям дождя, которые потоками скатывались по нему, и, словно бы не слыша голосов, что грозили ему неминуемой расправой, читал длинную молитву за спасение душ неверных. В его лице не было ни жалости, ни страха, лишь скорбь — вселенская и глубокая скорбь о тех, кто не принимал Истинного Бога. Он молился о душах чужеземцев, которые пытались сейчас доказать ему, что они правы.
— Эй, ты! — окликнул один из торговцев монаха, который освещал себя крестным знамением — верным признаком окончания молитвы.
— Прошу вас, добрые люди, разойдемся миром. — не открывая глаз, сказал монах. — Оставьте девушку — она сама решит, что ей делать и просить ли помощи у нашего монастыря.
— Ты еще будешь нас о чем-то просить? — искрене удивился подошедший к нему мужчина. — а не кажется ли тебе, многоуважаемый монах, что нас девять человек, а ты только один. И это мы будем просить о чем-либо.....Или требовать! — он рассмеялся, замахиваясь ножом на сидящую в грязи фигуру.
Монах резко открыл глаза, одним неуловимым движением перехватил руку нападавшего и, все так же глядя прямо перед собой, будто никого и не видел, вывернул ее так, чтобы оружие упало на землю, исчезая в жидкой грязи.
— Я же просил вас решить все мирным путем. — с горечью в голосе сказал он.
Остальные мужчины, увидев, как их товарищ корчится в судорогах боли со сломанным запястьем, бросились ему на помощь, напрочь позабыв о своем «товаре».
Монах резко и быстро поднялся на ноги одним прыжком, в полете сорвав с головы мокрый капюшон, от чего его длинные, столь же мокрые, как и он сам, волосы, забранные с боков в тонкий хвост, разметались по плечам, следуя инерции поворота в прыжке их хозяина.
Смиренно опущенные вниз глаза монаха неожиданно воззрились на торговцев — в них горел вырвавшийся со дна души огонь, огонь жара схватки....
— Бегите! — вскричал один из них. — Это сам...
Договорить он не успел, потому что выбитый у первого нападавшего нож, серебристой молнией взрезал серую пелену дня и вонзился прямо в горло говорившему, чья одежда моментально окрасилась в алый, размытый дождем, цвет Монах стоял в вполоборота к торговцам, а его правая нога все еще утопала в той самой, луже, откуда он достал нож, подбросив его вверх мысом сапога.
— Уходим! — отдал приказ предводитель шайки.
— Прости меня, Господи, за грех, мною совершенный... — Начал было читать молитву незнакомец, подойдя к первому торговцу, а затем, присев на колени, одним движением свернул ему шею. — Я не могу вас отпустить, братья! — чуть повысил он голос, обращаясь к спешно пытающимся сесть в скользкое от дождя седло людям.
Те лишь затравленно оглянулись на него и поняли, что им не уйти...

После того, как он закончил с последним, метнув ему в вдогонку его же обсвенный нож, монах неторопяст прочел над каждым из лежащих на земле молитву, собрал их кошельки и подошел к перекинутой через спину одной из лошадей торговцев девушке, которая все еще не пришла в себя, взял ее на руки и пошел в сторону монастыря...
Дождь немного поубавился, а ветер вообще предпочел стихнуть, будто скорбя о содеянном вместе с тем, кто лишил жизни девять человек....


ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПОКАЯНИЕ.

Она открыла глаза. Вокруг царил непонятный полумрак. Девушка лежала на узкой жесткой кровати, вокруг которой стояли широкий стол, занимающий почти половину комнаты, маленький шкаф со сложенными в нем на полках свитками и стул, на котором кто-то сидел. И хотя помещение было освещено несколькими свечами, она никак не могла рассмотреть лица сидящего.
Девушка немного привстала и обнаружила, что лежит в одной сорочке. Прислушавшись, она поняла, что ее гость (или хозяин?) читал какую-то молитву на латыни. Девушка пошарила руками вокруг себя, огляделась, но своего оружия не нашла, тогда она решилась задать вопрос:
— Кто вы такой? И где я нахожусь?
Человек перекрестился и, сказав последние слова, поднял на нее глаза. Ничего необычного, на первый взгляд, в нем не было: обычный монах в серой, пыльной и местами заплатанной рясе, чей капюшон был откинут назад; он посмотрел на нее глубокими черными глазами, чуть подавшись вперед, чтобы попасть в круг света и, тем самым, давая девушке рассмотреть себя. От прямых светлых волос, собранных с боков на затылке в тонкий хвост отражались блики дрожащего огня свеч, придавая им нежно-золотой цвет.
— Меня зовут брат Редим. Вы находитесь в монастыре на границе с Чужой землей. Вчера я прнес вас сюда, потому что нашел без сознания вблизи монастыря... — начал он рассказывать события прошлого дня.
— Я пленница? — с вызовом прервала она его.
— Ни в коем случае. — спокойно ответил он. — Вывольны уйти, когда вам будет угодно. Через час у нас будет ужин — ничего особенного, но, если вы действительно голодны....спускайтесь вниз, а пока я оставлю вас, чтобы вы могли посвятить себя молитве..
Сказав это, брат Редим встал, чтобы уйти.
— Подождите, — окликнула она его, — а в чем же мне спускаться? Где моя одежда и мое... — девушка запнулась, опустив глаза.
— Одежда висит в изголовье кровати, — ответил уже на пороге брат Редим, — а что касается вашего оружия.... — он сделал паузу, будто ему было крайне не приятно говорить и даже вспоминать эту тему. — в нашем приходе не принято находиться вооруженным людям. Это единственное правило, которое требует обязательного исполнения. Вам отдадут ваши меч, нож и... — он заметно напрягся. — ...посох, когда и если вы захотите покинуть это место.
— Мое имя Фэй. — сказала она за секунду до того, как мягко закрылась входная дверь. — И я собираюсь уйти только завтра... — с какой-то непонятной то ли злостью, то ли горечью сказала она, но ужу тихо, самой себе.
Девушка встала, прошлась по келье, рассматривая ее так тщательно, как только могла, но ничего особенного не нашла — обычная келья бедного монаха, который привык лишать себя всего, чего только можно во имя Господа. Кругом лежали связки свечей, какие-то свитки на древних языках и просто пустые листы бумаги, скрученные для удобства в рулоны, плотные шторы, занавешивающие единственное и, судя по всему, очень маленькое окошечко.
Она подошла и рывком отдернула занавеску. В глаза хлынули последние, исчезающие за горизонтом, лучи солнца. Гроза прошла стороной, оставив после себя лишь трупы искореженных деревьев, да огромные лужи из грязи и воды, которые были засыпаны предательской листвой, пожухлыми комьями застывшей в них и предвещающей обманчивую ровность дороги.
Осень почти совсем сменилась зимой, ей осталось каких-нибудь пара недель до того, как северные ветра принесут заморозки и на землю ляжет долгая суровая зима, укрывающая все вокруг белоснежным ковром девственного снега — единственное, что еще действительно имело белый цвет. Он заметет все дороги, не оставив путниккам шанса вернуться или уйти, а лютый, нечеловеческий холод погребет под сугробами тех, кого застанет в пути.
Она должна была уйти из гор, пока этого еще не случилось, иначе придется пережидать зиму в монастыре — это слишком для нее, слишком, потому что однажды она не выдержит и все они поймут, кто она есть, а тогда... Изгнание из монастыря — это меньшее, чем она отделается.
Фэй начала медленно натягивать одежду, с удивлением отметив, что ладони уже почти совсем не болят, наверное, ей перевязывали раны и теперь их почти не было. Почти, потому что каждое резкое движение отдавалось в теле тупой неприятной болью, напоминая о том, что вчерашний день вовсе не был сном. Одевшись, она немного поколебалась и все же взяла со стола один из свитков, развернула его и прочла несколько строк на древнем, почти забытом всеми языке: «....Мое время здесь протекает медленно и размеренно, но каждую ночь я вижу во сне, как она протягивает ко мне руки, умоляя помочь ей и сыну. Я вижу тот день так, как будто он был вчера, хотя с тех пор и прошло уже почти шесть лет. Настоятель говорит, что я должен больше молиться, чтобы Господь даровал мне прощение и избавил от происков Нечистого, тогда я смогу спокойно жить и спать. Но пока что этого не случилось.
Может, я недостаточно крепок в своей вере, а может, я просто обречен на эти воспоминания, как на расплату за все свои грехи? Я отдал бы все, чтобы тогда, в тот день не видеть их глаз, не слышать их криков о помощи, обращенных к тому, на кого они смели надеяться все это время; к тому, кто не смог им помочь.....»
В дверь постучали и в комнату вошел какой-то человек, на ком была такая же ряса, как и на том, кого Фэй уже видела.
— Настоятель ждет вас внизу и просит вкусить с нами скромную пищу, которую даровал нам Господь. — сказал он, не поднимая на девушку глаз.
— Я сейчас спущусь. — рассеянно проговорила она. — Скажите, чья это келья? — спросила Фэй, когда монах уже приготовился исчезнуть за дверью.
— Это келья брата Редима. — ответил он. — Он смирено предоставил ее в ваше пользование, пока не подготовили отдельную комнату для вас. Сейчас уже все готово и после ужина вы сможете поселиться в более удобном месте, нежели это.
— Не стоит беспокоиться, я... — начала было Фэй, но визитер будто и не слышал ее слов.
— ... Вчера ночью, когда брат Редим принес вас в монастырь, у нас не было времени все подготовить, а лечение ваших ран не требовало отлагательств. Но брат Редим — настоящий чудотворец, он смог поставить вас на ноги всего за сутки, он молился, сидя у вашей постели все это время.
Сказав это, он исчез в проеме двери, плотно притворив ее за собой.
«Кто же ты такой, брат Редим, что так искуссно врачуешь раны и пишешь такие строки? — подумала Фэй, — И, кажется, это еще далеко не все твои таланты...»
Девушка встряхнула пышными черными волосами, которые, высохнув после дождя, теперь превратились в гриву сумеречно-черных локоном, извиваясь крупными прядями и спускаясь почти до середины спины.
Фэй решительно подошла к двери и, открыв ее, вышла в холл...

Полутемный коридор был длинным, подсвеченный несколькими висящими на стенах факелами, он убегал далеко вперед, заканчиваясь поворотом и, судя по всему, лестницей вниз, откуда доносилось стройное песнопение молящихся о хлебе насущном людей.
Кто-то из них наигрывал на мелодичном инструменте и музыка, разливавшаяся эхом в каменных стенах обители, завораживала своей красотой, сливаясь в один звучный поток, она, словно волнами окутывала все вокруг, придавая холодному серому камню стен особое живое очарование, каким мог обладать лишь монастырь, в котором пел хороший хор его братьев....
Но было в этом и нечто страшное, будто за простыми звуками и и растяжными словами древних молитв таилось многим большее, чем могло показаться на первый взгляд, но не каждому дано было это услышать, не всякому дано было понять истинный смысл вложенных в звуки слов — лишь человек, испытавший схожее состояние на грани безумия и безумной веры мог уловить в них нечеловеческую боль, столь тщательно скрываемую во внешне беспристрастных сердцах братьев Господних.
Фэй тихо шла вдоль стены, едва касаясь ее рукой, чтобы ненароком не упасть, увлеченная мелодией звуков, как вдруг, проходя мимо одной из почти слившихся со стенами дверей она услышала голоса.
Любопытство и здесь сыграло свою роль.
— ....но, брат Редим, ты сам принес ее к нам, настояв на том, чтобы эта женщина осталась в нашей обители, прекрасно зная, как это может повлиять на остальных! — настойчиво спорил один из голосов. — Чего же ты хочешь теперь?
— Я хочу, чтобы она как можно скорее покинула монастырь. — твердо сказал второй.
— Я понимаю тебя, сын мой. Тебе сейчас очень тяжело — ты спас от неминуемой смерти девушку, согрешив для этого одним из смертных грехов.....
— Я просил Господа принять мое раскаяние....
— ....Да-да! Господь всемилостив и уже простил тебя! — тут же поправился первыйговоривший. — Но сейчас речь о другом: ты спас и принес к нам женщину-мага, которая бежала с Чужой Земли. Это, безусловно, прекрасный поступок, даже не смотря на то, кто она на самом деле, я не могу прогнать вон нуждающегося человека, если он просит о помощи.
Скажи, что именно тебе столь неприятно? То, что ты спас одну из тех, с кем столько лет старался не встречаться, или то, что сразу не смог этого понять?
— Она — маг! — жестко отрезал Редим. — Настоятель, вы же знаете, как я отношусь к подобным вещам, почему же требуете, чтобы именно я стал присматривать за ней?
— Я все понимаю, брат Редим. Когда, шесть лет назад, ты, израненый и потерявший себя, оказался у стен нашего монастыря, мы приняли тебе, не задавая лишних вопросов о том, кто ты и откуда, хотя мне, как настоятелю, да и всем братьям было ясно, что ты пришел с Чужой Земли.
Но наш приход рад любому страждущему и мы не можем отказать ему, если он нуждается в помощи.
Твое отношение к магии и колдовству вполне понятно, после того, как один из волшебников, напустив на тебя чары, заставил смотреть на мучительную смерть твоей жены и сына, но Господь велит нам прощать! Именно по этому я прошу тебя взять на себе роль опекуна над этой заблудшей душой, чтобы она не чувствовала себя здесь чужой....
— Она и так чужая. — бесцветным голосом проговорил Редим, вставая со стула и подходя к двери.
— Господь простил тебе грехи твоей прошлой жизни, когда ты был наемником. — сказал настоятель. — Он простит и твою гордыню — стоит только действительно в ней раскаяться. Он простит твой гнев и ниспошлет тебе милость свою, как только ты пустишь в свое сердце прощение и научишся принимать людей такими, какие они есть, не смотря на их прошлое.
— Я скажу об этом моей жене и сыну, когда стану молиться за упокой их душ. — сказал Редим, выходя прочь.
Фэй лишь только успела нырнуть в дверь рядом с той, из-за которой слышала этот разговор, как брат Редим прошел мимо нее, отмеряя расстояние быстрыми тихими шагами.
Некоторое время девушка еще постояла в пустой келье, осмысливая услышанное. Как должен был чувствовать себя человек, невольно спасший дну из тех, кого ненавидел все эти годы такой жгучей и едкой ненавистью, на которую только был способен «божий» человек. Но Редим пришел с Чужой Земли — он не был братом Господним, что бы он не говорил сам себе и остальным, как бы не хотел верить в это — он был чужаком.
Вросшие в ткани и впитавшиеся в кровь навыки наемного убийцы никогда не замолишь ни одной из молитв.
Он был наемником, а значит им и остался.
Навсегда...
Фэй не боялась его. Она просто хотела понять этоо человека, ей неуклонно казалось, что он находится здесь не на своем месте, он не мог принадлежать таким людям, как они, он был другим и никакие молитвы, никакие лишения монашеской жизни не могли принести ему покой — он должен был найти того, кто лишил его жизни шесть лет назад.
Он м наемный убийца, знающий лишь одно ремесло — смерть....
Девушка тихо пошла вслед за тем, кто казался ей роднее, чем все, что было вокруг, со всей их заботой и желанием помощи. Никто из них не мог понять ее так, как человек, потерявший жизнь.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЧУЖИЕ ЖЕЛАНИЯ.

В часовне горело много свечей, они заливали мягкими желтовато-белыми огоньками все пространство вокруг себя, их легкие, дрожащие огоньки мерцали отблесками на каменных стенах, ненадолго, всего на несколько минут согревая холодный камень, вселяя в него духовную жизнь смирения и тщеславия одновременно.
Фэй вошла в помещение, стараясь ступать как можно тише. Она скользила вдоль стен, прячась в их тени, ускользая от дрожащего пламени свечей. Девушка вышла к небольшой площадке, на которой стоял алтарь и окружающие его образа и иконы. Перед алтарем стоял на коленях брат Редим, который склонил голову в блаженном поклоне, пытаясь усмирить свою душу, пылающую ненавистью ко всему человечеству.
— ...Всемогущий наш и Всемилостивый.... — донеслись до девушки его приглушенные слова.
Какое-то время она стояла на одном месте, не желая шевелиться и делать каких-либо движений, даже мысленно; вслушиваясь в его низковатый спокойный голос, в котором сливались все ноты отчаяния, жалости, ненависти и ... бессилия.
— Брат Редим! — окликнула она его, когда тот закончил молитву. — Послушайте, я просто хотела поговорить!
— Вам не место здесь. — резко обернулся тот.
— Почему? Потому, что вы так решили, потому что вас однажды предали и вы потеряли любимых людей? — Фэй действительно разозлилась и теперь ей было уже все равно, что он мог с ней сделать.
— Что ты об этом знаешь?! — вскричал Редим. — Что ты можешь знать о том, как умирает твой ребенок? И все потому, что один маг решил, будто наемник не достоин своей семьи, потому что у него появились те, о ком он хотел заботится, забыв о своем прямом предназначении!
Ты — маг, такой же, как и тот, что отнял жизнь у моей семьи. Я ненавижу вас всех, хотя мой Бог и запрещает мне ненавидеть, веля прощать и нести в своем сердце кротость и смирение со своим крестом. Я должен простить его, я должен, потому что мой бог.... — он говорил так, будто начинал сходить с ума, повторяя одно и тоже по нескольку раз.
Его черные глаз загорелись искрами безумия, а губы все шептали и шептали слова.
— Это не твой бог! — схватила его за плечи Фэй. — Ты прав лишь в одном, ты — наемник, а это значит, что твое искусство будет вечно жить в тебе, покуда жив ты сам!
Неужели ты этого не понимаешь? Ты чужак!
Редим внезапно посмотрел на нее совершенно осмысленным взглядом, прищурил пронзительные глубокие глаза, уперевшись взглядом в девушку и смотря на нее исподлобья.
— Моя жизнь окончилась и началась вновь, в стенах этого монастыря. — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Настоятель приютил меня, дал мне кров и пищу, он помог мне придти к исьиной вере и вселил в душу надежду на исцеление от ночных кошмаров и разрывающего сердце чувства бессилия. Он обещал, что через молитвы и лишения я приду к прощению и смогу забыть свое прошлое.
Фэй подошла ближе, села рядом с ним и положила руку на его плечо. Тот резко обернулся и скользнул по ней взглядом сверху вниз и обратно, а затем быстро отвел взгляд.
— Ну и как? —почти ласково спросила она. — Твой Бог помог тебе обрести желаемое?
— Прошло слишком мало времени.....
— А может, это просто чужое желание, которое он не в силах исполнить?
Они встретились глазами и на секунду девушке показалось, будто Брат Редим напрягся, как для удара.
— Оставь меня. — сказал он бесцветным голосом. — Я больше не ступлю на путь прошлого.
Фэй опустила глаза и вышла из часовни, оставив брата Редима за очередной молитвой.
Ничего, завтра ее уже здесь не будет...

Ночью она не смогла сомкнуть глаз. Ей виделся какой-то поселок, брат Редим, играющий с мальчиком лет пяти, красивая женщина со светлыми солнечными волосами и доброй любящей улыбкой, которую мальчик обнимал и называл мамой; Фэй видела, как в селение пришел человек, полностью облаченный в черное, с ним была женщина — высокая, с длинными прямыми волосами цвета воронова крыла, которая указала на Редима и засмеялась, от чего ее тонкие черты лица обострились с такой силой, что, какжется, стал виден каждый мускул в отдельности.
— Ты еще не заработал свое счастье, Сорд! — крикнула она, заключив Редима в прозрачную сферу.
Далее общий план окрасился нежно-кровавым цветом и Фэй в испуге открыла глаза.
За окном еще и не думало рассветать, ночные облака плавно сливались в единую тучу и неторопливо плыли по небу, застилая его от солнечных лучей, которые, наверняка, уже проснулись на востоке. В окно залетел попутный ветерок, обещая приятный день; звезд на небосклоне не было, но и дождя быть не должно, кажется та гроза была последней в этом году.
Фэй встала, нащупала рукой, не зажигая света, приготовленное с вечера оружие и посох, которые тайком унесла из комнаты настоятеля, и быстро собралась в путь. Секунду она колебалась, раздумывая, стоит ли оставить записку или уйти не прощаясь, а потом сняла с пояса кошелек и положила его на самое видное место, взяв из него несколько монет на дорогу. Девушка накинула на голову капюшон плаща, огляделась и вышла за дверь.
Проходя по знакомому коридору, она на мгновение замерла у двери бывшего наемника, положив ладонь на дубовую преграду вовнутрь, где оставался тот, кто ее ненавидел. Фэй посмотрела на дверь и не смогла сдержать слез, вспомнив о том, что несколько лет назад тот же волшебник, которого она видела сегодня ночью, вырезал и сжег до тла все ее селение, пока сама она разъезжала по далеким странам, набираясь опыта волшебства.
Тот, кто сейчас находился за стеной, к которой прижималась Фэй, не знал, что...
Впрочем, какое ему до этого дело?
Девушка постояла еше немного и, гневно сверкнув глазами, произнесла короткое заклинание, сдув что-то в сторону его кельи, исчезая за поворотом, и оставляя после себя лишь тихий шелест плаща, да мелькнувший его край.
А в комнате Редима заклубился белый туман....

— Что же ты молчишь, Сорд? — призрачная женщина улыбнулась и чуть склонила голову в своей обычной манере разговора. — Или ты совсем не рад мне?
— Этого не может быть... — прошептал тот, пытаясь каснуться ее руки, но лишь обнял холодный воздух. — Ты ведь...
— А ты еще нет. — строго сказала она. — Так не позволяй каким-то кошмарам сломать себя. Ты забыл, кто ты есть и кому принадлежишь. Что же ты наделал, Сорд? Это не твоя земля и не твой дом. Зачем ты здесь?
— Мой дом давно разрушен, а ты....а вы... — на глазах у него появились слезы, которые он больше не мог прятать.
— Я всегда была и буду с тобой. — ласково провела прозрачной рукой по его голове женщина. — Мы оба это знаем, просто ты забыл.
— Зачем она это сделала? — вдруг спросил он, догадавшись о том, кто ниспослал ему этот подарок.
— Потому, что в свое время никто не смог сделать того же для нее.
— Отпусти меня.... — попросил он, глядя, как медленно начинает таять в воздухе образ той, что так долго жила в его сердце. — Отпусти, я обещаю, что буду хранить тебя в сердце.
— Иди, Сорд. — улыбнулась женщина, почти совсем исчезнув. — Иди и торопись — тебя ждут многие дела.

Первый луч рассвета застал ее на полпути к предгорью, Фэй шла пешком, потому, как воровать лошадей у монастыря не было смысла — все равно издохнут через пару дней, слишком уж многого лишали себя монахи и это распространялось не только на людей. Да и были ли у них лошади? Времени искать и осматривать конюшню у нее не было.
Неожиданно ее слуха коснулся неясный шум и через мгновение девушка оказалась в кольце людей, который были подозрительно похожи на тех, кто преследовал ее по дороге сюда. На Фэй наставили несколько арбалетов и обнаженных мечей.
Она не ожидала такой скорой расправы и потому не стала делать никаких жалких попыток справиться с напавшими, девушка лишь обвела их обреченным взглядом и расставила в стороны руки — пусть делают, что хотят, но живой она им не достанется.
Резкий свист, прорезавший воздух, заставил ее придти в себя и осмотреться — несколько человек лежали вокруг нее с длинными толстыми стрелами в телах. Кто-то был просто ранен, а кто-то уже никогда не смог ббы подняться.....
Откуда все это?
Фэй не стала долго раздумывать и вступила в бой. Смертельнве заклинания летели одно за другим, наряду с рамахами посоха на манер шеста; дальше в дело вступил меч... Когда над ее головой прозвучал лязг оружия, будто кто-то вовремя поймал в блок летящий на неее клинок, она обернулась и увидела человека в темных одеждах, которые немного потрепались от времени, но были еще вполне приглодны для ношения странника. Крепкий торс ее «спасителя» был подчеркнут верхней рубашкой без рукавов, на руках блестели поножи, а кисти скрывали удобные перчатки, в которых никогда не скользило оружие.
Это был Редим.
— Зачем ты пошел за мной, брат Редим? — спросила она, когда бой был окончен.
— Меня зовут Сорд. — сказал он, встряхнув светлыми волосами. — Я больше не служу монастырю.
— Неужто разочаровался в вере? — усмехнулась Фэй.
— Нет. Просто мне показалось, что я не должен оставлять свою жизнь в стенах той обители, чей бог не слышит молитв. — просто объяснил он.
Девушка лишь хмыкнула, как-то странно, ласково, посмотрев на него.
— К тому же, ты забыла кошелек.... — он впервые за много лет улыбнулся человеку.

Фэй знала, что это, возможно, лишь на время, ведь всегда трудно принять нечто новое, как сейчас, например, трудно ей было принимать его обычным человеком, так и ему, наверняка, рано или поздно покажется, что он сделал ошибку, но пока что они шли вместе, пока что их дороги шли параллельно...
А потом, кто знает?
Возможно, ей придется еще раз заглянуть в чужие желания, чтобы хоть со стороны посмотреть на то, чего так хотела она сама, и чего ей никогда не получить. Вся жизнь ее прошла в том, что ее желания сбывались у других, но Фэй была этому рада...
ЭПИЛОГ.

Он закрыл книгу лишь тогда, когда трамвай, остановившийся на площади, распахнул двери, приглашая выйти его на остановке. Холодная, промозглая московская осень заливала все вокруг мелким ледяным дождем, наплывая на землю низким серым небом.
Осень в городе.
Вот уже и до зимы не далеко, а там и весна....Но бывает ли зима в Москве? Зима — наверное, и лето тоже, а вот в остальном — вечное межсезонье.
Он торопливо вышел из трамвая; до конца оставалась одна страница и он знал, что в ней написано, потому и не хотел читать, предпочитая додумывать конец самостоятельно.
Или, если точнее, правдоподобнее
Странно, он и не думал, что когда-нибудь прочтет то, о чем думал так долго. Только вот конец был другим, он это знал точно, конец был другим, потому что его еще вообще не было.
Он быстро подошел к автобусной остановке, намериваясь свернуть влево от нее, как услышал сзади недоуменный возглас какой-то старушки:
— Молодой человек! Что же вы делаете? На хлеб наступили! Грех-то какой....
Он посмотрел себе под ноги и впрямь увидел растоптанный на асфальте, одинокий кусочек белого хлеба, столь некстати попавшего именно ему под ноги.
— Ох, молодые, глупые! — продолжала ругаться старая женщина на молодого человека с потертой и, видимо, очень старой книгой в руках. — Грех-то какой, грех! — стала креститься бабушка, злобно поглядывая на него.
Он подошел к ней и, посмотрев в лицо, произнес:
— Уважаемая, вы не знаете, что такое грех...

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО..

Ангеле Христов святый, к тебе припадая, молюся, хранителю мой святый,
приданный мне на соблюдение души и телу моему грешному
от святаго крещения, аз же своею леностию и
своим злым обычаем прогневах твою пречистую светлость и отгнах тя от
себе всеми студными делы: лжами, клеветами, завистию, яростию,
осуцждением, презорством, непокорством,
братоненавидением, и злопомнением, сребролюбием, прелюбодеянием,
скупостию, объедением без сытости и опивством, злыми
помыслы и лукавыми, многоглаголанием,
гордым обычаем и блудным возбешением, имый самохотение
на всякое плотское вожделение.....

....Но молюся ти припадая, хранителю мой святый, умилосердися на мя, грешнаго
и недостойнаго раба твоего, буди ми помошник и заступник
на злаго моего сопротивника, святыми
твоими молитвами, и Цартвия Божия причастника мя сотвори со всеми
святыми, всегда, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
КАНОН АНГЕЛУ ХРАНИТЕЛЮ.
To redeem — искупать.
Sword — сабля, шпага, меч.

@музыка: gregorian "masters of chant chapter"

@настроение: светлое и печальное.

@темы: Творчество. Рассказы.

---

Плохое кино.

Предлагаю вниманию моих воображаемых читателей рассказ мохнатых времен, в котором сломались мои порывы на редактированее. Предупреждаю сразу, что там мало запятых, орфографии вообще, стилистические ошибки и замаскирован настоящий кошмар любогоредактора и корректора.
что еще я могу сказать? этот рассказ нравится мне несвойственной мне манерой образов изложения в картинках. в том смысле, что действия происходят в тех местах, которые я обычно не описываю, предпочитая более легкие декорации для сюжета.
да, именно яркими картинками мест, где развернулись события рассказа он мне и нравится. написан он был под влиянием похода в кинотеатр, где я и услышала последнюю фразу в рассказе. да и вообще написан он был на злобу дня под влиянием мысли о том, что никто не понимает кино и сюжеты его так, как они были задуманы авторами. людям уже тогда было проще пялиться в телевизор на простые и понятные фильмы с хеппи-эндом.
вот так.

Плохое кино
Oh, life,
Life is bigger It`s bigger than you
And you are not me
The lengths than I will go to
The distance in your eyes.
Oh no, I`ve said too much.
I set It up.

That`s me in corner, that`s in the spotlight
Losing my religion,
Trying to keep up with you
And I don`t know if I can do it.
Oh no, i`ve said too much,
I haven`t said enough.
I thought than I heard you laughing,
I thought than I heard you sing,
I think I thought I saw you try.

Every whisper of every waking hour I`m
Choosing my confessions, trying to keep an eye on you,
Like a hurt lost and blinded fool.
Oh no, I`ve said too much,
I set it up.
R.E.M./Gregorian. «Losing My Religion»

На старый город медленно опустилась глубокая ночь. Узкие кривые улочки покрылись тающими в дрожащем свете редких поздних окон тенями, а окружающие городок деревья, что создавали впечатление живой изгороди, замерли, остановились в нерешительном блеске полной луны. На бескрайнем небе, что мягким бархатным куполом раскрылось над сухой грязой землей, сияли мириады звезд, отражаясь друг от друга и от встречных глаз припозднившихся прохожих.
Наступало время тишины и давно позабытых историй. Бывает так: произошло что-то и забылось, но когда на землю спускается одна из таких ночей всякая история, преданная когда-то забвению, вновь становится истиной правдой. В такое время все, что рассказывает тебе самый обычный бродяга становится истиной и горе тому, кто посмеется над убогим, кто кинет камень в калеку или посмеет надсмехаться над иными увечьями и ранами.
Это была как раз такая ночь.
Люди, стремясь спрятаться от случайного греха, укрылись в своих домах и старались не выходить из них без особой надобности. Если бы кто вздумал постучать в такой дом и спросить ночлега, то ему непременно ответили бы, что очень рады его визиту, но в доме больной ребенок, а на сеновале недавно ночевал какой-то бродяга, после которого остались грязные лохмотья и множество болезней, а посему никакой хороший хозяин не пустит теперь туда честного человека.
Город звался Дэм. В нем было не столь уж и много домов, а те, что и были, большинством своим являлись поселениями приезжих и давным-давно осевших здесь путников. Дэм являлся своего рода негласным местом оседающих и уставших от дорог странников. В городе была неплохая торговля, но вся она преимущественно основывалась на продаже информации, что стало весьма доходным и опасным делом.
А сегодняшняя ночь принесла еще и много непредвиденного. Так, например, с наступлением сумерек в Дэм вошел высокий крепкий человек в старом темном дорожном плаще с капюшоном и с длинным посохом в руке. Через плечо у него была перекинута дорожная сумка, а плащ слегка бугрился на левом бедре, что говорило о присутствие оружия. Скорее всего это был одноручный меч.
Путник шел, низко опустив голову, а из-под опущенного капюшона выбивались несколько прядей пепельных от седины волос. Странник прошел через главную площадь города и направился прямиком на постоялый двор, словно бы и знал заранее, где тот находился.

* * *
В таверне почти ничего не изменилось. Разве что стало больше столов, да посетители сменились новыми, незнакомыми лицами. Странник снял капюшон, оставил оружие (одноручный меч, как и предполагалось) и посох при входе и направился к стойке. Его лицо было весьма молодым: на вид этому человеку могло быть околосорока , но рано поседевшие волосы, длинными прядями спускающиеся ниже лопаток, говорили о том, что посетителю могло быть как меньше, так и ровным счетом больше лет, нежели на вид.
Путник порылся в карманах своего плаща, извлек оттуда какую-то тесемочку и быстрыми ловкими движениями перехватил густые волосы, связав их в хвост. Только после этого от подошел к хозяину заведения, который так же оказался ему незнаком и попросил принести ему ужин с хорошим вином.
Чутье хозяина постоялого двора было прекрасным и он быстро смекнул, что этого гостя лучше не обманывать. У него вообще сложилось впечатление, будто этот странный путник знает об этом городе куда больше его самого, родившегося здесь.
Не решаясь заставлять ждать посетителя, хозяин быстро выполнил его заказ и сам принес ему ужин, поставив на стол бутылку старого и дорогого вина.
— Не откажись отужинать со мной, добрый человек, — властным и усталым голосом предложил хозяину путник. Тот молча опустился на стул рядом с гостем, чувствуя, как холодеет внутри.
— Мое имя Сайдер, — представился хозяин таверны.
— Очень приятно, — отозвался гость, наливая себе вина. — Меня зовут... Черт! — усмехнулся гость. — Сайдер, хочешь выслушать интересную историю, которая принесет тебе много успеха и новых постояльцев в будущем? А после я скажу свое имя... если вспомню...
Хозяин блеснул глазами и кивнул.
* * *
Небо покрыли тучи. Тяжелые, свинцовые, грузные и неповоротливые. Где-то далеко за облаками таилось полуденное солнце, но сейчас его не было видно, а сам полдень превратился чуть ли не в полночь от внезапной нависшей над землей темноты.
Открыв накануне утром глаза, он понял, что больше не сможет находится в этом городе. Он должен был сбежать, сбежать позорно и тихо ото всех и от самого себя. И вот, с наступлением грозы, молодой человек с темными волосами и целеустремленными глубокими глазами вышел из своего жилища и пошел прочь, навстречу стихии...
Дайк взял с собой не много вещей: дорожную сумку, перебросив ее через плечо, оружие — самое простое и весьма непрочное, да длинный старый плащ. Большее он оставил: молодую жену, что любила его больше жизни, друзей, с которыми вырос в этом городе и большую книгу историй, куда записывал интересные рассказы редких гостей, что просились к нему в дом на ночлег.
За спиной остался маленький городишко, где все знали друг друга и некуда было укрыться от слухов и россказней. Дайк и женился-то лишь потому, что не желал лишних проблем, да косых взглядов в свою сторону. О! Как же он сейчас жалел об этом! Через некоторое время, когда он не вернется вновь и вновь, она решит, что он умер и будет страдать. Но Дайк не смог. Не смог нести всеобщих крестов во благо общины. Пропади все пропадом! Лучше гроза, воющий в складках одежды ветер, треплющий его волосы, лучше дождь — холодный и колючий, что быстро намочит его с ног до головы... Лучше и впрямь сгинуть, чем подчиниться законам общества.
Жаль только понял он это слегка поздновато.
Дайк оглянулся, стоя на вершине крутого холма, чтобы попрощаться с городом, раскинувшимся внизу. Вечерние огни домов, дым из труб и теплый ночлег — все это покрывала сейчас мраком огромная грозовая туча, нависшая над Дэмом. Дайк слушал порывы ветра и чувствовал хлещущие его по щекам первые капли проливного дождя, что вот-вот должен был обрушится на поселение. Он стоял вполоборота, поставив ногу на камень, положив на колено одну ладонь. Второй рукой молодой человек держался за эфес спрятанного под плащом оружия. Он смотрел на тусклые огни Дэма, исчезающие в темноте. В его волосах блуждал холодный ветер, а глаза никак не могли насмотреться на то, что, как им казалось, они больше никогда не увидят... Во всяком случае, прежним...

* * *
Это был портовый городок, возникший у самого моря лишь за счет постоянно прибывающих сюда торговых судов. На пристани всегда кипела какая-то работа: днем люди были заняты добропорядочной торговлей и разгрузкой, а ночью — торговали собой и запретными товарами. В общем, это место ничем не отличалось от сотен подобных.
Единственное, что, пожалуй, отличало его от остальных соседних портов, так это особое развлечение: предсказание судьбы. Этим искусством занималась загадочная женщина. Никто и никогда не видел ее лица, скрытого под маской. У нее были смоляные волосы, черные глаза и светлая кожа, на руке у гадалки сверкало маленькое кольцо в виде обвитой вокруг пальца змеи с изумрудами вместо глаз.
Эта женщина привлекала к себе толпы людей, не смотря на то, что сеансы ее были весьма дороги.
Дайк ступил на пристань около полудня. Корабль, который доставил его в порт, собирался задержаться здесь на пару дней, в течение которых Дайк имел полное право на отдых. Когда он попросился на борт «Санта Марии» денег у него не было ни гроша, поэтому пришлось отрабатывать свое путешествии на месте простого матроса.
Теперь у него был выбор: либо он продолжает плавание с командой корабля, пребывая на должности матроса, либо остаться в этом городе, пытаясь искать счастья здесь. Для начала Дайк решил осмотреться, а также, следуя совету одного из матросов, посетить загадочную предсказательницу судьбы.
С тех пор, как он покинул Дэм прошло приличное время и в волосах повзрослевшего Дайка появились седые ниточки. Они были едва различимы, но все-таки не спешили исчезать.
С недавних пор он стал думать о завтрашнем дне...

* * *
В портовом кабаке было очень шумно. Толпы галдящих людей стучали большими кружками с ромом и грогом, приезжие пили, как правило, вино и эль. Отовсюду лилась веселая музыка и слышался задорный смех, перемешивающийся с игривыми визгами женщин-официанток, которые не просто выполняли роль доставки заказов посетителям, но и предоставляли кое-какие иные услуги, чем весьма облегчали жизнь морякам и путешественникам.
Дайк взял себе ром. Он не стремился напиваться, да и для храбрости подобного жеста не требовалось, но сегодня у него было весьма неплохое настроение, а в карманах звенели честно заработанные за долгое плавание деньги (большая часть которых являлась долей от разграбленного по дороге корабля, так некстати попавшегося на пути его полупиратского судна).
Сегодня он мог себе позволить и выпить, и поесть, и посетить гадалку, и провести ночь с роскошной и дорогой женщиной.
Но пока Дайк смотрел на веселье, творящиеся вокруг него, потягивал ром и временами гладил отросшие у него за время плавания усы и бороду. Не то, чтобы он не имел возможности с ними расстаться, просто не хотелось выделяться из общей массы команды и, к тому же, Дайк считал, что подобный вид хорошо сочетается с красным пиратским платком у него на голове.
Вечер обещал быть веселым...

* * *
Дайк неслышно отворил тяжелую дубовую дверь и вошел внутрь комнаты. Помещение было весьма просторным. Посреди стоял круглый стол, застеленный темной скатертью, в углу, у окна находилась широкая кровать с белоснежными простынями и горой подушек, остальное пространство занимал обширный шкаф, несколько стульев, полочек с безделушками и большое зеркало.
За столом сидела женщина в серебряной маске. Ее черные волосы сливались с одеждой, движения рук, тасующих карты, были спокойны и размеренны. Перед ней горели несколько свечей, иного света в комнате не было.
— Ты не хочешь знать свою судьбу, — уверенно произнесла женщина, подняв глаза на вошедшего. — Зачем ты пришел ко мне?
— Я хочу, — ответил Дайк, прикрывая за собой дверь. — Иначе я бы не пришел.
— Не хочешь, — слегка покачала головой гадалка.
— Тогда скажи мне ты, зачем я здесь? — усмехнулся Дайк.
— Откуда мне знать? Может, чтобы потешиться надо мной, может, предъявить мне свое превосходство... Превосходство мужчины. А, может, ты просто следуешь по намеченному тебе курсу и я — это всего лишь заданная остановка в пути. Ничего не значащая и ни к чему не обязывающая...
— Погадай мне, — Дайк решительно сел напротив нее.
— Может быть, позже...
— А что же сейчас?
— Я покажу тебе нечто, что знают вовсе не многие, как может показаться при взгляде на меня.
Женщина встала и сняла маску. По ней Дайк увидел обезображенное шрамами от ожогов молодое лицо.
— Это может произойти с каждым, — заговорила гадалка, — я когда-то тоже была путешественницей. Искала приключений, но не так, как мужчины. Я думала, что у меня есть все: любовь, деньги, свобода, будущее... Но однажды корабль, на котором я плавала в должности наложницы капитана сожгли за пиратство, команду казнили у меня на глазах, а я была продана в публичный дом. Мужчин привлекала экзотика женщины в маске, ее загадка... Мой дар ясновидения был со мной всегда, возможно, поэтому капитан и выбрал меня на роль своей незаконной жены. Я предупреждала их обо всем, что должно было произойти, но в тот раз я не увидела ничего....
Именно тогда, после пожара, после смерти, я впервые поняла, что такое Судьба...
Женщина подошла к сидящему на стуле мужчине и легко коснулась его волос, собранных в длинный, виднеющийся из-под платка хвост.
— Как твое имя? — спросил Дайк, не поворачиваясь.
— Зачем оно тебе? — усмехнулась гадалка. — Ты все равно забудешь его через день или два.
— Тогда и я хотел бы остаться для тебя безымянным. — Он встал и посмотрел в глаза женщины.
— Хорошо, Дайк.
Он нежно, но твердо обхватил ее за талию и привлек к себе. Она не сопротивлялась, а в глазах провидицы мелькнуло легкое недоумение, быстро сменившееся на безудержное желание...

* * *
Солнце палило столь нещадно, что хотелось немедленной смерти. Чего, казалось бы, проще: лечь прямо на раскаленный песок и ждать. Через некоторое время начнутся галлюцинации, мозг не выдержит перегрева и ему станет казаться, будто посреди пустыми, раскинувшейся на многие и многие мили вокруг, возвышаются оазисы с водопадами и пальмами.
Но это только, если лечь на песок.
Если же пытаться бороться, то через некоторое время ноги подогнутся и ты свалишься в тот же самый песок. Далее ждут два варианта: либо умрешь от жажды под палящим солнцем, либо станешь жертвой разбойников, случайно проезжающих мимо. Были, правда, еще и такие выходы, как замерзнуть ночью, когда температура в пустыне опускается на несколько десятков градусов, стать жертвой прелестных скорпионов, случайно набредя на них.
Дайк шел через пустыню. Без воды, еды и ориентиров. Он оказался выброшенным в самом центре песков. То, как он вообще остался жив — история так же не изученная. Дайк помнил, что его корабль попал в шторм, который был такой силы, что ветхое суденышко просто подняло в воздух и вместе со всей командой закрутило в смерч. После этих событий Дайк обнаружил себя лежащим лицом в песке, а над его головой сияло яркое, радостное и смертельное солнце...

* * *
— Ты должен вернуться обратно, туда, откуда пришел, — сказала провидица. Она лежала, завернувшись в простыню и глядя в потолок. Дайк лежал рядом, заложив обе руки за голову и тоже смотрел вверх.
— Почему? — спросил он. — Я специально ушел оттуда, чтобы найти свою судьбу. Зачем же мне возвращаться?
— Иначе ты пропадешь. Человек, потерявший самого себя на заднем дворе своего дома, вряд ли сможет найти что-то стоящее за многие мили от дома. Кем ты был? — неожиданно спросила она, повернувшись на живот.
— Кем? — задумчиво повторил Дайк. — Я был моряком, торговцем, плотником, вором, бродячим музыкантом. У меня много лиц... Но я так и не нашел нечто, что двигало мною, когда я был много моложе, чем сейчас. Знаешь, — он посмотрел на женщину, задумчиво теребящую волосы, — мне иногда кажется, что все происходящее со мной — просто сон. Вот-вот я проснусь и буду лежать рядом со своей женой, в своем маленьком ветхом доме. Буду смотреть, как пролетают за окном годы, как желтая осень сменяется белой зимой... Мои волосы станут такими же белоснежными, как первый снег, а я все буду сидеть и сидеть дома, наблюдая за тем, как старится женщина рядом со мной, как растут мои дети и как умирают мои друзья...
— Что же мешает тебе проснуться?
— Даже если это и сон, он много приятнее правды. Я не хочу такой жизни, я хочу спать.
— Я желаю тебе найти самого себя, — женщина села на постели и опустила голову. — А еще мне хочется увидеть тебя снова, но я знаю, что этого не будет...
— Время покажет... Мне пора на корабль.
С этими словами Дайк встал, оделся и, не сказал более ни слова, вышел вон, оставил ясновидящую женщину наедине с ее маской
— Мою маску хотя бы видно, а твоя, Дайк, скрыта внутри. Но у кого ее нет? — сказала ему вслед гадалка, когда Дайк уже не мог ее слышать.

* * *
Где он находится и куда ему идти, Дайк знал теоретически, пользуясь засевшими в памяти картами звездного неба, которые он рассматривал на судне от нечего делать. Кто бы мог подумать, что такое пустяковое занятие сможет пригодиться.
За запад, строго на запад. Эта пустыня не была столь уж большой, но для смерти под палящим солнцем вполне годилась. Еще пару дней назад он смотрел на ее кромку, стоя на корме корабля и любуясь сочетанием бескрайнего моря и желтого знойного песка. Судно по случайности делало крен и потому они проходили в обозримой близости от пустыми. Тогда-то их и настиг непредвиденный шторм, а смерч, налетевший с земли, подхватил попавшуюся некстати посудину и понес с собой, заставив навсегда сгинуть в его чреве...
...Дайк шел за солнцем, пытаясь не закрывать глаза, но к вечеру второго дня человек, шедший без еды и воды, побывавший в центре урагана, обессиливший и почти сошедший с ума, увидел оазис. Высокие зеленые пальмы, сочная трава и сбегающая с маленького водопада прозрачная хрустальная вода... он кинулся бежать вперед, безжалостно используя последние силы, стремясь поскорей упасть в спасительную влагу, но, упал лицом в горячий песок, понял — это был только мираж. Сон, на миг ставший явью.
Дайк поднял глаза на небо, сощурился, всматриваясь в его бескрайнюю голубизну и уронил голову, потеряв сознание. Единственное, о чем он успел подумать, была мысль о том, что смерть, возможно будет быстрой...

* * *
Он очнулся от звука. Непонятного и незнакомого. А еще от плавного покачивания из стороны в сторону, словно его перебросили через спину лошади и везли на базар, как животн6ое или живой товар.
Дайк открыл глаза. Перед ним опять плыли барханы, солнце клонилось за горизонт, а сам он был надежно укреплен между двумя горбами большого верблюда. Впереди шли еще несколько груженых какими-то тюками животных, на трех их них путешественник различил наездников. Судя по всему, его подобрал проходивший мимо караван., который шел на запад — его знания оказались верны, значит, там город...
Только вот, какая его ждала там судьба, Дайк не знал. Продадут ли его в рабство, помогут ли добраться до морских торговых путей, или просто выбросят посреди рыночной площади. А, может, посадят в тюрьму за нарушение сугубо их личных законов...
Дайк снова закрыл глаза, с удивлением обнаружив, что жажда немного поутихла. Наверное, ему дали воды, чтобы не умер по дороге. Из этого следовало, что он был нужен караванщикам. Хорошо, пусть даже он и преодолеет пустыню в виде еще одного тюка с товаром, но главное, что преодолеет, а что там дальше — дело времени.

* * *
Потянулись серые и однообразные дни. В маленькой камере на одного человека — сырой и промозглой — было темно и безнадежно гадко. Единственными гостями, кто еще заглядывал через толстые прутья решеток были стражники, проверявшие узника на наличие, да луна, что с периодичностью всходила прямо у стен тюрьмы.
Караванщики действительно продали его одному из местных управленцев. Маленького роста, смуглый и слегка узкоглазый старикашка в огромной чалме заявил Дайку, что тот был куплен им и теперь является его собственностью, а посему обязан весь день обмахивать своего хозяина веером, а по вечерам натирать его ноги ароматными маслами. Бывший моряк рассмеялся и спросил, сколько он будет получать денег за свои услуги. Местный этой шутки не оценил и уже через несколько минут Дайк оказался в своей камере, которая должна была стать его приютом на долгий срок. Его не собирались казнить, что было бы проще и подходило Дайку больше. Он был нужен для рабского труда. По местным законам рабы, не подчинившиеся воля хозяина отдавались в услужение города и содержались как узники в подземельях. Днем людей выводили на воздух, заставляя выполнять работу трубочистов, золотарей, каменщиков и грузчиков. Последняя должность считалась самой почетной: пленников допускали к прибывшим караванам, позволяя разгружать товар. На эту работу направляли обычно самых спокойных и сильных.
Дайк побывал у каравана далеко не сразу, «задержавшись» на иных должностях.
Иногда, когда полная луна смотрела сквозь толстые прутья решеток на тюремном окне, отражаясь, путаясь в изрядно поседевших прядях волос заключенного, Дайк видел сны или видения на яву. Он видел Дэм, молодую девушку, которую оставил спящей, грозовые облака, готовые обрушить всю свою мощь на город в низинке, видел провидицу из портового города, своих друзей, сгинувших в шторме, золотые пески пустыни и многие лица, чьих имен он не помнил. Дайк смотрел сны о прошлом, о том времени, которое он провел на судне с названием «Санта Мария». Сколько тогда у него было знакомых, женщин, вина, денег и приключений. Сколько он видел смертей... Но всегда, всегда Дайк знал одно: он свободен в своем выборе. Сейчас его лишили этой свободы. Одному ему отсюда не выбраться, а помогать как-то никто не спешил.
Мимо грезящего, изломанного духом человека проплывали различные образы. Кого-то Дайк знал, кто-то был ему совершенно не знаком. Они все что-то говорили, все пытались принести узнику свою правду, но он не принимал таких подарков. ..
Однажды ночью в тюрьму привели нового заключенного. Он был невысок, худощав, а лицо новичка скрывал капюшон. Проходя по коридору мимо двери Дайка пленный вдруг воздел связанные руки к небу и из низ хлынул слепящий свет.
«Маг», — подумал Дайк и стал с интересом смотреть на происходящее.
Пленник тем временем распутал узы и по одному стал расправляться со своими стражами, которых всего было четверо. В какой-то миг, стремясь обойти мага сзади, один из стражников приблизился к двери Дайка. Маг его не замечал. Дайк быстро просунул руки между прутьями решетки и схватил стражника за горло. Не оставив ему никакой возможности для сопротивления. Расправившись с остальными тремя неудавшийся узник обратил внимание на выходку Дайка за его спиной..
Не особо церемонясь, тот подошел к стражнику и занес руку с блеснувшим в ней кинжалом — трофеем от предыдущих трех противников.
— Не... надо... — прохрипел в стальных руках Дайка человек. Маг медленно опустил руку и легко ударил противника ребром ладони другой руки. Человек обмяк и Дайк отпустил тело на пол.
— Выпусти меня, — попросил Дайк. — Я помог тебе.
Худой человек откинул капюшон и узник увидел причину его странной внешности — это была женщина. У нее были длинные темные волосы, собранные в тугую косу, смуглая кожа и серые глаза, в которых отражались огоньки настенных факелов. Женщина не произнесла ни слова. Она быстро обыскала поверженных ею стражей, нашла у одного из них ключи и отперла дверь камеры. Потом женщина стала поочередно открывать все двери, словно пытаясь кого-то найти.
— Кого ты ищешь? — задал вопрос Дайк.
— Мужчину средних лет, с темными волосами. Его имя Дайк, — ответила женщина. — Я его жена...
Дайк почувствовал, как медленно опускается на землю.
— Ты уверена, что он здесь? — выдавил из себя Дайк, не сводя взгляда с женщины.
— Я долго искала его, шла за ним попятам.... Мне сказали, что он был здесь. Ради него я оставила все, я позволила караванщикам продать меня в наложницы...
На этих словах женщина запнулась, словно боялась, что собеседник осудит ее. Но он не осудил, он сжал кулаки и зажмурил глаза. Он проклял себя. Он возненавидел тот день, когда обернулся на город, медленно исчезающий в грозовых облаках и не вернулся обратно.
— Так тебе пришлось... — Договорить Дайк не смог.
— В одном из портовых городом я встретила провидицу, которая рассказала мне о том, что мой муж приходил к ней. Она рассказала мне о том, что он провел с ней ночь и ушел. Так же она сказала, что сомневается, что он когда-либо вернется ко мне. Я решила найти его и спросить...
Обойдя все камеры и, естественно, никого в них не обнаружив, двое вышли вон, прикрываясь толпой освобожденных пленников, они беспрепятственно покинули город, прихватив двух лошадей.
— Здесь до порта рукой подать, — объяснила женщина. Меня зовут Мэри.
— Меня можешь звать как хочешь. Я не помню своего имени. — солгал Дайк. Зачем же тебе нужен человек, который бросил тебя? Который ушел, когда ты спала? Бесчестный и безрассудный подлец? — задал он вопрос.
— А откуда ты знаешь, что все было именно так? — насторожилась Мэри.
— Мы с Дайком... Одно время были знакомы, пока он... не умер. Да, он умер, — твердо сказал Дайк. Мэри отвернулась от него, на глазах у женщины появились предательские слезы. Ее спутник поравнялся с нею и заметил происходящее.
— Но почему ты жалеешь о нем?! — не выдержал Дайк. — Он никогда тебя не любил, он бросил тебя, ради него ты стала наложницей!! Неужели тебе не хватит унижения?! Он променял тебя на поиски самого себя! Черт! Ты не достойна такого подлеца...
— Когда он ушел, — заговорила тихим голосом Мэри, — я ждала ребенка. Над городом нависла гроза и мой муж скрылся в ее темноте. Я проснулась, побежала за ним, но упала на склоне горы. Я видела, как он уходит все выше и выше, он не слышал моего крика, не видел моей боли... я хочу задать ему только один вопрос: если бы тогда я не потеряла ребенка, если бы он не ушел, смог бы он прожить со мной всю жизнь?
— Нет. Не смог.
Женщина резко остановилась и посмотрела в глаза седому человеку.
— Как ты мог!? — закричала она. — Как ты мог такое с собой сотворить?! Посмотри на меня: мне не жаль произошедшего, не жаль себя, не жаль того, что мне пришлось отдать за силу чародейства. Но ты! Ты — моя опора, моя вера, моя религия! Как ты мог опустить руки? Ты — моя сила....
— Мэри, Мэри... Тебе не по пути со мной. Ты не должна тратить время на пирата-подлеца...
— Я сама решаю за себя. И, нравится тебе это или нет, я остаюсь с тобой....
— Время покажет. — Дайк спешился и, подойдя к лошади Мэри, аккуратно и бережно снял ее с седла и прижал к себе. Женщина уткнулась в него и тихо заплакала, не желая выпускать из онемевших рук одежду Дайка, в которую инстинктивно вцепились ее пальцы.
— Говорят, где-то в морях есть острова, похожие на Рай, — вдруг сказала Мэри, не отнимая лица от своего мужа. — Я бы хотела увидеть их своими глазами...
— Рай подождет...

* * *
Трактир почти совсем опустел. Завсегдатаи поделились на две половины: одни ушли домой на своих ногах, вторые м повались спать под столы. Хозяин постоялого двора внимательно слушал история посетителя, предвкушая, сколько интересных фактов и домыслов сможет теперь рассказывать посетителям.
— Вот так оно и случилось, — закончил гость. Он бросил на стол несколько монет за ужин и собрался подняться к себе в комнату.
— Постойте, а что же стало с Мэри? — не выдержав, спросил Сайдер, прекрасно поняв, кто перед ним.
— Она давно умерла. У нее были прекрасные дети и они с Дайком были счастливы. Но всему приходит конец.
— Тогда почему же вы...
— Почему я это рассказал? Почему до сих пор жив? Не знаю. Может, мне хотелось, чтобы Дэм стал знаменит хоть чем-то. Пусть о нем говорят, как о месте, откуда начала свое путешествие самая прекрасная и самая смелая женщина, которая была всем, к чему так стремился ее глупый муж, что искал он в чужих землях...
Гость не сказал более ни слова, он поднялся наверх и запер за собой дверь. На утро хозяин постоялого двора нашел его мертвым, а на губах Дайка застыла счастливая улыбка.
«Наверное, он опять нашел свою Мэри.» — Подумал хозяин, накрыв его лицо простыней...

* * *
Двое молодых людей вышли из кинотеатра. На улице царили летние сумерки, воздух был свеж и чист и повсюду разливался запах прошедшей недавно грозы, смешивающийся с ароматом цветов и трав.
— Какое плохое кино! — капризно наморщила носик она, цокая по мокрому асфальту каблучками. — в чем прикол, когда все умирают? Не понимаю.
— Действительно, отвратительное кино. Актеры подобраны ужасно, костюмы не соответствуют времени, сюжета нет никакого... Зря только спешили. Можно было опоздать не на начало, как мы с тобой, а весь фильм — результат был бы один и тот же.
Молодой человек в спортивном костюме нежно обнимал свою подругу, придерживая ее чуть ниже талии. Девушка не была против, только чеканила шаг, осторожно ступая по дороге белыми ногами. На ней была коротенькая юбочка и блестящая маечка.
— В следующий раз просто возьмем в прокате «Историю Влюбленных» и все, — решила она.
— А, может, «Терминатора-2»? — спросил он.
— Да ну тебя с твоими глупостями! — наморщила она нос.
Парочка удалялась все дальше и дальше по кривой аллее парка, раскинувшегося пред кинотеатром. Их спор был бесконечен и, как всегда, ни к чему никогда не приводил.
Последней из здания на улицу вышла девушка. Е короткие русые волосы тут же всколыхнул налетевший летний ветерок. Она посмотрела вслед удаляющимся молодым людям и, остановив взгляд на вьющихся длинных светлых волосах девушки, сказала горько сама себе:
— Да что вы все понимаете...
Consider this, the hint of the century,
Consider this, the slip that brought me
To my knees failed,
What if all these fantasies come flailing around.
Now I`ve said too much,
I thought that I heard you laughing,
I thought that I heard you sing,
I think I thought I saw you try.

But that was just a dream
That was just a dream.

R.E.M. «Losing My Religion»

Эмина.
08. 04. 05.
To damn — проклинать.
Cider — Сидр.
Dike — плотина, дамба.

@настроение: уставшее

@темы: Творчество. Рассказы.

---

Плачь, плачь со мной.

скажу коротко и непонятно: не хочу,чтобы меня переделывали.
я, как и многие иномирцы, ищу тут идеал, а точнее максимально приближенных к идеалу людей. друзей, подруг, мужчин и женщин, соратников и соплеменников. Но нахожу только одно: не пей, не кури, не говори так, не одевайся так, не думай так... задолбали, все меня задолбали.
приписали меня в пески, а затем и во льды, а потом в тайное братствоа, а потом и в ангелы... только что из этого правда? что было, что было?
да, ничего, пожалуй. люди, человеки, научитесь одной вещи - примите, наконец, меня такой, какая я есть! каждый встречный ищет во мне отражение своих мыслей, фантазий и желаний. а я ищу идеал просто и незамысловато - иду мимо. я прохожу мимолюдей, иногда приостанавливаюсь, смотрю и иду дальше, потому что не то. понимаете? в чем разница, доходит? я не меняю. я просто ухожу, если меня не устраивает. так почему же все стремятся поменять что-то во мне? хоть что-то, хоть малую чать, но стремятся.
я тут недавно поняла, кто мне нужен. мне нужен тот, кто примет меня такой какая я есть, чтобы мы просто виделись не по тому что это кому-то надо, а потому, что без этоо невозможно. понятно?
и я поняла сегодня, так отчетливо и однозначно, что я оказалсь просто одной из сотен заблудившихся овец в стаде. я верила в то, что все можно изменить, пока мы живы. но сидя тут, я понимаю, что не все. вот она, я: немного уродец, немного красавец, знающая много интересных историй, но не знающая, как ей смотреть без слез на окружающее.
да, да, я плачу от того, что у меня нет сил не плакать.
"каждый день, закрыв глаза,
ты не даешь идти слезам..."
сегодня даю. так плаьчте же со мной, под тихие напевы похоронной песни моим мечтам, каждый, кто прочтет и каждый, кто не прочтет. так надо, слезы наполняют душу неподдельной скорбью, очищают ее, да и токсины из организма выводят. они полезны, соленые и горячие. скорбите вместе со мной о проигранной партии пожелайте удачи в следующей игре, если я накоплю сил и сделаю ставку.

@музыка: кук рыниксы "крайние меры"

@настроение: дождливое.

@темы: грани разумного

---

sick of my life.

Сегодняшний день наконец прорвал плотину застоявшегося внутри негодования. Я поняла, что больше просто не могу спокойно смотреть на мир вокруг. Школьники, матерящиеся хуже взрослых, купившие права молодые кзлы на дорогах, бешенные мамаши, которые в коляску смотрят только если в ней рядом с чалом пиво лежит, слюнявые парни, обкуренные травой и заигравшиеся в компьютерные игры, ебнутые выпускники и молодежь постарше, которые хотят зарплату под тридцать тысяч просто с первого дня работы, без опыта и знаний, за то, что они,сука, о себе такого мнения!
Нет, Нет и нет! Этому миру, а в частности, России не хватает войны или революции. Чтобы осоловевший от бюрократизма и издевательств в поликлиниках и на собеседованиях народ просто сжег напалмом всю рублевку и прилегающие к ней территории, не взирая на природоохранную зону рядом. Ничего, когда там людей не останется живых, земля сама по себе заповедником станет, да и на органике флора отлично растет...
Все говно плывет наверх, вот и получается, что у нас наверху только те, кто самодуры, пережитки озапрошлого дня и их дети-дебилы. А дети в последний годы почти все дебилы. У них нет, просто в генотипе не заложено с недавних пор, понятия морали, границ и граней, осознания черты, которую нельзя переступать, да и чувства "слишком" тоже не наблюдается.
Кем они растут? Олигофренами, имбицилами, дебилами, пускающими слюни на порнушку и целыми днями проводящие за компом. Да если бы я могла сама передвигаться,меня бы дома можно было увидеть только на Новый Год, да и то часа на три, не больше. Вокруг столько интересного, удивительного, не познанного, а все,как один, взяли моду утыкаться в комп и проводить за ним сутки. Да и ладно бы еще полезно время тратили, так эти уроды играются в онлайн игры, постятся в видео блогах о своем псевдо гламуре, да пересылают друг другу фотки голой жопы соседа.
И это вся жизнь?
В моей компании был юбилей на прошлой неделе, устроили банкет и типа развлечения. знаете, в чем они заключались? А вот угадайте, сколько образований у директора? а когда он женился? а почему? А чьи дети на этой фотке? А эти чада кому из сотрудников принадлежат? И как зовут дочку президента какого-то там -стана... узбекистана* Кыргызстана? никто и не помнит.
Но самое ужасное, что вся эта скучища так понравилась сотрудникам... Господи, как я рада, что бог миловал меня от этого говна по уважительной причине.
Этому миру не хватает встряски, действий, идеи. Заросли все жиром, кто повыше сидит, жопы нажрал и думает, что деньги. которые он дает своему ребенку на мороженое, тот тратит именно на него, а не наркоту, спиртное, девчонок и беспредел на дорогах.
Героев миру надо, а их нет. Вот и высасывают их из пальца, мусоля истории о стойкости в очереди за колбасой инвалида. а потом натянув на себя улыбочки, говорят о том, что мы, незрячие, такие милые, что никто нас не стремиться претеснять, что всегда нам помогут...
Ага, видала я эту помощь сегодня, когда особо зрячие поленились дверь в сортир закрыть при выходе, чтобы чистенькими ручками не хвататься за грязненькую ручку этой самой двери. Вот и представьте себе, выходишь ты из офиса, а дверь сбоку на 45 градусов открыта... спасибо помогли с нотем расстаться. а в следующий раз будет мой лоб?
вот нашла бы этого урода, богом клянусь, притащила бы к нам в отдел, завязала глаза и заставила так до сортира дойти, да и дверку бы приоткрыть не забыла.
сука, чтоб он на гвоздь ржавый наступил и от столбняка сдох!
в общем, ладно. сегодняшний день был просто шедевром в коллекции н только меня, но и всех, кого я опросила на эту теу. а вообще мне понравилось :-) такой драйв, экшин и движуха!
энергии нажралась до отвала.

@музыка: godsmack "sick of my life"

@настроение: через край.

@темы: грани разумного

---

Удивительны сны. о технике, которой здесь нет.

Потянуло меня сегодня в сон днем, благо, что от работы отмазалась, иначе странно бы я там смотрелась... Так вот, начало было скучноватым, что-то вроде того, чтоя опять в медучилище, а мне еще два года обучения навешали в подарок, а я сижу и думаю, как я буду учиться, если я незрячая? Потом пришла я домой, по дороге встретила свою подругу из детства, вот мне и захотелось старые фотки посмотреть. Она мне скаала, что на них она прикольно выглядит. Ну, сон, чего с него взять? я пришла, села на застелеленную белыми простынями постель, скорее даже диван, а не кровать, взяла в руки свой фотик, а он не простой мыльницей оказался, а странным таким.
у него весь корпус, даже кнопки, как мне показаломьвначале, прозрачный. а потом я присмотрелась, а он не прозрачный а зеркальный, и в зеркальной поверхности, если открыть объектив, отражается под разными углами картинка, на которую наведен глазок камеры. то есть, картинка видна не только в фотоискатель, а она словно распространена на весь корпус фотика, если корпус разложить на ровной поверхности, растянуть так сказать, то на этом полотне будет проецироваться то, что я желаю снять. а мне просто надо посмотреть и выбрать нужный ракурс. корпус был настроен на дуотон, в коричневатых таких тонах, а в видоискателе была нормальная картинка.
я так залюбовалась этим чудом техники, что не заметила, как в комнату кто-то вошел.
это был мужчина, рост выше среднего, волосы темно-русые, отросшие до плеч, в темной одежде. цвет глаз я не видела,в комнате сумрачно так было. он сел на край постели и стал мне говорить о том, что он есть, что он рядом, но лучше ему не проявляться в моей жизни на физическом уровне. он сказал, точнее,я как-то сама поняла, что он ассоциируется у меня с беглым преступником, который не может себя обнаруживать, иначе его посадят или убъют. лицо мне его запомнилось: в нем была странная ассиметрия. вроде лоб и высокий, а нос тонкий, скулы широкие, а черты лица тонкие, глаза немного роскосые, почти не заметно это, если не приглядываться.
а я сижу рядом и понимаю, что вот он, некий Лайджа, который как-то недавно сформировался у меня в голове, как точка стечения всех желаемых людей. мне тогда захотелось прервать постоянное чувство, как будто меня разрывает на пополам. с одной стороны есть те, кто там, далеко, а с другой, я же помню, что еще с детства знала - я пришла с этот мир не просто так, а за кем-то, и мне надо его найти пока не поздно. что-то я должна была ему сказать, что-то отдать или предостеречь от чего-то, я уже не помню.
так вот, сидит передо мной это воплощение моих метаний, слившееся в одного человека - того, кто тоже тут проездом, перед кем у меня не было бы обязательств, с кем можно было бы поговорить о других мирах, кто сам стремиться к друзьям и любимым отсюда убраться. а он смотрит на меня так странно, совно по причине моего зова нарушил свое же слово не показываться мне на глаза даже во сне. и теперь у нас нет выхода, кроме как убегать вместе. Но от кого? от чего? почему?
я не знаю ответа. он медленно снял рубашку и я увидела у него какую-то татуировку. я с ужасом услышала, как он спросил меня о том, не смущает ли меня такой поворот событий? а на груди у него была тюремная татуировка - распятый Христос. только он не дал мне ее рассмотреть, я так и не поняла, он на кресте распят, или просто такой рисунок похожий, может он вообще был в огне? последнее меня осенило уже недавно, что татушка могла быть и не тюремной, просто из-за места расположения я могла так подумать. а сама картинка могла быть и Христом в огне, с открытым в беззвучном крике ртом.
он поцеловал меня. так легко, словноя растаять могла, обнял также аккуратно, как будто не я спала, а он и это он меня во сне видел и потому боялся проснуться на самом интресном.
он прочел мне какой-то забавный стишок, вроде "порой бывает так паршиво...", только там рифма была с его именем. он назвался Николаем Сатурновым. странно, да? мужчина в темном, с такой вншностью и такой картинкой на груди, да еще и с фамилией Сатурнов - ассоциация с посланником смерти, или посланником переосмысления, по названию планеты Сатурн. Но Сатурн выполняет только духовную смерть, гораздо реже физическую. хотя в последние несколько веков эту планету принято считать покровителем смерти, темноты, мрака, возрастного прелома, и даже времени. в данном контексте стоит заменитть слово "покровитель" на слово "ассоциация". просто лень переписывать было.
но самое интересное в том, что с тех пор, как в моей голове оформился образ некого Лайджа, я стала проводить практику. перед сном я просто называла его имя и в комнате начинали слышаться звуки: скрипел пол, шуршали обои, предметы, слышалось дыхание, шаги и явно ощущалось присутствие человека, причем живого.
потом такая реакция стала происходить даже если я просто думаю об этом человеке.
а Николай не остался. он ушел, и я увидела в его глазах вину за то, что он вообще мне показался. он не хотел, но я звала его долго и упорно, вот и пришел. да, ему было приятно со мной, но он считает, что мне лучше быть подальше от него.
со мной такое впервые, чтобы я совершенно не понимала ничего происходящего, не искала в сновидениях кого-либо сама, а ко мне просто приходили. обычно я бегаю, открываю двери в домах, ищу и нахожу, а тут так все странно...
к тому же, зная мое положение и опыт прошлого, я понимаю, что он никогда не проявится в физическом аспекте достаточно, чтобы я его встретила.
мне поможет только чудо. я, как принцесса в высокой башне, от которой давно потеряны ключи, никуда не могу сама выйти, никого не могу найти или случайно встретить. вот я и сижу в ожидании заблудившегося рыцаря или мага, кто бы прошел мимо, да вытащил меня на воздух. аждый день я смотрю на убегающую вдаль, в леса, дорогу и жду, что на ней, у самого горизонта, появится маленькая точка приблудившегося путника, который пройдет мимо поросшей мхом башни и вызволит дурную принцессу, живущую в мире своих снов.
но только по этой дороге давно никто не ездит. она старая, заброшенная. так что ждать чуда мне еще долго, если оно вообще будет.

@музыка: Аметистум.

@настроение: Разбитое.

@темы: Путешествия в поисках знаний. Иные реальности.

---

Инфомационная война. Лёд и пламя.

Поговорим о том, что есть у каждого, пусть даже и только на работе? Об интеренете. Казалось бы, вот тебе поисковик, забивай и ищи то, к чему душа лежит. Ага, два раза и еще по два, когда догонят.
Стоит только сунуться чуть глубже, чем флуд в собственном дневнике, зайти на сайт тематической природы, задать пару вопросов, как на тебе - ни сайта, ни людей тамошних, ни тем твоих открытых! Куда все делось? Где "Ростов аномальный" и "iwantout"? На последнем так вообще олько и делали, что обсуждали конкретную тему: как уйти из нашего мира в физическом теле и без него. Понимаете? Сайт закрыли, людей приструнили, а новичков и последователей напугали страшными историями так, что они просто сидят на форумах, палец сосут, а в дискуссию не вступают, отмалчиваются.
А на прямой вопрос только виновато отводят глазенки и шаркают ножкой, мол, да, ладно, давайте уж о нашем, о привычном - как приворот сделать, как линии энергии поймать, как стать тупым последователем за массой. Что я имею ввиду? Да, пресловутую семейку!
господи, убогие ы мои, как же вы все смешно смотритесь, когда пишите: "да, да, моя младшая дочь, вступив в период полового созревания, тоже смогла цвет глаз менять у себя!"
Убейте себя об стену, маги так называемые! Просто не позорьте древгнго искусства - удавитесь.
Чем, скажите, чем вы отличаетесь от обычного человека? Вы, рассуждающие о том, что приготовить мужу на ужин, медитирующие на дачах, пока жена готовит ужин, и вы, настойчиво дразнящие судьбу своими высказанными мыслями о самопознании?
Да вы такие же,как и те, кого вы называете обычными, вы избалованные массовостью литературы о биоэнергетеике, токах силы и наборах трав для вызова умершего дядюшки.
Кстати, о книгах. Никог вначале не удивило обилие лиетературы на изотерическую тематику, думали, "совок" рухнул, воти привалило. Да, бля, два раза! Просто правительство переняло стратегию Запада: не можешь отловить и изъять - тогда пусти в массы, пусть народ захлебнется доступностью! Вот так и получилось, что когда запретный плод был запретным и тайным, он был сладок, а потом, все пустив в народ, наши умники из кабинетов власти просто стали насилу впихивать в глотки граждан магию в любой доступной форме. Нате, жрите, не подавитесь!
И людям стало неинтересно. Они пресытились колличеством, разочаровались в качестве, набили оскомину постоянными репортажами и сюжетами о сверхъестественном.
А те, кто смог, кто научился выцеплять крохи информации из заведомо нерабочих заклинаний, тем прямо и ненавязчиво объяснли, что если они и дальше будут копать, лезть со своей правдой в люди, их эти самые люди уженикогда не увидт живыми.
И народ поделился на два лагеря: те, кто помалкивает на форумах, боясь Большого Брата, и те, кто просто разочаровался в магии, перестав в нее верить вообще.
Посмотрите сами, на каждом углу есть общества, секты, общины, клубы и прочая херня о магии. Толкьо при ближайшем рассмотрении мы видим, что они все - это толькьо жалкая копия друг с друга. Все стандартно на каждой странице интернета. Гороскопы, гадания, привороты, проклятия...
Блин, народ, вы, что, думаете, это реально все, что является магией?!
Обширные сферы деятельности, лечение и воскрешение, путешествия в иные миры, знания этих миров, сила и мудрость поколений, обретение разных ипостасей... Да, чего я тут распинаюсь? Вам же толкьо и надо, что детей наделать, да денег срубить! Цепляетесь за вещи, как будто в них ваша сила! а сила внутри мага, она либо есть, либо нет. как беременность. нельзя быть немного беременной, мать твою, нельзя быть магом от нечего делать, следуя моде.
Я не раз замечала одну особенность. как только начинающий маг отходит от поисков чего-то большего, чем благосостояние тут, он тут же находит себе соратников и клуб по интересам. а вот те, кто продолжает рыть землю в поисках любви,силы путешествовать по иным мирам, когда захочется, встречаться с разными иномирцами, следовать пути сердца, - вот они остаются одни, задавленные и затоптанные равнодушием и деградацией окружающих.
Доблесть, честь, уважение к противнику, сила, власть, любовь, вера, стойкость - эти слова давно стали просто словами, понятиями в словаре с жалкой трактовкой в энциклопедии.
Сколько раз я замечала: люди приходят в этот мир с надеждой, с планами, с верой в себя и в друзей, а в конце концов превращаются в очередную ячейку общества, пожимая плечами на немой вопрос о том, куда же делась их стойкость и слилась вера в то, что "мы победим".
Боятся, маленькие, замученные недолгой жизнью, боятся... Потерять любимый браслетик, снять с себя фенечку, сказать слово, совершить поступок... Уйти с ненавистной работы? никогда! разве можно уйти в никуда? а как же карьера, жизнь,семья?
трусливые шакалы!
пройти мимо больницы, посмотреть в окна? а зачем? вдруг увижу чего страшного? например, тех, кому уже нечего терять, тех, кто от отчаяния плачет в грязном сортире, без надежды на нормальную жизнь.
недоноски социума!
а тратить время после работы и учебы на изучение крох информации, просиживая за компом драгоценные часы сна? что, нет таких уродов, как я? кто бы раз за разом, натыкаясь на одинаковые сайты и "мило" флудящие форумы, все же искал. искал вопреки судьббе, искал тратя свою жизнь на поиски, на путешествия...
бездарности в красивой упаковке!
главное это же форма, так? сожержание мы ценим только на словах? о, что может быть интересного в калеке аутисте? а в незрячей девчонке с тоской в глазах? а в малолетнем вошебике? а в книгах о дружбе и помощи?
шаблонные отрыжки общества. я ненавижу вас всех: и тех, кто играет в глаурную магию, и тех, кто думает, что умеет любить, но толькоз заботится о своем спокойствии, и тех,кто сегодня скажет мне о братстве, о послушании, а завтра просто объяснит простую истину - это моя жизнь и твои советы мне не нужны.
скажу на последок кое-что. вот идет травля, уже не первый год, давление на тех, кто ищет, не желая довольствоваться прогнозами и гороскопами, смотрящих дальше, чем роддом и новое поколение рабов тюрьмы, а вместо того, чтобы объедениться, люди поджали хвосты и поют сладкие песни о смерти.
лед и пламя во мне вскипели сегодня, когда я поняла, что практически любой маг, у кого есть сила, мог бы бросить вызов своим страхам, приянть свои недостатки и посмотреть на достоинства, а вместо этого он или она тлько кричат о том, что ои слабые, не в силах бороться с системой.
жалкие и мелкие псевдомагишки, кто вспомнит о вас после смерти? о вас, а не о том, что вы там нарожали и построили?
а кто умрет хоть за одного из вас, калеки общества? вы - приоткрывшие один глаз и посмотревшие как правильно пишется слово "маг", пойти даьше не хватило совести или смелости? конечно, прическу же испортим, ногти поломаем, костюмчик запачкаем...
путь мага начинается с пути к себе. не осознав себя единицей силы, не приняв свои комплексы и не вылечив свои страхи наравне с психологическими проблеммами развития, куда вам до магии, как таковой? привороты, мелкие пакости на работе, да заклинание очарования на угловатую морду по утрам - вот все, что вы можете. и никакие книги не спасут вас, прочитайте вы их хоть целую библиотеку! потому что, встав у роковой черты, вы испугаетесь ее перешагнуть, поянет обратно груз проблем жизненных.
или просто вы уже настолько охуели от своего благосостояния, что думаете, что оно вам поможет заглушить тоску в сердце по утраченным друзьям и братьям, по дому, по миру...
и что, возьмете с собой в могилу ткани и диваны? они будут единственными свидетелями вашего ухода? они возьмут за руку и скажут: "не бойся, я рядом, я провожу тебя"?
магия - путь души и тела, но последнее не всегда выдерживает нагрузки, да, мой милый Рейстлин? ты меня понимаешь, друг.
а окончание пути - тепло тех, кого ты согрел в жизни, кто прошел с тобой этот путь.
три отрезка я написала. у всех ли они есть в данный момент?

@музыка: шум грозы за окном.

@настроение: лед и пламя.

@темы: грани разумного

---

Странные мысли.

Сыр с пелесенью упал в желудок, и появились у меня в голове странные мысли.
Если взять и поверить в то, что семейные отношения описанных мною как-то некромантов - правда, а мир за окнами - ложь, то возникает вопрос: как же так? Почему мы все живем в мире, где все стоит с ног на голове, тащимся от собственной важности и со временем забываем о своих снах, мечтах, бывших друзьях? Словно механизм какой включается, и каждый человек стремиться размножиться, скопироваться, обеспечить себе старость и помереть!
А может, стоит тратить свои силы на кое=что другое? напимер, перестать прятаться по щелям, как мыши, и начать общаться вместе? Никогда не могла откровенно ответить на вопрос о том, а чего мне, собственно, на одной планете не сидиться? Да, как бы вам сказать, чтобы не послать... Пыталась я, пыталась, но так и не смогла найти ни одной причины тухнуть в одиночестве, среди людей среднего ума, если есть тако шанс побывать в разных мирах, разгадать загадки древности, посмотреть на чужие звезды своими глазами.
Как, вот как объяснить это чувство, что мир вокруг не в порядке? Знаю я это, просто знаю и чувствую, что не так все должно было быть изначально. Но правду скрывают не только на уровне мыслей, но и на уровне СМИ. Вот, к примеру, давно уже установленно, что под левой лапой Сфинкса, на глубине двух этажного дома, есть камера размером около 15 метров, прямоугольная такая. и что вы думаете, кто-то полез в нее смотреть, что там такое? Хрена с два! Видители, Сфинкс - это самый древний памятник культуры на планете, если, конечно докажут, что ему более 32 тысяч лет, а не 2500, как считает официальная наука, мать ее!
Раскопки могут повредить памятник! то есть, в 21 веке мы даже копать не научились так, чтобы огромного Сфинкса не затронуть? И какие нам тогда полеты к звездам? дома сидеть, водку пить.
Неужели нельзя подкопаться к левой лапе памятника так, чтобы и памятник цел остался и камеру посмотреть? Ссылки на то, что она затоплена, так как ниже уровня моря ныне меня не убедили.
Да и коллегия археологов что-то не спешит на установление истины о Сфинксе, сколько ему точно лет. Неужели сидеть впыльных кабинетах лучше, чем сенсация в истории?
Ну, да ладно, не о том сейчас.
Вот слушаю я лезим, думаю: кто-то же тоже любит такую музыку? Кто-то ее писал, сочинял, пел, слушает, как я сейчас... Значит, есть еще люди, которые понимают тонкие планы! Душу вкладывют в свое творчество, латынь учат ради этого, стараются...
Тогда где они, мать их за ногу?! У меня чувство такое, что я сижу в бункере, куда попадают старые выпуски газет и журналов о сверхестественном, диски с музыкой тех лет иногда падают, а как только я начинаю выяснять, что и откуда, так тут же натыкаюсь на закрытые двери.
Сайт на консервации, группа развалилась, народ упал в денежные кучи материальности, энтузиазм сменился выгодой, писатели одумались и перестали вкладывать душу в книги, пользуясь дешевыми и избитыми темами для романов.
А я только и кричу из бункера:
- Эй, есть здесь хоть кто-то, кроме мен?!
И все чаще и чаще я начинаю сравнивать свою жизнь, да и весь мир в целом, с колонией-поселением: детство уходит на обучение будущей профессии, а потом кончаются опекуны и каникулы, надо вставать в дружный строй рабочих и менеджеров, чтобы было что есть и что носить. Можно быть офигенным магом и сногсшибательным изотериком, ено работать ты будешь, а постепенно тебязатянет в круговорот проблем и семьи.
Даже если ты работаешь сам на себя, даже если зарабатываешь на кусок хлеба гаданием и ритуальной магией, но все равно будут у тебя идиоты-клиенты, тупые ученики, которые платят деньги за попытку вложить в них хоть чать истины, да просто занятость.
А мир - тюрьма. Кто сумел, кому повезло родиться в семьи пахана, тот и будет безмозглым, но обеспеченным. А кто просто родился, да еще, на свою беду, увлекся изотерикой, тому дорога к общению и душевному отдыху с единомышленниками заказана - мир старается сохранить свои секреты, ограничивая их распространение среди людей.
Вот я публикую свои рассказы. Но я писала их не для себя, я писала их как раз для тех, кто будет потом их читать, хотела, блин, донести до масс свои мысли, в надежде, что у кого-то из масс мысля в туже сторону повернется, что и у меня.
я слушаю группы, музыку, и думаю: ведь, они же писали тексты,м узыку, концерты давали зачем-то? хотели, как я, поделиться своим вдением мира вокруг.
Итак, я оценила их труды. Но всегда хотелось у них спросить - а вы нашли то, что искали среди людей? что вам дало ваше творчество, кроме денег? кто-то оценил вас так, как вы хотели? кто-то вообще понял, что вы хотели сказать?
Или толко я вижу солнечные города, снежные вершины гор и камни древних обителей под вашу музыку?
страшно все это, страшно и безисходно как-то...

@музыка: лезим

@настроение: никакое.

@темы: Цикл публикаций.

---

В данный момент...

В данный момент, именно сейчас, в этот час мне юы хотелось оказаться в ночном лесу, на который опустилось первое дыхание осени.
Чтобы рядом потрескивал костер, а я зыки пламени лизали стопку дров на холодной земле, чтобы дорожный плащ понемногу просыхал у огня, паром улетали бы с него капли занудного холодного дождя, что прошел днем и преследовал меня до ночи. Чтобы рядом стоял разнузданный конь, похрапывающий сыто и сонно.
Мне хотелось бы прямо сейчас в тот далекий лес, котрый остался там, в далеких местах, в прошедшем времени, где тяжесть настоящего клинка приятно холодила бы бедро.
И глаза...
Голубые глаза того, кто был бы рядом, смотрел бы на меня цинично и с интересом.
Глаза, ради которых я мокла под дождем весь день.
В этот момент мнебы хотелось в осенний лес...

@настроение: желанное.

@темы: Моментная слабость.

---

Полуночный бред одержимого.

Иногда мне кажется, что я просто одержима кем-то, кто гонит меня прочь, тянет за язык и засавляет срываться на тех, кто рядом. Но потом, когда одержимось отпускает, я понимаю, что все-таки это я, и мне с этим жить.
Сегодня решила устроить себе разгрузочный день... Угу, устроила, блин! Черт же меня дернул послушать "Осенние визиты". Как же Лукъяненко подкарауливает меня на поворотах жизни? Как он умудряется прийти всегда неожиданно, но всегда в тему? Вот, прочитала несколкьо строчек про любовь и поняла свой главный аргумент во вчерашнем споре с тем, кто меня тут читает, да почитывает. Там говорилось о том, что, чтобы уметь любит мир, надо уметь любить человека. А я не умею любить человека, значит, я не есть любовь.
А еще там был такой персонаж - Ярослав Заров - очень честный взгляд автора н самого себя. И читая об этом герое, о писателе, чья жизнь описана в буднях его ремесла, мне расхотелось быть писателем, как таковым. Нет, я не оставила идеи о публикации, но делать это своей основной профессией - увольте!
Вообще, господин Лукъяненко оказался прав: сказка у него плучилась страшная. И правдивая. Может, он и пишет фантастику, но зато он щедро сдабривает ее своими наблюдениями, философией обычного человека и правдивостью персонажей. Фэнтези на такое не способно, оно толкьо уводит прочь, в мир грез и мечтаний, отодвигая на задний план реальность. А в реальности нет и никогда не будет верных слову друзей и настоящих чувств, они отжили свое и умрли вместе с эпохой мечей и колдовства. Потому люди, которые живут в таких книгах, только играют в любовь, верность и честность.
Неужели выдумаете, что в нашем мире магия физическая просто взяла, да и отползла в угол от того, что пришел какой-то бог и покрестил с плеча все и всех? Нет, магию отняли у людей в наказание за их предательство. Магия - чувства человека с даром мага, который трансформирует их в энергию и направляет по узкому каналу на необходимое действие. Я никогда, подчеркну, никогда не видела ни одного человека, который бы пробовал быть магом, а потом сказал бы, что у него не получилсь. Нет, все люди делятся на две категории: те, кто до сих пор считает себя магом и те, кто считает магию выдумкой. А вот неудачников после испытания в башне Высшего Колдовства я не встречала,как, впрочем, и умерших от испытания.
О чем это говорит? только о том, что даже если ты и есть посредственность в изотерике, никто тебя в этом не уличит. Всегда можно сослаться на видение человеа и обвинить его, а не себя, в том, что он слеп.
Хм... Да, вот оно как вышло...
А хотела написать о том, что я рассталась с очередным заблуждением по поводу того, кто я такая. Я не любовь, не ангел и не... Да, я вообще не знаю, кто я и зачем. Родилась всем назло, живу и пытаюсь найти себе лучшее применение. Только не выходит все никак.
А в моем городе началась осень. Воздух стал чист и честен, ночи стали холодны, а дни - по-осеннему теплы и коротки. Когда-то давно я любила в такое время, осенью, наливать себе в кружку горячий, свеже сваренный, кофе и писать рассказы о настоящих мужчинах и праве на выбор.
Теперь не пишу такого. но оно все никак не отпустит меня, все никак не уйдет, выливаясь в других рассказах и прозе без конца и начала.
Странное это чувство, когда ты понимаешь, что ждать нечего, и не ждешь ничего от жизни, не строишь грандиозных планов и сворачиваешь масштабные боевые действия амбиций, а старое чувство покоя и радости возвращается. Словно и не надо было гоняться ни за чем, не надо было пытатся успеть, надо было просто ачать жить спокойно, не размениваясь нато, чему еще не пришло время случиться.
Вот она, осень. Вот оно, мое очередное мировзрывательство. Каждую осень приходит ко мне переворот жизни и остается до следующего года.
В этот раз я вернулась к тому, с чего начала. Мне дали еще один шанс закончить жизнь правильно. Надеюсь, что я его не упущу. А пытаться любить людей я больше не стану, и смотреть на них, как на посланцев из вне - тоже. Зеркала закончились - хрусталь нынче не в моде.

@настроение: осеннее.

@темы: грани разумного, Цикл публикаций.

---

Обретение.

"На моих словах все чаще гореть огню..."

Кукрыниксы "Движение"
Вот она, я, лежу на холодной каменной плите, мои руки сложены на животе, в помещени темно - горит только один факел в глубине подвального склепа. Мне страшно и интересно одновременно. Я знаю, что скоро придет тот, кто вонзит мне в грудь кривой нож. В склепе были еще люди, но они были мертвы, потому меня не особо интересовали. В какой-то момент я поняа, что ко мне идут. Тогда мое сознание словно отодвинулось, я была там же, всклепе, и где-то еще. Через усилие, которое я сделала над собой, я поняла что до сих пор вижу продолжение картинки в подвальном помещении, и лежу в собственной постели со сложеными на животе руками.
Я помнб, как продолжала видеть, как ко мне подходит кто-то низенький, с ножом в руках, в его помошниках несколько мертвых людей. Мне не страшно уже, просто любопытно. Потом я поняла, что сознание надо вренуть в настоящее тело, иначе будут последствия. Тогда я насильно вернулась обратно, проснулась окончательо. Но самое главное, что чрез несколько секунд мой телефон на столе издал странную мелодию и перезагрузился! Да, ничего, казалось бы, странного, кроме того, что мой телефон никогда не презагружался сам! С моменьа покупки. Те, кто знает меня и мой смартфон, поймут,почему у меня в четыре ута были такие шальные глазенки по этому поводу.
Так и это еще не конец! После всего, под утро, я вижу картину отдыха родителей в Киеве, а сама как будто смотрю на жизнь других там же. Так вот увидела я иссторию о том, как в семье была жадная бабука - родительница жены, у которой была дочь от мужа-тюфяка. Так вот, молодой девке едва семнадцать исполнилось, как она пропала, после выпускного сразу. Бабушка тут пришла вещи свои требовать у дочери, а дочер нет. Муж звонит жене, а бабулька тем временем пошла замок ломать в нижней комнате, котоую занимали родители девчонки. Вот я вижу как молодая бабушка ломится в дверь, которая выкрашена с обратной стороны, изнутри в зеленый цвет (картинка мне транслируется изнутри комнаты, я вижу, как поддается ударам дверь), вот она открывается... Муж орет что-то теще, которая ищет свои вещи, не обращая внимания на то, что зять кричит о том, что у него дочь пропала накануне, теща включает свет в спальне родителей, куда ее пускать не хотели и поворачивается лицом к кровати, которая стоит прямо напротив двери, выкрашенной в зеленый цвет.
А на кровати, опершись на локоть, прикрытая до плеч покрывалом, сидит пропавшая семнадцатилетняя девушка с длинными черными волосами, спутавшимися в космы. Она смотрит в сторону мертвыми синими глазами, а вся грудь ее в крови. Кровь пропитала покрывало. которым ее, судя по всему, накрыли после смерти. Но самое удивительное - мое осознание произошедшего. Я четко поняла,что девчонка решила отметить выпускной первым сексом в жизни, притащила кого-то в родительскую комнату, пока их не было, переспала с ним, а он ее убил. Но интрига состоит в том, почему дверь была закрыта изнутри, а окон в комнате е было, и зачем любовно прикрывать труп покрывалом, словно он стеснялся самого себя.
На этом я открыла глаза, сказав себе, что с меня трупов хватит.
Так что сейчас в моей комате пахнет свеже сваренным кофе и осенью, которая вчера днем пришла в мой город, а вместе с ней пришло и обретение самой себя. Я поняла, что проиграла, что поетряла все, что могла, и даже авансом, потому я вчера повернулась к богам лицом, приклонила колени и попросила единственное, что еще есть со мной - силу, чтобы двигаться дальше.
Мне стало легко от обретения покоя внутри, когда не надо спешить, не надо гнаться ни за кем и ни за чем, не надо торопиться. Стало так легко и пьяно от мысли о том, что можно просто жить, ничего не ожидая впереди. Теперь я могу сказать, что ничего не жду от жизни, а значит, ничего и не боюсь. Я так и не поняла,зачемя пришла в этот мир, на зло всем, вопреки каждому, совершив такое, от чего волосы дыбом встают. Зачем? Ради его? Ради запаха осени, который всегда сжимает мне сердце болью о прошлом? Ради свежих яблок, которые так приятно пахнут, особенно в сочетании с запахом свежего кофе? Ради поисков неизвестного?
Я поняла свои ошибки слишком поздно: мне просто не стоило гоняться за тем, что есть лишь отражение настояящего в нынешней реальности.
Вот так, через мертвых, через смерть, через портал силы, чрез богов и покаяние перед ними, чрез открытое сердце, я обрел себя - пустые глаза, музыку Лезим и понимание осени в одиночестве и грусти по смерти падающих листьев за окном.
Жаль, мне очень жаль, что никто не разделит со мной мыслеобразы Земли Изначальной в этот день, когда я сошла с ума...

@музыка: Лейзим "chapter 2"

@настроение: смешанное

@темы: грани разумного, Путешествия в поисках знаний. Иные реальности.

---

Вот очередная теория и почти практика на тему порталов и параллельных миров. То,что описано в статье, я неоднократно пробовала сама - да что уж там! - со мной такое почти каждый день. Только вот я не думла об смене линий вероятности, как о прыжке в альтернативную реальность. Так что согласиться с автором статьи в полной мере не могу. Но, возможно, кому-то станет любопытно, да и хранить материалы по магии и изотерике лучше в свободном доступе, в одном месте. А у мменя, как я посмотрю, уже получилась неплохая подборка своего и чужого опыта. :-)
Ссылка на сайт ссо статьей в конце материала.

Вам никогда не хотелось изменить свою жизнь? Нет, я не говорю, переписать её полностью, а лишь скорректировать частично? Например, изменить всего один момент,
после которого ВСЁ могло бы быть по-другому. В общем, перейти на другую линию жизни, расположенную в параллельном мире.

Кто-то считает, что параллельные миры – это бред и фантастика, кто-то твёрдо уверен в их существовании, а истина, как всегда, где-то рядом.

Команда оксфордских учёных сделала открытие в области математики: параллельные миры действительно существуют. Сама же теория о существовании параллельных
миров появилась в 1950 году в США, и её автором являлся Хью Эверетт. Эта теория объясняла тайны квантовой механики, которые вызывают споры учёных и по
сей день.

В эвереттовской "многомирной" Вселенной каждое новое событие возможно и вызывает разделение этой самой Вселенной. Число возможных альтернативных исходов
равно числу миров. Например, вы утром выходите из дома и, поскользнувшись на банановой кожуре, падаете. В одной реальности вы отделываетесь лёгким испугом
и синяком на ноге, в другой – с тяжёлыми переломами попадаете в больницу, в третьей – вам помогает подняться симпатичный молодой человек, случайный прохожий,
который впоследствии становится вашем мужем. Число альтернативных сценариев бесконечно.

Сначала теория была признана фантастичной и забыта, потом – верной и ведущей к объяснению многих загадочных событий существующего мира, сейчас учёные затрудняются
дать окончательный ответ…

Многие женщины, хотя бы однажды обращавшиеся к гадалке, сами сталкивались с явлением "параллельных миров". Если предсказательница действительно обладает
минимальным даром предвидения, то она обязательно расскажет вам историю вашей будущей жизни, сколько мужей у вас будет, когда родятся дети и так далее.

Но вероятность того, что эта информация сбудется – минимальная. Ведь гадалка увидела всего лишь ОДИН вариант вашей будущей жизни из множества возможных,
т.е. всего лишь одну линию жизни, которая находится в неизвестном нам параллельном мире, а вы можете попасть в совершенно другой мир, и судьба у вас будет
другая. Хотя бывает, что гадалки и угадывают, но это чистая лотерея.

Если параллельные миры всё-таки существуют, значит должны существовать и порталы перехода из одного в другой. Некоторые люди чувствуют такие "двери" интуитивно
– вроде секунду назад всё было так же, но что-то неуловимо изменилось. Скорее всего, этот человек находится рядом с такой точкой перехода или непроизвольно
уже сделал шаг в другую реальность.

Под "другой реальностью" здесь не надо понимать мир с зелёными человечками и малиновым небом, имеется в виду та же Земля, тот же город, та же улица, но
другой вариант судьбы для данного индивида. Знатоки утверждают, что при переходе с одной линии жизни на другую человек чувствует непонятную, необъяснимую
напряжённость, замечает знаки, которые ему посылает новая реальность. Это могут быть обрывки чьих-то фраз, отрывок песни, льющейся из окна проезжающего
мимо авто, реклама, которая почему-то привлекала внимание.

А странное и необъяснимое учёными чувство дежавю? Некоторые склонны считать, что это информация, которую вы уже однажды видели, слышали, переживали, чувствовали,
но в другой реальности, в ином мире.

"Я прилетела в Прагу в первый раз в жизни. На экскурсию мы отправились в старую церковь. Увидев её, утопающую в зелени, я растерялась, появилось чувство,
что я уже когда-то здесь была. Чтобы проверить себя, я обогнула церквушку, будучи уверенной в том, что во дворе увижу старый, забитый досками колодец,
и он там действительно оказался!", – рассказывала Ольга.

630 260
© 2009 Jupiterimages
Да, иногда действительно сложно объяснить происходящие с нами вещи рациональным, здравым смыслом. Порой кажется, что судьба пускает нас дважды, а то и чаще
по одному и тому же месту, но в разных параллельных мирах, как будто даёт нам шанс что-то исправить, заметить или понять.

Недавно британский медиум Дана Форсайт сделала шокирующее заявление: она сказала, что нашла переход в параллельный мир, который оказался копией нашего
мира, но лишённой проблем, болезней и войн.

Открытию предшествовали загадочные события, которые произошли в ярмарочном городке Кенте, где в 1998 году из комнаты смеха не вышли сразу четверо молодых
людей, затем пропали ещё двое. Версии были разные (упоминались маньяк и открывшаяся дверь в параллельный мир), но доказательств ни одной из них найдено
не было.

А профессор и путешественник Эрнст Мулдашев считает, что пирамиды – египетские или тибетские – и есть врата в параллельные миры. И не зря в нашем трёхмерном
мире, основой которого является треугольник, все пирамиды имеют четырёхугольное основание. Вот только непонятно, пирамиды – это врата в миры, совершенно
отличающиеся от нашего, или в миры, где можно изменить свою судьбу?
primeinfo.net.ru/news3415.html

@настроение: рабочее.

@темы: Цикл публикаций.

---

А я болтаюсь, я болтаюсь...

Буквы, буквы, буквы... Определенный набор символов для выражения своих мыслей, чувств и внутреннего состояния. Как это вообще возможно - выразить символами краски внутреннего мира? Как можно описать словами то, что пробуждается внутри, наполняет тебя до предела, сочится сквозь тебя, падает на землю солеными слезами?
Когда-то давно я написала сцену о человеке, у которого не было глаз. И тогда, когда его избили на дороге прохожие, пошел дождь, который плакал вместо человека. Сейчас я сижу и слушаю дождь, который плачет за меня, словно наполняясь моими чувствами, моими мыслями.
Буквами нельзя выразить то, что таится внутри человека, если, конечно, в нем вообще что-то есть. А еще я смотрю фильм "Волкодав" и думаю о том, что даже красочное кино привлекает меня сильнее, чем жизнь за окнами. Плохо ли мне? Нет. Мне скучно и обидно.
Я болтаюсь по жизни, болтаюсь, смотрю я на жизнь вокруг пустыми глазами, словно на черно-белую фотографию. Вообще я люблю такие фотки, в них больше жизни, чем в плоских цифровых снимках, но в этом контексте сравнение стоит воспринять в негативном значении.
Я говорю, что миром правит любовь, слямзив эту фразу в упомянутом фильме, но глядя на картинку за стеклом, я понимаю, что этим миромне правит никто, кроме эгрегора мнимого бога.
Вот, я снова попыталась выразить буквами вихрь эмоций внутри, да как-то криво вышло...
ладно, тогда расскажу сегодняшний сон. Не помню точно, как все начиналось, помню только что была зима, незнакомый город, похожий на город 19 века, но в то же время и более современный. Я встретила человека, которго все считали дурачком, неполноценным. Мы оба были бедны, и стали путешествовать вместе. А потом, когда прошло несколько лет, он вдруг сказал, что я ему не безразлична. Тогда я посмотрела на него по-другому.
Но самое главное было в том,что он захотел подарить мне песню и стал петь арию из "Гамлета". Я никогда не слышала оперы Шекспира, но во сне я точноо знала, что это за ария и понимала слова. Внезапно я сказала ему, что он очень талантлив, потому может не переживать о том, что ему нечего мне дать - он может дать мне песни. Этот человек отстранился от меня, и я увидела его на сцене в огромном театре, на него пришло посмотреть очень много людей, а я увидела себя в первом ряду, в сине-фиолетовом платье из бархата.
Тогда я смогла рассмотреть этого человека получше: он был не высокого роста, но выше меня, с голубыми глазами и светлыми волосами. Он смотрел на меня так печально и одновременно с любовью.
Театр, сцена, первый ряд... Где-то это уже было?
В общем, подводя итоги, я проснулась в расстроенных чувствах, потому что очень хорошо запомнила ощущения от сна, но плохо запомнила сам сон, так как мне казалось, что все происходит на самом деле. Вот так всегда! Я думаю, что все правда, потому и не запоминаю, не пытаюсь управлять сном, как в ОС, а потом открываю глаза и чувствую себя просто как выжатый лимон. И становится так обидно...

@музыка: кукрыниксы "крайние меры"

@настроение: расстроенное.

@темы: Путешествия в поисках знаний. Иные реальности.

---

Дождалась!

Далее следует сатья о параллельных мирах и порталах в Москве и не только.
Вчера я писала о том, что все чего-то жду. Вот и дождалась работы на аномальной зоне! Начать с того, что я работаю на Китай-Городе, а живу прямо рядом с платформой Силикатная, и чего от меня еще ждать?
Сама я учавствовала во временных провалах как раз на указанной станции, а также на Таганской и Павелецкой. Другие тоже были, но уже не помню, какие именно.
Так что будем разведовать информацию.
ссылка на сайт с информацией о параллельных мирах после статьи, кому интересно, прочитают сами.

Параллельные миры. Путешествия в параллельные миры.
В подмосковной пещере, неподалеку от железнодорожной платформы «Силикатная» во время войны от бомбежек прятались люди. Очевидцы рассказывали, что пещера
обвалилась и погребла людей. Завал расчистили, но ни одного тела не нашли. С тех пор эту пещеру причисляют к порталу перехода в параллельный мир.

Для мгновенного перемещения во времени и пространстве фантасты придумали термин «телепортация». Теория предполагает наличие множества параллельных миров,
в которых мы все единовременно существуем.

Сергей Дружко, ведущий популярной телевизионной программы «Необъяснимо, но факт», провел небольшое исследование и выяснил, что многие люди хотя бы раз
в жизни оказывались телепортированы. Вот как они рассказывают об этом:

Евгений (Евгений Трошин – участник исследовательской группы «Немон») ехал по делам в московском метро. В час пик поезд был переполнен, толпа притиснула
его к дверям. Он вынужден был сделать шаг из вагона не на своей остановке, чтобы пропустить выходивших:

- И вместо того, чтобы следующая станция была объявлена на Таганской, я слышу, что следующая станция Кузнецкий мост.

Несколько минут назад Евгений слышал точно такое же объявление. Станцию «Кузнецкий мост» он уже проехал. Подумав, что у машиниста сбился магнитофон, Евгений
зашел обратно в свой поезд.

- Я совершенно удивился, когда следующая станция действительно была «Кузнецкий мост». Я подумал, как же я мог оказаться в поезде, который идет в обратную
сторону. Я ведь был в совершенно трезвом, в совершенно не измененном состоянии сознания. Я ехал по делам.

Об этой станции, где произошел этот странный случай, давно ходят противоречивые слухи. Люди часто жалуются, что здесь они выпадают из времени, теряют час
или два, или наоборот, все, что с ними происходит, происходит слишком быстро. Вероятно, считает исследователь, под районом Китай-города в Москве расположен
естественный разлом в земной коре. В дни магнитных бурь или солнечной активности его действие усиливается, и разлом начинает работать как портал перемещений
между мирами.

Параллельный мир, в который можно проникнуть изредка и, к сожалению, пока не поддается изучению обстоятельств, по которым туда можно проникать регулярно.

Согласно верованиям древних славян, перемещение в параллельный мир, населенный мистическими существами – русалками, водяными, лешими, происходило на заколдованных
полянах, на перекрестках дорог и в местах, где скапливалась вода.

Современные исследователи считают, что в зонах, где возможно перемещение, обычно слышаться посторонние звуки, как бы занесенные ветром издалека. Тихая
музыка, стук колес, разговор, когда поблизости нет ни одного человека. Еще одним признаком места возможной телепортации является появление необъяснимых
посторонних запахов.

- Бывает, когда человек попадает в волну странных запахов. По нашему мнению это явление такого типа, когда граница миров стирается и из другого мира может
проходить воздух. Одним из пунктов, по которым мы определяем места переходов, это лесной массив, в котором мы наблюдаем растения или деревья не свойственные
данной местности - Андрей Моргун (участник исследовательской группы «Немон»).

Это один из указателей на то, что в данной местности могут быть червоточины (временные дыры в пространстве). Каждый год в мире пропадает 5-7 тысяч человек.
Большинство из них исчезают бесследно, даже их тела со временем не обнаруживаются. Возможно, эти люди не были жертвами преступлений, а стали невольными
путешественниками и находятся в ином измерении, где живут обычной жизнью, даже не подозревая о том, что в иной реальности их считают пропавшими.

Многие проваливаются в иные, альтернативные реальности, так же как и теряются во времени. Это вполне возможно, и таких случаев очень много. Есть старинные
свидетельства мессионеров, которые в средние века пытались обратить в свою веру американских индейцев, в частности, мексиканских инков. Согласно сделанным
записям, мессионеры видели, как жрецы инков открывают в скале некую дверь и уводят народ в неизвестном направлении. История подтверждает: однажды племя
инков покинуло свои города и бесследно исчезла с лица земли.

Исследователи предполагают, что жрецы инков смогли все-таки открыть некий туннель в другие реальности или другие миры и эвакуировать туда население. Альтернативная
реальность, она, фактически, до конца не изучена. Насколько она реальна, или насколько она виртуальна?

www.anubis-sub.ru/anomal/195-paral.html#

@настроение: нездоровая бодрость.

@темы: Путешествия в поисках знаний. Иные реальности., Цикл публикаций.

---

Задача:

Дано: одна молодая женщина, талантливый маг, талантливый писатель малой прозы. Возраст около нескольких жизней,внешние данные приличные, образование специальное и очень специфическое. К особым талантам относится и умение любить.

Найти: потерянного и одинокого в общении человека, с незаурядной внешностью (шрамы на лице и теле приветствуются, ожоги и травмы тоже),желающего познакомиться с иными мирами и одаренной девушкой-проводником в них. А также, найти точку приложения вектора любви и понимания к неизвестному человеку, вычислить координаты данной точки в пространстве и времени.

Условия: решение задачи должно происходить в замкнутой системе данного мира.

К решению задачи могут привлекаться талантливые ученые, озабоченные своей работой, маги и искатели, потрявшиеся в мире путешественники и просто знакомые :-)

Внимание, дополнительный вопрос: Если молодая девушка такая одаренная и смелая, на какой "х" ей вообще кто-то нужен?

@музыка: кукрыниксы "Колдовство"

@настроение: математическое.

@темы: грани разумного

---

Ожидание.

Сегодня я весь день хожупо квартире, как зверь по клетке. Послушала музыку, посмотрела ТВ, поела, влила в себя литры кофе, посидела в аське, снова включила сериал "Кости", опять пошла в аську...
Ничего не помогает! Я брожу туда-сюда, курсируя между окном, чтобы покурить, и кухней, чтобы заварить очередную порцию кофе. Несколько раз представляла, как сажусь писать рассказ, представляла сцены, понимала, что это все фигня и снова шла курить.
Целый день, по кругу, по отмеченному направлению, без права прерваться и без права на выбор. Комната, кухня, туалет... Чего же я жду? Борала в руки телефон, думала, что жду звонка, но нет, не сраслось.
С человеком должно случаться хоть что-то, каждый миг, каждую минуту, каждое мгновение. Кто-то ждет вечера, чтобы вернуться к любимым, другой ждет утра,чтобы уйти на работу от своей ненавистной семьи, третий катается целый день под моими окнами на мотоцикле и прожигает свою молодую жизнь в ожидании развлечений или просто ловит ветер в лицо. Каждый человек ждет и стремится. Работать, заводить семью, воспитывать детей, путешествовать, копаться на своема огороде на худой конец! Я жду непонятного. Не знаю я, чего я жду...
Просто наматываю круги по квартире, довожу себя до головной боли и понимаю: ничего я не хочу. Устала я ото всего. от умных и сильных, от дураков и слабаков, от циничных и юморных, он здесь и там... Я закрываю глаза и пытаюсь рассмотреть смазанные лица знакомых, остановиться хоть на мгновение, чтобы понять, чего же я жду? Чего я вообще хочу? Нельзя хотеть от людей понимания, нельзя дарить им что-то просто так - привыкают, садятся на шею и постоянно потом ходят и говорят, какие они одинокие и сколько ошибок наделали.
Хочу я вот прямо сейчас слушать по кругу "Тишину опадающих листьев", просто лежать и тупо пялить глаза в потолок, вспоминая, что однажды, на крыльце одного маленького дома тогда еще "мы", а не "я", пытались открывать истины.
И они пришли, они открылись, без звонка в дверь и без права на помилование не готовой к ним души. А потом все рухнуло, обратилось в прах,рассыпалось на осколки, а "место, где свет, было так близко"... Чуть совсем оставалось,чуть до окончания сюжета. И не толкьо у меня оной. Были и другие,с иными идеями, но все о том же. И у них не получилось, и они рассыпали свое сокровище...
А теперь я сижу тут, пишу какой-то дурацкий пост о том, что я хожу и жду не понятно, чего. А может, и понятно? Я жду героев, которых можно любить, о которых можно и нужно писать. Ведь, когда все ушли, я осталась одна, без возможности понять - псих или талант набирает строчки на клавиатуре? Они остались далеко, они остались без меня. И мне некого стало любить, кроме прошлого, но прошлое было похоронено для строительства будущего. А покойников я пока что не люблю... Ну, не в таком ракурсе хотя бы...
Итак, прошлое закопано и мне ничем не поможет, ибо старые истории, казавшиеся когда-то героическими и страшными ушли навсегда, остались в детстве. Будущее встретило меня вопросом, а на что будет жить молодой талант? И окунуло головой в социалку. А астоящее... Настоящее длиться целый день, гоняя меня по кругу, в тщетных попытках найти хоть кого-то, кого можно либо любить, либо ненавидеть. Мне так надо куда-то себя приложить, вписать в историю мира, что я просто не знаю, как провернуть все это.
А чего мне жалеть? Достаток есть, силы зачерпнула дохрена, будущее видно, как на ладони...
Чего же я, черт побери, хожу кругами о квартире в ожидании непонятного?! Отчего же мне так хочется сказать солисту группы "Кукрыниксы": я понимаю то, что ты хотел сказать? С "катарсисом" почти та же история, но их песни мне просто нравятся, а вот "Кукрыниксы" действительно цепляют...
и вот смотрю я на своих знакомых и не понимаю их. Вроде ту же музыку слушают, вроде те же вещи думают, вроде даже и к тому же стремятся, а все не то.
не то и не те. А по картире все бродит кто-то, бродит. То ли кот, то ли человек. А мне просто хочется успокоиться, перестать оплакивать далекое и научиться жить здесь и сейчас. А вот не могу, и все! Не умею я жить здесь! господи, кто-нибудь, скажите, как можно выбрать здесь, когда есть там? Ладно, я понимаю, что одной духовностью сыт не будешь. но можно же жить и по-другому! Почему каждый, кто однажды видел миры Паутины, просто забывает о них? Уходит в мир людей и начинает творить гадости? Как же так?
Ладно, вопрос снят - он риторический.
Вот сейчас я пойду, снова высуну морду в окно и закурю. Потом я пойду на кухню и налью себе очередную порцию кофе. и так пройдет мой день. Потом наступит другой. Если не будет работы и магии завтра снова стану сходить с ума в бетонной клетке, под окнами которой развелось неимоверное колличество детей, алкашей, сплетниц и студентов на "табуретках".
Все, кофе кончился в кружке, пора идти. Господи, Рейн! Неужели ты живешь так годами? теперь понятно, от чего ты такой псих и почему тебя вообще двое - хоть не так скучно.
Про Райсвелла я просто промолчу. Если даже подумаю, как он жил так, в моем виде, он меня тут и придушит.
Задолбало!! Чего же я жду?! Неужели мне заняться нечем? Две большие прозы ждут меня, магия, уборка, перестановка, планы и магазины! Какого же хрена я тут сижу, сопли жую, и никак не могу понять, чего я жжжжжжжжжжжжжжду?!
Блин, сейчас пойду и пришибу себя об стену за малодушие!

@музыка: "Тишина опадающих листьев". Кукрыниксы "Холодно"

@настроение: Очень депрессивное.

@темы: грани разумного

---

Мертвая половина.

Этот рассказ писался в подарок целому семейному клану магов-некромантов, которые дороги мне одним своим существованием. У них действительно странные семейные традиции, изощренные шутки у костра и замысловатые отношения друг с другом. В рассказе намерено не упоминается имя старшего мага, но зато приведены точные описания дома, быта и событий тех времен. До сих пор, перечитывая этот рассказ, я испытываю нежную любовь к каждому персонажу, и тем более, к старшему магу. разве его можно не любить? :-)
И если сюжет "имитации жизни" можно счесть альтернативной реальностью, привязанной к данному миру, чтобы описать характер Эгрона в годы его нечеловечности, то здесь этот герой, хоть и не носит того же имени, но узнаваем и предстает с другой точки зрения - с точки зрения именно человеческих чувств.
Еще мне понятно стало вдруг одно: хорошие рассказы, которые можно перечитывать после не один раз, пишутся только тогда, когда ты именно любишь своих героев.
В этом рассказе не стоит даты, но он был написан в конце ноября, начале декабря 2010 года, на работе, между шквальными звонками клиентов в кол-центре. Это произведение является ярким примером того, что я могу создать за один день под влиянием потока любви к герою или человеку.

Мертвая половина


Клинок слов ранит больнее клинка стали,
И шрамы от первого видны только в глубине глаз,
Когда же от второго – видны глазам.

Дверь открылась мягко и бесшумно. Внутри небольшой квартиры, насколько хватало взгляда, было темно и лишь маленький пятачок света из прихожей, где сейчас стоял незваный гость, освещал страшный беспорядок, больше походивший на разгром.
Помедлив немного, рослый мужчина сделал шаг внутрь помещения и замер на освещенном участке, как будто этот грязноватый желтый клочок пола в кругу обшарпанных стен мог его защитить от того, кто скрывался внутри.
— Грит, — осторожно и тихо произнес мужчина, поудобней перехватив что—то в кармане нещадно шуршащей куртки. – Гритисс, я знаю, что ты тут.
Тишина, ударившая в уши, навалилась с нещадной силой, продавливая барабанные перепонки. Гость вновь сжал в кармане куртки какой—то предмет,
«И какого черта я ношу такие неудачные вещи», — с горечью подумал он.
— Потому, что ты сам неудачник, — ответил ему тихий усталый голос из темноты, словами отвечая на мысли гостя. Мужчина вздрогнул, у него перехватило дыхание, а сердце готово было выскочить из груди.
— Не бойся, друг мой, — продолжал его собеседник, не стараясь, тем временем, показываться на глаза гостю, — если бы я хотел убить тебя, я бы уже это сделал, и твоя смешная игрушка в кармане меня бы не остановила, поверь. Неужели ты думал, что я тебя не замечу? – из глубины пустой холодной квартиры послышался приглушенный смех. – Я хочу поговорить.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Костер.
Огонь, оставляющий следы на теле, померкнет и угаснет,
Едва его коснется холодное ровное пламя слов.

Грит открыл глаза. Вокруг было темно и сыро. Где—то рядом слышались приглушенные звуки падающих капель, глухо стукавшихся о каменный пол. Маг протянул руку и попытался ощупать пространство вокруг себя. Камни, только камни и склизкая погань, размазанная по ним.
Он приподнялся и сел, спутанные мокрые волосы плетьми легли на плечи.
— Зачем же было забирать одежду? – спросил он сам себя, понимая всю иронию и безысходность своего положения в разговорах с самим собой. Грит протянул руку и осторожно коснулся головы, на затылке выросла огромная шишка, налитая кровью, которая нещадно болела и горела.
— Это нормально, — пробормотал маг, краем сознания понимая, что ничего уже не нормально, что в голове нарастает беспорядочный шум, а и без того близорукое зрение изменяет ему нещадно. Мужчина попытался встать, но ему не удалось: потолок оказался слишком низким, да и к тому же сплошь усеянным наростами, с которых сочилась вода.
— Пещеры, — протянул он, — это пещеры. Может, я вовсе и не пленник?
В тот же миг несколько камней слева от него отошли в сторону, обнажая проход, и чьи—то крепкие руки схватили его за плечи и волосы, потащив прочь. Через некоторое время Гриту пришлось дернуться, и он болезненно зажмурился – по глазам полоснул солнечный свет, с новым рвением, раздувая головную боль.
«Огонь, — думал маг, — я сожгу вас всех, кем бы вы не были».
Миновав широкий проход, ведущий к выходу, на полу которого слизь засохла от прогуливавшихся потоков воздуха и некоторого количества солнечного света, скудно подсвечивающего помещение. Грита выволокли на широкую площадку, где он понял, как ошибся. Посчитав за солнечный свет те жалкие лучи, которые пробились в покинутый коридор.
Свет был здесь.
Грит оглянулся на свою тюрьму – это было трехэтажное здание харчевни, в которой он ужинал накануне своего заточения. Перед ней, расчистив себе большую площадку, сложили костер, на котором можно было сжечь весь городишко, а возбужденная толпа уже вовсю голосила:
— На костер его! Смерть магу! Смерть!
Грита водрузили на впечатляющий постамент, в середине которого был вбит широкий столб, отводящийся, судя по всему, для мага. К нему—то его и привязали. Когда широкоплечий палач отошёл в сторону, освобождая место высокому худощавому священнику, толпа замерла и перестала голосить. По ней прокатилась нестройная волна удивления.
—Бесстыдник! Голый чернокнижник! – надулся и пошел пятнами толстый мужик в первом ряду, от чего его маленькие усики встопорщились и стали шевелиться, как у таракана.
— И что с того? – не стерпел такого Грит. – Вы сами—то в бане в платьях ходите?
Он постарался занять самую надменную и вызывающую позу, демонстрируя все свои достоинства, на которую только был способен в своем положении.
— Сжечь мерзкого слизняка! – заверещал фальцетом мужичонка, словно Грит надавил ему на самое больное место своим логичным вопросом.
— А, я понял, — мрачно просиял маг,— ты и впрямь дома одетым ходишь, да еще и спишь, наверное. Отвяжи меня, и я научу тебя одному заклинанию, которое поможет тебе не стесняться своих размеров и немощи, — доверительно произнес волшебник.
По толпе прокатилось сдавленное хихикание.
— Довольно, — прервал нарастающую кулачную расправу священник, не снимая капюшона и не разнимая сложенных в широких красных рукавах рук. – Ты желаешь облегчить душу перед тем, как предстанешь перед богом нашим? – меланхолично произнес святой отец.
— Я другую часть тела бы облегчил, — съязвил маг.
— Хорошо, чернокнижник, — не обратил на его слова внимания тот,— дайте мне факел и я совершу правый суд над этим несчастным.
Толпа молча переглянулась.
— Но, святой отец, — осторожно начал один парнишка, — факел должны были подготовить вы.
— Да? – рассеянно покачал головой человек в рясе. – Так и знал, что что—нибудь забуду. Ладно, будем импровизировать.
Он резко расправил руки в стороны и с его длинных пальцев сорвались снопы искр, разлетаясь во все стороны, подпаливая одежду зевак и хворост, которым был обложен постамент.
Люди расступились и, вереща, бросились прочь. Священник быстро сбросил рясу, оставшись в черном одеянии мага и, вытащив из кармана маленький нож, перерезал путы пленника.
— Отец, ты с ума сошел?! – негодующе смотрел на него бывший узник. – Я не буду ходить в рясе с красными рукавами, как идиот.
— Тогда ходи так, — пожал плечами второй маг. Его длинные, ниже лопаток, черные, как смоль волосы сливались с одеждой. Придавая и без того тонким чертам лица еще большую аристократичность и изящество.
Он брезгливо поморщился, разглядывая своего отпрыска, пока тот быстро облачался в сброшенную рясу.
— Как ты смог так выпачкаться? – строго вопросил он сына. – А твои волосы? Как же ты будешь выглядеть после того, как отрастишь их до самых пяток, или ты уже расстался с этой идеей?
— Не дождешься, — огрызнулся Грит.
— Пошли отсюда скорее.
— Я должен забрать одну вещь, — сузил глаза маг.
— Не должен, — человек в безупречном черном одеянии протянул своему сыну длинную кожаную ленту, на которой поблескивали, отражая тусклые отблески зарева под ногами, маленькие шипы вороненого металла, сливаясь с самой лентой.
— Спасибо, — глаза Грита потеплели.
— Вот и дари тебе ленты в день посвящения, — пробурчал старший маг, пряча улыбку.
В это время они уже размашисто шагали по неприметной тропинке в лес, солнце катилось к закату позади них, и силуэты высоких худощавых мужчин отбрасывали впереди них узкие тени…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Посвящение.
Есть слова, хранящие солнце, есть слова, хранящие лед,
Но больше всего слов воздуха, а слова слез и недр земли
Никогда не будут сказаны, и потому не станут словами.

Маг стоял посреди своей обширной, если не сказать, огромной библиотеки. Он пробовал читать, но привычное занятие, за которым он провел не один десяток лет, никак не хотело увлекать и отвлекать его. Тогда волшебник подумал, что сегодня, пожалуй, тот самый день, на который он давно откладывал свои очередные научные изыскания в области некромантии. Но и опыты в маленькой лаборатории в южном крыле его дома не пошли и не заладились.
Осознав, наконец, что происходит, маг в бессильной злобе опустился на стул в лаборатории.
— Паршивец, — произнес он в полголоса самому себе, — ну, что ты задумал? Что ты там опять замыслил, что я себе места не нахожу? И дернули же меня за язык демоны поставить тебе это условие…
Он прикрыл глаза, припоминая тот день, когда его сын ушел из дома на поиски своего посвящения.
— Хочешь быть таким, как я? – глаза человека в черных одеждах сузились, он перешел на шепот, от чего кровь начинала стыть в жилах даже у бывалых волшебников. – Хорошо, — кивнул он, не сводя взгляда со своего сына, стоявшего перед ним. – Но тогда тебе придется победить меня, но не в поединке, в учении. Ты придешь ко мне на следующий день после летнего солнцестояния, и результат твой я должен буду увидеть сам.
— Я докажу тебе, на что я способен, — произнес его собеседник, стоящий напротив человека в кресле, чье лицо скрывала тень, и чье слово было для него не только словом учителя, но и отца.
— Попробуй, Грит, — скрывая улыбку, ответил его отец тем же холодным тоном. Другого ответа от своего сына он и не ждал.
От воспоминаний его отвлек стук в дверь, который оказался лишь формальностью, сообщавшей о визите кого-то знакомого. Незваные гости вряд ли смогли бы даже приблизиться к дому, не то чтобы войти в него и так бесцеремонно нарушить покой волшебника, постучав в дверь лаборатории. Маг поднялся со стула и поспешил наверх.
Проходя мимо библиотеки, двери которой были прозрачными только для него и его сына, он заметил там неясный свет, словно внутри кто-то пускал солнечных зайчиков.
«Какая глупость, — подумал он, — кому это надо? Кому жить надоело?»
Твердым шагом он направился прямо туда и, не медлив, распахнул бесшумную дверь. Внутри было тихо и темно, — книги не терпели солнечного света и влаги, впрочем, как и излишнего тепла.
А книг здесь было множество. Аккуратно переписанные рукой самого чародея с древних и давно утраченных фолиантов и табличек, они ровно располагались на длинных стеллажах до самого потолка, соседствуя с древними и редкими трудами волшебников прошлого, от которых остались только их книги. Эта библиотека была предметом зависти и стремлений многих десятков молодых магов, да и не только молодых. Разница между ними состояла лишь в том, что молодые таки ограничивались грезами, а вот некоторые иные чародеи периодически отваживались на попытки присвоить себе чужие труды и заслуги, переступив через бездыханное тело хозяина. И трудно было сказать, что было для них более желанно: обширные знания на высоких стеллажах или смерть их владельца.
Маг бросил нежный взгляд на полки с книгами и прошел дальше, в глубь, где стоял небольшой низкий столик между двумя мягкими креслами, в которых было так удобно читать при свечах.
Остановившись рядом с одним из них, волшебник посмотрел на кресло напротив себя, в котором притаилась черная тень, плотнее и гуще остального мрака комнаты.
— Такой результат тебя устроит? – спросила тень непривычно тихим голосом.
И в тот же миг в глаза мага ударили две вспышки солнечного света, которые, впрочем, тут же пропали, и в библиотеке стало снова темно. Маг отшатнулся, схватившись рукой за подлокотник кресла позади него, но вовремя собрался и не упал, а плавно опустился в него, не открывая глаз, обожженных чистым светом.
— Достаточно, — медленно, но твердо обронил он. – Я признаю твое посвящение, сын и ученик.
Маг открыл глаза и посмотрел на своего гостя, в глазах которого играли искры солнечного света, притаившиеся глубоко внутри души.
Молодой волшебник улыбался, торжествуя и празднуя победу над своим отцом и наставником.
— Чему ты радуешься? – горько спросил его отец. – Ты не понимаешь, что натворил, — он покачал головой в темноте, — теперь ты обязан будешь до конца дней держать эту сущность, иначе она сожжет тебя изнутри. Как ты предполагаешь продолжать свой путь некроманта с такими—то глазами?
— Но я подчинил себе воплощение самого солнца, — тихо произнес его сын, понимая, что отец его прав и на этот раз. – Я совершил невозможное.
— Да, это так. И я знал, что ты сможешь. Но скажи, не жалеешь ли ты об этом? Стоила ли она того?
— Как ты узнал? – опешил молодой маг. – Я никому не говорил, куда и зачем собираюсь.
— Я давно заметил, с каким лицом ты читал ту легенду про воплощение солнца. А ближе к твоему посвящению ты просто не выпускал ее из рук. Так ты видел Деву Солнца, Грит? Ты был с ней?
— Это был единственный способ забрать ее в себя.
— И оставить кое—что своего в ней, — задумчиво обронил хозяин дома. – Ты выбрал себе имя?
— Да, наставник, — ответил его сын. – Я желаю, чтобы меня знали под тем именем, которое ты дал мне при рождении.
— Я рад, — улыбнулся маг, — и у меня есть кое-что для тебя, Некрос, — он протянул своему сыну сверток. – Я знал, что мой ученик вернется ко мне живым.
Некрос, избавившийся от своего детского прозвища, означавшего «не прошедший посвящения», принял из рук отца подарок и осторожно его развернул.
В тот же миг его глаза вспыхнули ярким огнем, в котором блеснула черная полоска ленты для волос из тончайшей кожи, которая была усеяна маленькими шипами вороненой стали, а уж о магической подоплеке подарка можно было и не говорить. Не даром его отец считался самым сильным некромантом.
— Это лучшее, что я мог получить, — бережно сжимая ленту, сказал Некрос.
— А я свое уже получил, когда ты встал на мой путь.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Меж двух огней.
Окажись между двух слов – и пойми, как это быть молчанием,
Но остерегайся быть тишиной среди звуков, ибо они растерзают тебя.

Резкая боль скрутила его плечи, приподняла, подбросила и распластала на земле. Маг кое-как приподнялся и потряс головой, в глазах все еще блистали маленькие звездочки – последнее напоминание об ударе противника. Мир казался далеким и тусклым, словно сам маг не имел к нему более никакого отношения.
«Нет, — подумал он, — это чары, это заклинание безмятежности. Я справлюсь с ним в два счета».
Волшебник приподнялся, встал на ноги и, блеснув своими необычными глазами, нараспев произнес несколько слов. Комья мерзлой земли бросились в лицо его противника, который отшатнулся, зажмуриваясь. Обманный маневр удался на славу: высокий, но все же ниже Некроса, маг замялся и дал ему лишнее время сосредоточиться и произнести несколько сложных слов на забытом всеми живыми языке. Липкая паутина навалилась на молодого, даже юного, волшебника, повалив его с ног.
Некрос подошел к нему, поблескивая глазами, в которых еще блестел азарт схватки, хотя она и была окончена.
— Добей меня, — простонал юноша. – Чего медлишь?
— Ты не глуп, — засмеялся Некрос, — но не знаешь самого элементарного: мы с тобой одного поля ягоды, но неужели ты думаешь, что цель любого мага – смерть чужака? Дурачок, — и смех его стал громким и заразительным, — цель любого уважающего себя и стоящего волшебника – это знания. И порядок в них. В последнем ты не преуспел, как я заметил. Хотя твой гравитационный пресс был хорош, я давно не валялся на земле.
— Как ты назвал мое заклинание? – любопытство пересилило злость, и юноша решился на вопрос.
— О, боги и первозданного мира! – картинно возвел руки к небу Некрос, — ты даже этого не знаешь.
— Зато я знаю, как припечатывать таких, как ты к земле, — ядовито вымолвил он в ответ.
— А представляешь, что ты бы мог со мной сделать, если бы выучился, как следует? – вкрадчивый голос мага попал в точку, надавив на самое уязвимое место молодого дарования – жажду обрести настоящего учителя.
— Ты возьмешь меня в ученики? – опешил он.
— Может быть, — буркнул Некрос, осознав, что слишком раскрылся перед мальчишкой, напуская на себя непроницательный и важный вид, который позаимствовал у своего отца. В такие минуты они становились очень похожи, и только длинная, почти до самых пяток, коса мага, в непроглядную смоль которой была искусно вплетена кожаная лента с шипами, отличала их друг от друга.
— А я хотел тебя убить, — выпутываясь из паутины, обронил юноша. – Меня зовут Филлисс, или просто Фил, — он нерешительно улыбнулся.
— Пойдем, расскажешь подробнее, чего ты ко мне привязался, — подал руку ему Некрос. Фил посмотрел на него темными, как и у его нового учителя глазами и, откинув со лба черные волосы, схватился за протянутую руку, поднимаясь на ноги.
Некрос поглощенный произошедшим, не обратил никакого внимания на то, на сколько схожи были эти глаза со знакомыми ему с детства глазами его отца.
А свои глаза он предпочитал в эту линию не ставить.

— Я сожгу ее в своих руках, — прошипел Некрос, и его глаза полыхнули таким огнем, которого никто и никогда не видел, а чашка, которую он держал в руках, разлетелась на куски. – Я никому не позволю бросать моего сына кому-то там, какой-то жалкой оборванке. Как она могла ничего мне не сказать.
— Я только прочел тебе то письмо, которое мне отдала кормилица, когда я немного подрос. Ты действительно ничего обо мне не знал? – подозрительно сощурился Фил.
— Думаешь, если бы знал, позволил бы тебе вырасти таким недоучкой? – холодно, но твердо произнес Некрос.
Ответить Фил не успел. Тяжелая деревянная дверь слетела с петель, и посреди комнаты появился клуб дыма, в котором исчез Фил. Затем дым рассеялся, а оставшийся волшебник с удивлением обнаружил, что под его одеждами что—то сочится из множества мелких ран. С трудом стянув с себя одежду, он обнаружил, что не все раны были столь уж и малы.
Он упал на колени, прижимая руки к животу, отхаркивая кровь и все еще силясь понять, что произошло…
— Некрос! – врезался в мозг чей-то знакомый голос, а плечи рвануло обжигающей болью. — Теперь твой черед выбирать, как ты когда-то заставил меня! Либо ты умрешь сейчас, никогда не увидев более своего ученика, либо ты приведешь ко мне своего учителя и отца и останешься жив, чтобы посмотреть на смерть их обоих!
— Что—то не вижу выгоды, — прохрипел маг.
— У них это семейное, — втерся в сознание другой голос, немного мягче и тише первого, — оставь его, сестра, мертвец сам придет к нам, ему нужны его потомки, хотя бы один.
Липкая мерзостная и ненавистная темнота медленно затягивала мага внутрь.
«Что, во имя всех книг волшебства, происходит?» — думал он. Волшебник чувствовал, как то, что он когда-то подчинил себе, начинает высвобождаться, рваться наружу. Он улыбнулся и закрыл глаза, сквозь сомкнутые веки которых сочился золотой солнечный свет.
Потом наступила темнота.

В чернильной ночи лета, в час, когда даже звезды не смели тревожить покой человека, смиренно и холодно взирая на землю, в тишине раздался крик спящего чародея. И в те секунды, пока он не смолк, не было более холодящего и мертвенного звука ни в одном из миров.
Сумрак библиотеки, где неосторожно волшебника сморил сон, прорезали лучи красного свечения его глаз.
Теперь можно было не прятаться за обликом человечности, можно было не стараться подражать его привычкам; теперь ему придется открыть сыну правду, показать свой истинный облик. Маг поднялся с кресла, в котором его настигла усталость и невыносимая головная боль – расплата за видимость человека и суть мертвеца, и пошел прочь. Проходя мимо комнаты, в которой когда-то проживал его сын, он бросил случайный взгляд в единственное в его доме зеркало. На него смотрел череп, обтянутый кожей, с редкими остатками мышц и волос, походивший на помесь мумии и обычного мертвеца.
И только в глазницах горели красными огнями волшебные огоньки, заменявшие глаза.
Когда-то очень давно он обрел способность жить непристойно долго, впитывая знания, на которые, несомненно, не хватило бы никакого человеческого века. Но шутка богов однажды подсказала ему, что такое наслаждение плоти, и маг научился облекать себя в плоть, скрывать свои огни за иллюзией некогда принадлежавших ему глаз, в которых чернота зрачка сливалась с радужкой. Только одного не смог предвидеть волшебник: искусственные глаза не могли заменить настоящих, мозг отказывался верить в то, что он не слеп. И каждый миг, охваченный безупречным зрением живого мертвеца, нес под собой мучительную расплату головной болью, от которой не было спасения.

И вот он оказался меж двух огней, как и когда-то давно. Он снова стоял между жизнью и смертью, ведь живой ребенок требовал от него жить, а цель его существования —некромантия, наука о смерти.
Но слишком много теперь в нем было живого,чтобы не чувствовать боль утраты. И слишком много мертвого, чтобы дрогнуть и не убить того, кто в ней виноват.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Там, где только жизнь.
Научись говорить тишиной больше,
Чем словами, и стань повелителем слов.

— Посмотри на меня, человек, — тихо и властно обронил женский голос, словно играя. – Разве ты не хочешь увидеть мое лицо?
Тихий смех окончательно привел его в чувства. Маг открыл глаза и снова поспешно сомкнул веки: комната была залита светом так, что не возможно было смотреть. Женский смех, однако, раздавался прямо из середины свечения.
— Кто ты такая? – с трудом ворочая языком, проговорил Некрос.
— Я? – казалось, свечение обиделось и стало тусклее. – Забыл уже, как меня ловил в лесу?
— Так это был не сон, — рассеянно ответил волшебник. – Значит, теперь ты не со мной? Я больше не владею тобой?
— Ты давно, с того самого дня посвящения, владеешь частью меня, люди обычно зовут ее сердцем. Но я здесь не для того, чтобы объяснять тебе твою душу, или свою. Ты должен кое—что знать.

— Ты жалок, мертвец, — холодно произнесла высокая темноволосая женщина. – Неужели ты и впрямь надеялся одолеть нас?
Маг ничего не ответил, только жег собеседницу красными провалами глаз; подвешенный за руки так, что его лицо почти касалось земли, он все же не сводил взгляда с противника, стараясь из последних сил не опуститься на колени.
— Я знал только одну душу, стремящуюся сотворить со мной такое, но ты не похожа на нее. Да и не можешь быть. Ее я убил уже давно.
— Только тело, маг, — прошипела женщина, — только тело. Но у вас с сыночком это, похоже, вошло в семейную традицию: уничтожать тех, кто рожает вам детей. Только в его случае он поступил наоборот. И вот мы встретились с сестрой по несчастью, чтобы отомстить своим убийцам.
— Надо было не малодушничать и стереть в порошок и твою душу, а вот сыном я доволен, — маг засмеялся, но тут же закашлялся и умолк.
— Да как ты смеешь! – взвилась женщина. – Знаешь ли ты, мертвец, что это такое, жить в беззвучной темноте? Мечтать только о том, чтобы кто-нибудь закончил твое существование? Ах, да, — голос стал тихим и довольным, — ты же мертв, что тебе до чувств? Да и наш сынок – мертвая половина твоего естества. Все живого, что в нем есть, — это мое. Моя сила и знания, а ты отобрал это у меня!
— Не ты ли прикрывалась своим ребёнком, вымогая мои знания и силу? – красные глаза мага холодно блеснули в ночной зимней ночи. – Интересно, — продолжил он, — а что же сделала та, чье тело ты украла? У моего сына нет детей.
— Вор – это ты! Ты украл мою жизнь, мои знания, мое тело!
— Ты забыла о сыне, — раздался громкий голос позади женщины.

Она резко обернулась, а привязанный маг только засмеялся. На поляне, у самого края леса, стояла высокая фигура в черных одеждах, рядом с которой светилась золотое пятно в человеческий рост, не заметное никому, кроме его спутника. В несколько шагов оказавшись рядом с женщиной, он постарался схватить ее за руку, но тут же отдернул ладонь от мертвенного холода.
— А ты думал, тут будет легко? – ядовито улыбнулась женщина.
— Что ты с ним сделала? – кивнул Некрос на второго мага. – И где Фил?
— Ничего я с ним не делала, он всегда таким был, только ты этого не знал. Потому его и не трогали твои слезы в детстве, потому он и не отводил глаз, когда ты бросал ему в лицо свое посвящение. Он никогда не был человеком, а ты – мертвая половина.
Голос женщины звучал в голове Некроса, эхом разливаясь по сознанию, а молодой маг неотрывно смотрел в красные светящиеся точки в глазницах живого мертвеца.
— Да разве я сам стал бы отводить такие глаза, — ответил он, — да, мама?
Женщина отшатнулась, словно от пощечины.
— Ты знаешь? – рассеянно произнесла она.
— Я знаю. Я знаю, что это ты тогда чуть не спалила меня на костре, знаю, что мой ученик – мой сын. Но еще я согласен с тобой в том, что смерть тех, кто рожает нам потомство, в нашем роду – семейное дело, традиция. Особенно, если учесть, что наш род деятельности притягивает исключительно мертвых. Вот и сейчас: мертвое тело, которое я оставил давным—давно в склепе, убив душу, и мертвая душа, которую не посмел убить мой отец.
— Я бы убил, — прошипел волшебник, — кормящая мать – вот и все ее амулеты. Она кормила тебя грудью, потому и не вышло, древнейшая магия. А потом…
Внезапная деталь коснулась слуха молодого мага. Прикованный волшебник читал заклинание, с каждым словом усиливая свой голос. Слишком поздно заметил Некрос его действия, слишком поздно осознал их смысл.
Слепящая вспышка голубого света поглотила все. Даже крик мага, слившийся с рычанием женщины.
— Ну, и у кого больше жизни внутри? – пожала плечами Солнечная Дева, все это время стоящая рядом с молодым некромантом. – Его отец спас их всех своим последним заклинанием, а их матери думали только о мести. Обычно я не ошибаюсь, появляясь там, где только жизнь. А здесь… Нет, я решительно за то, чтобы дать им вторую попытку. Всем.

ЭПИЛОГ.
Друг — кто услышит зов помощи в тишине,
Обманщик — кто не услышит даже слов,
Звездный близнец твой — кто научится отличать одно от другого.

В маленькой квартире на окраине небольшого городка, в который недавно пришел незваным гостем волшебник, сидели за круглым столом на кухне и пили горячий чай два человека. Между ними уже успела пролечь тень симпатии еще тогда, когда один из них помог подняться на ноги обессилившему некроманту на темной зимней улице, где он оказался, отброшенный заклинанием. .
А вот теперь строился непрочный мостик дружбы, и маг почти не сомневался, что его собеседник захочет последовать за ним, за его целью.
— И зачем ты мне все это рассказываешь? – плотный, неповоротливый молодой человек посмотрел в глаза мага, в которых таились искорки солнца.
— Мне нужна твоя помощь, — ответил тот. – Я знаю, кто дал тебе этот жезл, которым ты хотел меня…— тут он не удержался и засмеялся, — хотел побить. Этот жезл принадлежал некогда одному могущественному волшебнику, который знал моего отца. Он поможет мне его найти, как и Филлисса. — Дело в том, что после того случая я понятия не имею, что стало с остальными. Знаю только, что они живы. Все. Но, как видишь, мне пришлось пройти немало дорог, пока я добрался до жезла, может, и они тоже.
— Что—то мне подсказывает, Грит, что тот, кто мне дал эту железяку, — при этих словах молодой человек покосился на лежавшую на краю стола палку с голубым светящимся камнем в середине, — знал о таком исходе. И о том, что я ничего тебе не сделаю.
— Да ты бы и не смог, только если бы по голове ею стукнул — одобрительно улыбнулся маг. – Кстати, зови меня Некрос, это имя мне дал отец, да и к тому же, я уже вырос из детского прозвища.

@музыка: мелодии и ритмы зарубежных стран.

@настроение: любящее.

@темы: Творчество. Рассказы., Путешествия в поисках знаний. Иные реальности.

---

Предоставляю суждению моих, прямо скажем, немногочисленных читателей первый рассказ, написанный после того, как я стала незрячей. Долгое время, почти два года, я даже не подозревала, что в свободном доступе имеются специальные программы, озвучивающие экран компа и прочее на нем :-) У меня не было кризиса творчества, не было стенаний на тему о том, как же так я буду описывать предметы, если я их не вижу, а была только жесткая необходимость в подручных средствах вроде скринридеров.
Так вот, окунувшись в самое дно головой, поработав бок о бок с такими же, как я незрячими, я посмотрела на змеиный клубок вокруг и мое сознание расширилось на столько, что я начала описывать то и так, как оно есть и как оно должгно быть.
Хочется сказать, конечно, спасибо человеку, послужившему прототипом,е если не сказать лекалом, Эгрону, но для него я и все происходящее со мной было экспериментом, так что говорить спасибо за удачный опыт - глупо.
Эксперимент либо удается, либо - нет. А ученый либо молодец и гений, либо мертв и опозорен.
Эгрон был гением, надеюсь, что у меня хватит когда-нибудь идей и перестанут тянуть старые долги, и я напишу большую прозу о том, кто стал для меня маяком, и для кого я стала самым удачным экспериментом за последние несколько лет.
p.s. После прочтения этого рассказа я поняла, что мой мозг уехал туда же, куда и зрение - в далекие теплые страны. Он не пишет мне ине звонит, но где-то там еще он есть. Я поняла, что что-то во мне сломалось, а что-то умерло и завоняло. Кстати, здесь описано межмирье, о котором подробно я узнала только через полтора года. И как это у меня получается? :-))

Имитация жизни

Синие лужи с фиолетовыми корками наледи на зеленовато-бурой земле, скрюченные спиралью оранжевые и ультрамариновые деревья, розовые облака с кудрями чёрных перьев, звенящий льдом воздух... Земля, оседающая мокрой пылью под ноги и разноцветный дождь с прозрачной радугой над головой, растворяющийся в красно-чёрной траве. Птицы и травы, океаны и пески, горы и тропические цветы — всё, кроме человека. Живого человека.
В центре белёсого неба тускло, и как-то лениво, плыл маленький диск жгучего оранжевого солнца. Показавшиеся вдалеке фигурки людей казались нелепостью, словно неуместная аппликация на вечернем платье. Они приближались всё стремительнее, и с каждым шагом становилась понятнее неотвратимость их намерений. В неживом мире-буфере, в мире протоматерии живые люди — это редкость, неотвратимо временная неуместность. Сейчас живых людей было непозволительно много: пятеро точек, с каждым шагом всё больше обретающих человеческий вид, приближались к двум неподвижным фигурам.
— Ну и что теперь? — Филлер посмотрел на своего спутника, голос его был мягким и спокойным — Уходи, - ровным голосом отозвался его спутник, сощурившись, глядя на бегущих ним людей. — Ты же помнишь, чему я тебя учил?
Филлер посмотрел на собеседника и торопливо отвёл глаза. Немного помолчал и сказал очень тихо, будто ни к кому не обращаясь:
— Спасибо, Эгрон, что хоть сейчас пытаешься имитировать эмоции.
— Я не имитирую, — перевёл взгляд Эгрон с движущихся точек на Филлера.
—- Ты... — Филлер осёкся и отступил на шаг, словно от прокажённого.
— Теперь мне нет дороги назад, — Эгрон улыбнулся и покачал головой. Нет дороги назад, нет дороги, ради которой мы вообще здесь оказались. А ничего нет! — закричал Эгрон, раскинул в стороны руки и засмеялся. — Понимаешь, — он схватил Филлера за плечи и встряхнул, — ничего нет!
— Есть проблемы, - спокойно отозвался его спутник, - и я думаю, мы должны их решить, а если нет, то я обещаю тебе пиво.
Эгрон перестал смеяться и сосредоточенно посмотрел вдаль.
- Хороший стимул?
- Лучший.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
"Смотри, глотай снег, падающий из низких тяжёлых облаков, люби эти секунды мрачной безысходности,
иначе они станут вечностью. Ты можешь видеть себя сильным,
стойким, умным и прозорливо логичным, но тот,
кто ты есть, ты увидишь в тот миг,
когда облака сойдутся воедино и
звёзды поцелуют солнце. Миг поцелуя -
есть начало нового, смерть старого.
Миг смерти — есть бремя ответственности за прошлое".
Книга путешествий Эгрона.

— Мне нужна ваша помощь, — раздался совсем рядом приятный женский голос. Филлер перевёл взгляд на подошедшую к нему девушку. Стройная, высокая, с роскошными формами блондинка в облегающем коротком платье — она стояла совсем близко от него и улыбалась; девушка слегка покачивала бёдрами, демонстрируя свои безупречные ноги.
— Чем могу помочь? — Филлер чуть прищурился, поправляя очки с толстыми круглыми стёклами, мрачно, разглядывая девушку. Такие, как она, ему не нравились: слишком ненатуральными они казались, чересчур красивыми снаружи и абсолютно никчёмными внутри. Мужчина даже поёжился от собственных мыслей, втянув лысую голову в плечи, словно стараясь спрятаться в отвороте старой куртки. И почему она подошла именно к нему? Хотела блеснуть своей красотой и безупречностью, выбирая из толпы прохожих неброско, если не сказать бедно одетого лысого невысокого очкарика с пакетом вместо сумки? Но к её глубокому разочарованию она вызвала у Филлера лишь раздражение.
— Подскажите мне, как добраться до ночного клуба на этой улице? — продолжила щебетать девица.
— Я похож на человека, который ходит по таким местам? — брезгливо отозвался мужчина. — Я уже это перерос.
— Оно и видно, — сморщилась девица, — хам!
Девушка развернулась на каблуках и с оскорблённым видом сделала шаг в сторону, собираясь перейти дорогу. Филлер посмотрел, как соискательница развлечений спустилась с бордюра, едва не сломав огромный каблук, и задумчиво произнёс вслед девице:
— Пустышки правят миром пустышек.
В тот же миг мимо пронеслась легковая машина, и Филлера обдало потоком холодного ветра, чуть не сбило мужчину с ног. Раздался визг тормозов, и вслед за ним тут же громкий удар. К ногам Филлера что-то упало, он посмотрел вниз и увидел одну из туфель, что были на той самой девушке, которая подходила к нему минуту назад.
Словно в трансе Филлер медленно пошёл вперёд, к тому месту, у которого уже собрался народ, чтобы поглазеть на страшную картину. Голоса женщин, плакал чей-то ребёнок, кто-то звонил медикам. Вокруг места аварии собралось много народа, стараясь поглазеть на кровь. Сейчас трудно было поверить, что кровавое месиво на проезжей части, в котором с трудом можно было различить части тела и куски одежды, было той самой девушкой, что красовалась перед Филлером. Он смотрел на суету вокруг трупа, на обезумевшего от произошедшего водителя спортивной машины, который раскачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками, и не мог отвести взгляд.
Глаза в глаза. Филлер с жадностью голодного зверя впитывал последние мгновения жизни девушки. Она смотрела на него, растерянно, будто он толкнул её под автомобиль за то, что она спросила у него дорогу. Краем глаза он заметил, как от толпы отделился аккуратно одетый человек и, протиснувшись сквозь толпу, подошёл к месту аварии. Человек был одет в чёрные джинсы и белую футболку. Он присел рядом с пострадавшей, сделал короткий взмах рукой и толпа тут же взорвалась криком:
— Он убил её! Вы видели, он её убил?!
Филлер тряхнул головой, от чего его очки чуть было не слетели с носа, вырываясь из транса, и только сейчас заметил, что на нём осели капельки крови, принесённые вместе с туфлей.
Аккуратный мужчина в белой футболке, тем временем, шмыгнул мимо Филлера, толкнув его плечом. Тот машинально схватил его за руку, стараясь не упасть.
Их глаза встретились. Между ними проскользнуло нечто похожее на холодный огонь: боль и ненависть, ложь и откровенность, молчание и диалог, надменность и сожаление.
— Пошли, - коротко бросил незнакомец, потащив Филлера за руку прочь. Тот двинулся за ним, стараясь получше рассмотреть "педанта". Незнакомец, тем временем, оказался вовсе не таким уж аккуратистом, как казалось на первый взгляд: чёрные джинсы были изрядно потёрты, футболка оказалась далеко не белой - застиранная и старая, в довершение картины Филлер отметил для себя, что на мужчине были высокие ботинки почти до колен, с каждым шагом оставляющие на чистом асфальте кровавые следы.
Они дошли до сквера и затерялись среди множества людей, не пренебрёгших хорошей погодой в этот осенний день.
— Отпусти, - прошипел Филлер, вырывая руку. Незнакомец остановился и недоумённо посмотрел на спутника, словно только что его заметил, затем разжал цепкие пальцы и произнёс:
— Разве у вас не так принято водить детей?
Его чёрные, как душа грешника, глаза требовательно смотрели в лицо спутника.
— Да, — опешил Филлер, — мы так водим своих детей.
— Пошли, — вновь попытался схватить его за руку незнакомец, - ты мне ещё пригодишься.
— Ты больной? — Филлер вывернул кисть, освобождаясь от захвата, — какой я тебе ребёнок? Я твоё лицо едва различаю, но и то могу сказать, что я тебя старше лет на пять.
— Это невозможно, — без тени эмоций ответил незнакомец, — теперь я единственный чужак в твоём мире, а значит, я несравнимо старше тебя. Мне тридцать вечностей, а тебе всего тридцать два года. Ты младше, а значит ты ребёнок.
— Как тебя зовут, псих? - Филлер вздохнул и, сняв очки, протёр их несвежим платком. — Я Филлер, можно просто Фил. Ты действительно убил ту девушку? И что значит, что ты старше меня? Пошли вон на ту лавочку, поговорим.
— Моё имя Эгрон, — произнёс мужчина, — но я не думаю, что тебе стоит знать даже это.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
"Решай, что для тебя важно: призраки прошлого или тени будущего.
запомни только одно - нет ничего абсолютного, нет
рамок и правил, кроме тех, которые ты сам себе ставишь.
Понять можно всё. Принять - нет. Нет границ,
кроме тех, что ты сам ставишь, но не это ли позволяет тебе
быть пластичным, принимать иную
мораль, но не прогибаться под неё?
Слушай, анализируй, принимай форму чужих моралей,
но никогда не забывай о своей. Ты - сверхновая звезда, ты -
капля сухого дождя, шёпотом падающего
на землю.
Твой путь - есть выбор пути".
Книга путешествий Эгрона.

Мужчины присели на лавочку вдалеке от любопытных глаз. Смазанное несерьёзными облаками осеннее солнце тут же поспешило скрыться, словно не желая быть свидетелем их разговора. Прохожие сторонились, того места, которое выбрал Филлер для беседы. Сам же он не видел в том ничего особенно
Филлер разглядывал стеклянно-бетонные здания, выглядывающие из-за верхушек реденьких деревцев парка, стараясь различить среди них яркое оранжевое пятно. Здание, которое он искал глазами, было клиникой микрорегенерации, в коей ему вновь отказали, предложив их более не беспокоить. Филлер тяжело вздохнул, стараясь подобрать корректные выражения, чтобы открыто не послать ого, меланхолично постелив себе под пятую точку свой пакет, и приготовившись слушать длинную исповедь психа.
Но если гибкая мораль считается преступлением, то я - преступник.
— Может, всё-таки расскажешь кто ты такой?
— Этот случай особый, - мужчина сдвинул брови в задумчивости, - наверное, мне придётся кое-что тебе рассказать. Я пока не знаю, что с тобой делать, но не стану обещать, что отпущу невредимым, хотя я не поощряю уничтожение детей.
— Послушай, приятель, мне кажется, что ты попал, — вкрадчиво отозвался Филлер, благоразумно пропустив мимо ушей сравнение с ребёнком. — Тебя видели на месте аварии и будут искать. Что ты сделал с той девушкой? Я не моралист и мог бы помочь. Мне уже всё равно: меня сегодня даже на органы не приняли, — он криво улыбнулся.
— Ты хотел, чтобы тебя изучали адепты медицины? — спокойно спросил Эгрон, открыто глядя на собеседника. — Тебе так не дорога твоя жизнь? Ты — раскаявшийся преступник, который не может жить после осознания своих поступков? Или, возможно, твоё общество больше не нуждается в твоих услугах, ровно как и для своей семьи ты стал не полезен?
Филлер порадовался, что сидел, а Эгрон продолжал требовательно смотреть на него в ожидании ответа.
— Да как бы тебе объяснить... — начал Филлер, пожевав губами, и стараясь подобрать корректные выражения, чтобы не послать куда-нибудь Эгрона, — Про органы я вообще-то пошутил, но ты как-то странно реагируешь на это, слишком буквально всё воспринимаешь. Я ходил в клинку поправить здоровье, но мне отказали.
— Ты преступник, твоё наказание очень суровое, - кивнул Эгрон с таким выражением, как будто узнал абсолютную истину.
— Да не преступник я! - взорвался его собеседник. — Лечиться ходил, а со мной никто возиться не захотел, понимаешь? Миром правят деньги и бюсты, а такие, как я никому не нужны. Я не выдающаяся личность, не богатый "финик", не сексапильная пустышка-нимфетка. Я обычный человек. Всё, что у меня есть, это историческое образование и немного завышенный уровень интеллекта.
— В таком случае, почему ты не пошёл в Лазарет? — недоумённо посмотрел на него Эгрон, качнув головой, от чего его длинные черные волосы блеснули на солнце, словно специально выглянувшем на минуту из-за облаков.
— А что это такое? — мрачно посмотрел на него собеседник.
— Буферный мир, полностью отданный под такие нужды. Туда стекаются все самые последние новинки и пробные разработки технологий, к тому же там сосредоточены и энергетические техники: магия. Их услуги ты можешь оплатить деньгами или своим трудом, но последнее случается реже. В любом развитом мире есть выход в этот буфер, а если и нет, то я скажу тебе координаты. Только вначале ты поможешь мне.
— Ни хрена не понял, — покачал головой Филлер. — Пошли ко мне, — предложил он, — а то как-то холодает, там поговорим. Может, ты и не псих, а может, я сам двинулся, но мне интересно.
Они встали и пошли прочь, сквозь оплывающие на них осенние сумерки.
— Я не болен, — нарушил тишину Эгрон, — болела та девочка, которая упала под машину. Она заболела смертью, и я вылечил её. Помог не болеть.
— Ты убил её.
— Нет, Фил, — улыбнулся человек в светлой футболке, - никто бы уже не смог бы предать ей первоначальный вид, я помог ей переродиться далеко отсюда. Если тебе не помогут в Лазарете, я также помогу и тебе.
— Спасибо, не надо, — поперхнулся его спутник. — Робот какой-то, — пробормотал он себе под нос, пользуясь тем, что сумерки уже обняли город и Эгрон не мог видеть движения его губ.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

"Может быть, ты думаешь, что прочитав много хороших книг,
ты стал умнее и теперь можешь понять чужую мораль, встать на место
другого человека — понять и почувствовать
его мысли? Или считаешь себя чувственнее флейты и мелодичнее ветра? Ответь,
если способен ещё говорить правду, что даёт
тебе силу на это мнение, и не течёт ли она из самодовольства.
Конечно, ты скажешь, что это не так. Если бы я
мог чувствовать то же, что и ты, я мог бы
объяснить тебе: смех -
есть растерянность от моих слов.
Крайняя степень самоуверенности — безверие и глухота к словам тех,
кто держит тебя за руку. Даже если это рукопожатие мешает тебе.
Крайняя степень сумасшествия — неспособность признать свою самоуверенность. И
тогда ты смеёшься над держащей тебя рукой. Или рукой, плетущей
нить твоей реальности.
Книга путешествий Эгрона.

— Так, значит, тебя к нам случайно занесло? — Филлер причмокнул и задумчиво уставился в стену. — А что же с той девочкой, ты её действительно добил?
— Я же сказал, что подарил ей перерождение, — Эгрон недоумённо взглянул на собеседника. — Неужели ты не понимаешь, что ей бы уже никто бы не помог.
— Неужели у тебя нет ни капли эмоций? — Филлер нервно теребил дужку очков. — Человек умер, а ты говоришь, что просто что-то там ей подарил!
На этих словах он осёкся, вспомнив, как сам жадно впитывал последние мгновения жизни девушки, глядя в её удивлённо распахнутые глаза. Мужчина стушевался и отвёл глаза.
— У меня нет эмоций, — ответил Эгррон, — я давно уже ничего не чувствую. В моей жизни эти вещи были бы губительны. Понимаешь, Фил, я работаю сам на себя, но и мне приходиться перед кем-то отвечать. Я ищу людей, которые смогли бы мимикрировать в общей цепи миров, и стать полезными. Иногда я ищу пропавших или сбежавших, потерявшихся людей, возвращаю их обратно в родные миры. Иногда я ищу людей, чтобы их убить. У них разные причины бежать и прятаться, у них различный возраст и пол, разные возможности и средства. Разве я могу быть другим?
Его собеседник молча продолжал теребить дужку очков.
— Кстати, — неожиданно подался вперёд Эгрон, от чего Филлер дёрнулся, как от шлепка, - почему ты не исправишь себе зрение? Это же неудобно — ходить в таких громоздких очках, да и не привлекательно.
— Я хотел сделать это сегодня, я хочу сделать это уже не один десяток лет, но всё, что я получаю — это посыл. Так идут годы, а я только старею.
— Но это же нецелесообразно, — покачал головой Эгро, от чего его волосы рассыпались по плечам смоляными прядями, — гораздо больше шансов на удачный эксперимент, если материал здоров и молод. В вашем мире неправильный подход. Знаешь, я говорил, что могу отвести тебя в Лазарет, но я всего лишь хотел увидеть твой дом и попасть в него. Потом я бы убил тебя, провёл день в твоём жилище и ушёл прочь, покуда твоё тело не стало бы совсем невыносимо смердеть.
Но теперь я передумал...
— Спасибо, — только и смог выдавить из себя Филлер, стараясь понять, что его больше обидело: сравнение с материалом, угроза его жизни или то, что он остался жив.
— Не стоит, — отмахнулся Эгрон, — просто я думаю, ты полезнее мне живым. Так вот, — продолжил он, — я когда-то был учёным, проводил различные исследования на живых и мёртвых. В моём мире меня называли инженером. Я провёл один из опытов на себе. Мне пришлось вырезать себе глаза, потому что они слишком чувствительны к магии и любым вмешательствам. Вместо них я поставил себе своё изобретение — волшебные зеркала.
То, что ты сейчас видишь, это имитация глаз. Иллюзия, если хочешь. На самом деле в моих глазницах сложный механизм, основанный на живых тканях и древней магии. А ещё они красные, похожие на два мерцающих огонька, но этого не видно из-за имитации моих настоящих глаз. Я могу сделать это и с тобой, отличный опыт, разве нет?
Эгрон сосредоточенно смотрел на собеседника в ожидании ответа.
— А побочных действий нет? — попытался обратить в шутку всё сказанное Филлер, чтобы не спорить с психом, который чуть его не убил.
— Есть, — серьёзно кивнул головой Эгрон, - я потерял человеческий облик и стал похож на скелет, обтянутый кожей, с редкими остатками плоти, которая мумифицировалась. Но это я, скорее всего, смогу исправить. Я же смог провернуть это с собой. А вот с остальными человеческими данными — нет.
— Ты о чём?
— Ты будешь ходить в туалет, есть, спать, заниматься сексом и прочее только тогда, когда ты об этом вспомнишь. К тому же, ты лишишься всех эмоций, как я. Но ты будешь видеть лучше любого человека. Правда, последнее время меня мучают сильные головные боли, от которых я могу потерять сознание, кажется, мой мозг считает, что я слепой и входит в дисбаланс от этого осознания и от визуальной информации с зеркал. Но я надеюсь, что эксперимент с тобой поможет мне понять, как это исправить.
Филлер молчал.
— О чём ты задумался? — спросил Эгрон. - Тебя испугало то, что я собирался тебя убить? Но разве ты поступил бы иначе?
— Да, чёрт возьми! - Филлер возмущённо вскочил с места, стукнув кулаком по столу. От его удара звякнула посуда, и сидящий напротив Филлера мужчина прищурился и немного напрягся.
— Почему? — тем же ровным тоном спросил Эгрон. — Это самое верное решение в моей ситуации.
— Ты, что, идиот или сумасшедший? — Филлер обессиленно опустился на свой стул. — Неужели ты не понимаешь, что так нельзя делать? Ты знаешь, ведь за такие делишки могут и в тюрьму посадить, — почти ласково, словно ребёнку, сказал он. — Но я рад, что ты не стал мне лгать.
Эгрон задумался на некоторое время, а потом сказал:
— "Старик до боли сжал пальцы на потёртом посохе, от чего тот стал наливаться багровым светом. Сухие, почти серые пальцы его впились в палку светлого дерева, а в глазах учителя моего отразился гнев и недоумение. Седые волосы его стали мерцать серебристым светом, лицо побледнело, и губы его зашевелились, читая заклинание. Хотел он, наверное, превратить меня в жабу или другую какую мерзость, чтобы я навсегда запомнил этот урок, но передумал после. А вместо того стал говорить мне о том, что никогда лгать не следует ему, ибо ложь моя для него словно нож. Я - ученик его - не могу лгать ему, ибо лгу я самому себе изначально, а я - есть его творение и наследник знаний его. И разве могу я после надежд его на меня такое творить с ним? Успокоившись чуть, сказал он мне о том, что не следует мне лгать в мелочах ему, особенно в мелочах — не следует такого творить. А потом добавил, что ложь большая прощается быстрее, чем малая. Остальным, мол, лукавить могу, но ему не следует, потому как он мне не учитель в первую очередь, а друг. И после лишь я понял, о чём он говорил в те дни: учителя я не мог бы потерять, потому как он мне вместо отца сделался, а отцы детей своих бросать не умеют; а вот друга такого я бы потерял безвременно и безвозвратно. И с тех дней не лгу друзьям ни в чём, а если не смогу такого не делать, то виню себя долго и сильно. Лучше умолчу, но лжи плести не стану".
— Красиво, — кивнул Филлер. — Ты так и поступаешь.
— Я пытался когда-то писать книгу, но мне не хватило материала. Это цитата из неё.
Его собеседнику вдруг показалось, что по лицу Эгрона прошла тень эмоций, похожих на сожаление, как будто Эгрон мог ещё почувствовать что-то, что приносило ему раньше большую радость.
Филлер пожевал губами, поёрзал некоторое время на стуле, а потом вышел прочь. Эгрон не стал уточнять, куда и зачем удалился его собеседник, а просто вскипятил себе чайник и заварил крепкий кофе. Через некоторое время Филлер вернулся обратно с какой-то засаленной книжецей в руках и сказал, поймав на себе заинтересованный взгляд Эгрона:
- Я не обладаю такой хорошей памятью, как ты, но мне тоже хочется что-то тебе ответить. Слушай:
"Корел Прайс никогда не был человеком, который мог бы похвастаться фигурой или особым интеллектом, но одно бесспорное достоинство у него всё же имелось, а именно — сила. Корел гнул железные трубы и пальцами ломал металлические спицы. Но сегодня его таланты были направлены совсем на другое: мистер Прайс очаровывал даму.
Напоив одну знакомую девушку снотворным, он крепко привязал её к своей кровати, снял с себя всю одежду и, вооружившись острым ножом, стал медленно резать на жертве вещи.
— А где же наша превосходная грудь? — говорил он сам себе, разрезая одежду в том месте, где у женщин находится их прелестная составляющая и извлекая её наружу. — А вот и то самое сокровенное место, по которому так сохнут все мужчины. И я тоже, и я, конечно.
Сделав ещё несколько надрезов, не особо огорчаясь, если на ткани блузки и юбочки оставались алые полосы, мистер Прайс навалился на девушку всем своим телом, которое, надо было сказать, являлось не маленьким.
Через несколько минут он, тяжело дыша, кончил в девушку и обмяк на безвольном теле жертвы. Глаза его — безумные и довольные — блестели огнями удовлетворения животного. Корел посмотрел в сторону, где притаился включённый телевизор без звука, всё ещё не вставая с девушки. На экране замер человек в длинных одеждах, горячо о чём-то дискутировавший с мальчишкой лет десяти.
— Возьми его, идиот, — произнёс Прайс и захихикал, сотрясаясь всем телом...
Вот, дорогая моя девочка, что он рассказал мне, когда я пришёл по его душу. Я скажу тебе ещё одно: девушка , которую он поймал была вся изрезана и избита, у неё были сломаны рёбра, запястья и голени; кровоточило влагалище, а лицо превратилось в сплошной синяк, так что я долго не мог её узнать в морге. Но умерла она от удушья - он не хотел её убивать, но забыл вовремя с неё слезть.
Эта девушка была моей сестрой.
Я отрезал мистеру Прайсу его половые органы и скормил их крысам в подвале, где оставил и его самого на корм этим милым грызунам. Он был жив, когда крысы выедали ему глаза...
Так что же, девочка моя милая, ты скажешь, будто до сих пор любишь мои руки? Скажи это — и большего чуда не стоит ждать на этой земле, ибо ты станешь этим чудом, даже если никогда после этих слов не коснёшься моих губ..."
Эгрон склонил голову и спросил:
— Это ваша мораль?
— Нет, — ответил Фил, — это мораль одного человека, который хотел ею поделиться. Я люблю эту книгу именно за эти слова о любви. Ложь и любовь не живут под одной крышей.
Эгрон кивнул и сказал:
— Я беру тебя с собой завтра, когда буду уходить из твоего мира. Ты научишь меня снова чувствовать, чтобы я понял твою книгу, ибо я хочу знать чувства этого героя: почему ему были нужны эти слова и почему он так боялся их не услышать, почему назвал их чудом.
Филлер улыбнулся.
— Этому не научишь, с этим надо родиться.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ.
"Теперь ты знаешь обо мне всё, что я мог рассказать тебе.
Наши морали столкнулись и разошлись,
каждый унёс в себе часть другого
человека, но стал ли каждый из нас
другим человеком? Я не могу
ответить тебе на те вопросы, которые ты не
задал, но я могу предложить тебе их задать.
Посмотри себе в душу и скажи, не видишь ли ты там
зеркала, в котором весь ты? И среди сотен иных душ я должен выбрать тебя. Но скажи,
почему? Просто скажи, а верить ли тебе -
я решу сам. Единственный страх любого человека -
страх. Поэтому я — не человек, поэтому мне
нужен ты, который есть человек"
Книга путешествий Эгрона.

В эту ночь Филлеру не спалось: его чуть не убили, на него свалился непонятный человек, который до сих пор не спал, оглашая его дом непонятными криками, да ещё и эти образы из книги так прочно засели в голове. Ему снилась мёртвая девушка, которая сетовала на то, что брат не узнал её в морге и старик, осуждающий ложь.
С первыми лучами солнца Филлер открыл глаза, решив больше не мучиться.
Эгрон сидел напротив него и смотрел ему в лицо. В руках он сжимал тонкую металлическую трубку.
— Ты всё-таки меня убьёшь, — вымучено улыбнулся он.
— Иначе нельзя, — серьёзно отозвался Эгрон. Звуковой луч перемолол органику в считанные секунды, но Филлер этого не почувствовал...

Вокруг расцвело многообразие красок. Таких нереальных и ярких, что Филлеру показалось, будто он спит. Синие лужи с фиолетовыми корками льда, облака с чёрными кудрями краёв, низкие деревья вокруг... Мужчина посмотрел на себя: теперь и он выглядел нереально — стал ниже ростом, с длинными тёмными волосами и без вездесущих очков.
— Что ты сделал? — спросил он у стоящего рядом Эгрона.
— Я убил тебя, но прежде обозначил место твоего появления. Это своего рода мир-буфер, промежуточная стадия перехода. Извини, но иначе было бы слишком долго ждать, а мне хотелось узнать, что такое быть человеком.
— Сколько ждать?
— Жизнь.
Филлер не стал больше ничего спрашивать — картина вокруг была слишком нереальна, чтобы в неё не верить.
— Но нам надо спешить, — изобразил на своём лице беспокойство Эгрон. — Скоро появятся стражи, которые не приветствуют незваных гостей, вроде тебя.
— Ты же сказал, что сможешь меня забрать, — возмутился Фил.
— Я же не сказал как, — улыбнулся Эгрон, и его спутнику показалось, что он искренен.
— Хорошо имитируешь эмоции, — сказал он.
— Я вообще удачная имитация жизни, — усмехнулся Эгрон. — А теперь пошли отсюда поскорее.
Но уйти они не успели: на горизонте появились фигуры, которые быстро приближались к ним.
— Кто это? — спросил Филлер.
— Стражи перехода. Теперь бежать бессмысленно. Жаль, а я хотел бы вспомнить, как это — быть человеком.
— Я думаю, ты уже вспомнил. Видишь, я изменился, значит и ты тоже. Я сменил облик, а ты — душу.
— Я бы хотел, чтобы ты написал книгу о моём путешествии к тебе. Назови её моим именем.
— Сам напишешь, — огрызнулся Филлер, — а именем обычно называют детей, а не книги.
— А разве книга не может стать детищем?
— Давай так: если выберемся, с меня пиво? Хороший повод жить?
— Лучший, — улыбнулся Эгрон.

Было очень тепло. Издали доносился едва уловимый стрекот насекомых. Повсюду разливался дурманяще-пьянящий запах трав под полуденным солнцем. Эгрон чуть шевельнулся и почувствовал под собой нагретую землю с мягким ковром растительности. Жарко, было очень жарко. Но ведь он не может чувствовать жару, как и холод, как и голод, как и усталость. Не может?
Он открыл глаза, дёрнувшись, словно от удара Стражника в тот миг, когда он снёс голову Филлеру.
Филлер... Сможет ли он когда-то его отыскать? А зачем? Зачем он сейчас думает о нём, почему чувствует жару, если совсем этого не хочет?
Над Эгроном плыло голубое небо, совсем не такое, как в мире-буфере, — живое и настоящее, как и он сам.
Он стал человеком в тот миг, когда пытался оттолкнуть смеющегося Филлера из-под удара беспристрастного голема, занёсшего над ним своё оружие.
Он обрёл жизнь, лишь сумев её потерять.
Эгрон потёр виски. Голова раскалывалась от воспоминаний о том, как его бесчувственное тело распадается на молекулы, и где-то рядом смеётся человек, успевший стать ему ближе, чем он сам себе.
Эгрон встал с земли и только сейчас услышал чьё-то пение, всё это время раздражавшее его сознание. Он пошёл на голос и вскоре увидел сидящую посреди поля, среди которого он оказался, девушку. Она самозабвенно плела венок из полевых цветов, напевая незамысловатую мелодию, и не обращала на мужчину никакого внимания.
Эгрон внимательно посмотрел на неё: невысокая стройная брюнетка с тонкими чертами лица, прячущимися в растрёпанных ветром длинных волосах.
— Фил? — поддавшись безумной догадке, спросил он, обращаясь к девушке.
— Филлиция, — отозвалась она, улыбнувшись и прервав своё занятие. — Откуда ты меня знаешь? Я тебя не помню.
— Конечно, не помнишь, ведь меня не было до сих пор, — рассмеялся Эгрон. — Да и тебя тоже! Вот, значит, почему они напали, почему не попустили! Филлер, ты понимаешь, что ты — мой самый удачный опыт? — продолжал заходиться в приступах смеха Эгрон, — Нет? ты не поймёшь, ты — это не ты! Но это ничего, это пройдёт. Скажи, ты пойдёшь со мной? Ты сможешь касаться меня? Скажи — да, и я пойму, героя из твоей любимой книги!
— Да я даже не умею читать, — попыталась ответить девушка.
— Это не важно, — Эгрон схватил её на руки и стал кружить, — я научу тебя. Ты сможешь читать на сотне языков. Хочешь читать на сотне языков?
— Хочу, — улыбнулась она. — Но я всё равно считаю, что ты ошибся, или просто ты псих.
— Да, да называй меня так! Мне этого так не хватало, когда я умер.

14.11.09

@музыка: "Тишина опадающих листьев"

@настроение: подрывное!

@темы: Творчество. Рассказы.

---

Право на выбор.

Странно, но этот рассказ родился как раз после того, как мне сказали о дурацкой примете про свечу... Вот что иногда можно придумать просто от того, что пытливый ум старается понять, что и зачем. Сам рассказ порадовал меня стройными диалогами и описанием деталей, но разочаровал скромным описанием внешности героев и их личных качеств.
в тот год происходили странные события в моей жизни, да и не только в моей. Если бы я тогда знала, что можно умеретьдаже не прикуривая от свечи, я бы наверное не стала такого писать. Но моя фантазия подшутила надо мной опять, и я теперь читаю о тех, кто был придуман тогда, а может, и не был. Судьба не дала мне шанса точно узнать этого, события социальной сферы моей подруги на тот момент отнимали слишком много сил. Но мне приятней думать, что эти герои когда-то действительно существовали. Ведь, если описывать исключительно выдуманные истории и картонных персонажей, никогда не получится потом зачитаться своими же рассказами. А я стала ловить себя на мысли о том, что мне хочется читать больше про них, дальше узнавать их судьбу, а вот как-то не написалось...
может, в следующий раз? :-)

Право на выбор
Life is election damned wretch,
She is don’t worry, who was right,
However, she is looking for a chance
To remake all that was hide.

And all of us are live in dream,
But I don’t want sleep,
Without right to choice,
Without right to right.

Our clocks is running out,
Our time was stopped in sound,
We was young and stupid guy,
When we want to help inside.

All of us hope to hide,
When the sun is falling down,
Without right to choice.
Without right to right.

Save yourself until you can,
Because the life can’t stop,
Never forget her sweet smell,
Until the sunrise gives to you a hope.

All of us can makes yourself,
Everybody want be crazy,
Without right to choice,
Without right to right.

В какой-то момент машина, казалось, оторвалась от земли и, потеряв сцепление с поверхностью, взлетела над асфальтом. За стёклами проносились картинки улицы, но они давно уже слились в одну массу, и их невозможно было рассмотреть. Скорость, темнота за окнами, конкуренты, рвущиеся вперёд…
Если закрыть глаза и откинуться головой на сидение, если не смотреть вперёд, то можно почувствовать, как искривляется реальность, не успевая за скоростью модифицированного автомобиля. Реальность расходится в стороны, ареалами обтекая всё живое и неживое, она проходит сквозь всех, она дрожит и ломается под натиском одного человека…
Только вперед, только быстрее.
Вот уже неслышны стали ни рёв мотора, ни скольжение колёс по дороге, ни музыка, доносящаяся из динамиков магнитолы. Только стук собственно сердца. Всё вокруг становится ненастоящим, призрачным, замирает, и только ты знаешь, что ещё способен двигаться. Замедление не коснулось только тебя, и ты рвёшься вперёд, чтобы…
Что-то глухо стукнуло вперёди, под капотом как раз в тот момент, когда финиш был так близко, что казалось, до него можно дотянуться руками. Машину повело в сторону, тормоза отозвались, но протекторы скребли асфальт, выбивая искры, а сбросить скорость так и не могли, и водитель сделал то, на что решился бы не каждый из его конкурентов. Он вывернул рульв противоположную сторону заносу , и выключил двигатель.
Автомобиль закружился по оси, оставаясь на одном месте. Водитель повернул ключ в замке зажигания и вновь надавил на газ. Едва не угодив под колёса отставших гонщиков, кое-как выровняв автомобиль, он поехал обратно, постепенно теряя скорость. Но всё же не достаточно быстро, чтобы остановиться до того, как впереди показалось ограждение бетонных кубов, за которыми ещё не было дороги. Ремонт на этом участке длился около полугода, но ничего нового, кроме запрещающих знаков, пока не появилось. Словно аппендикс, эта трасса начиналась в двадцати милях позади и оканчивалась тупиком.
Удар, сильный толчок, ремень безопасности, врезающийся в грудь, хруст ломающихся рёбер и темнота перед глазами…

— Как ты мог, Деррик? Как ты мог на такое пойти?! Уличные гонки! Ты не настолько крут, чтобы даже правильно собрать калькулятор, не говоря уже о машине. Что ты туда напихал, что она «сварилась» ещё на трассе? Не отвечай, я и так знаю…
— Слушай, Ричи, я же не умер… — попытался вставить слово Деррик.
— И жалко! Я тебя сам готов убить за то, что ты угробил столько денег, времени и себя самого на такую авантюру! Я же говорил тебе, что у меня плохое предчувствие… — Ричи нахмурился и раздраженно провёл рукой по короткому «ёжику» тёмных волос.
— Ты просто суеверен, — усмехнулся его друг. — Пойдём лучше выпьем, отметим упущенную мною удачу. Ведь я их всех оставил позади, Ричи. Всех! Если бы машина не подвела…
— Может, не стоит сегодня больше судьбу испытывать? — Ричи опасливо покосился на смятый автомобиль, из которого валил пар.
— Тогда пойдём домой, и проведём вечер пятницы друг с другом. Но учти, если будешь храпеть, я тебя выкину за дверь в чём мать родила, — засмеялся Деррик, хлопнув Ричи по спине. Какая, в самом деле, разница — тринадцатое сегодня число или тридцать первое? Поэтому, если не хочешь спать со мной, пойдём в бар…
— Я предупреждал, — горестно вздохнул Ричи и поплёлся вслед за другом.

Из бара они вернулись под утро. Внутри каждого ещё бушевали пережитые страсти ночной прогулки. Друзья успели выпить, поесть, познакомиться сдоступными девушками, переспать с ними прямо там же, забравшись в какое-то подсобное помещение, и подраться с хозяином заведения и его коллегами из-за того, что помещение было служебным. Дерек быстро позабыл про боль в груди, когда его спутник нехотя протянул ему ампулу с обезболивающим. Неудавшийся гонщик ловко вставил ее в специальный шприц-автомат и ввел себе под кожу полную дозу, чем снискал кривую гримасу своего друга.
Было ещё слишком темно, чтобы не зажигать свет, но когда Деррик щёлкнул выключателем, ожидаемого эффекта не последовало. Он ещё несколько раз попробовал сделать то же, но свет зажигаться не спешил.
— Ричи! Что у тебя со светом? — крикнул он из кухни, пытаясь на ощупь отыскать пепельницу и закурить.
— Не знаю. Наверное, опять отключили, в нашем районе бывает. Там свечи лежат в ящике, справа от плиты.
Деррик порылся в ящике и извлёк оттуда две толстые свечи, нащупав в кармане зажигалку, он запалил фитили, и кухня осветилась слабым мерцанием. Поставив на стол пепельницу, он потянулся сигаретой к дрожащему пламени свечки — снова искать в кармане зажигалку почему-то не хотелось.
— Не надо, — остановил его Ричи, вовремя отодвинул свечу. Он сел напротив, достал сигареты, закурил и дал прикурить Деррику.
— Почему не надо? — удивился его друг. — Тебе, что, жалко? Зажигалку искать стало лениво…
— Просто не надо, — устало произнёс Ричи.
— Нет. Ты мне всё-таки объясни, почему? — пристал к нему его друг. — Опять какое-то глупое суеверие?
— Оно не глупое, — сухо отозвался его друг. — Просто… все, кто прикуривал от свеч, долго не протянули. Ладно, закроем тему. Просто не делай так и всё. Идёт?
— Идёт, — пожал плечами Деррик. — Только я всё равно считаю, что у каждого человека есть право на выбор своей смерти.
— Возможно, но мне не хотелось этого проверять, я отправляюсь спать, — Ричи затушил сигарету и вышел из кухни. Едва его друг скрылся в соседней комнате, как Деррик, тоже затушив свою сигарету, достал другую и посмотрел на свечу. Пламя дрожало, словно женщина, подчиняющаяся ритмам музыки. Деррик некоторое время не мог отвести взгляд от пламени. Ему казалось, что он чётко различает контуры женской фигуры, глаза, длинные волосы, движения обнажённого тела, как загипнотизированный, Деррик потянулся сигаретой к свече. Но едва он коснулся огня, как что-то выдернуло у него изо рта сигарету, и послышался слабый шелест. Деррик посмотрел в сторону. После того, как он достаточно долго смотрел на яркий свет, привыкнуть к темноте было трудно. Но когда его глаза всё же свыклись с мраком, он заметил стоящего воз него Ричи, который медленно разжал ладонь, из которой на пол упала распотрошённая сигарета. Затем он задул свечи и сказал:
— Я же просил.
— Да ладно, — попытался отмахнуться от него Деррик. — Я же всё равно не прикурил.
— Чуть-чуть прикурил, — покачал головой Ричи.
— Фигня всё это, — улыбнулся его друг. — Забудь. Просто, когда меня просят чего-то не делать, да ещё и чётко не могут сказать, почему, то всё время хочется сделать это.
— Я понял. Пошли спать.
Деррик послушно встал и поплёлся вслед за Ричи.

Утро началось после трёх часов дня. Деррик встал вторым, и потому к его появлению на кухне уже вовсю кипела работа по организации завтрака. За окнами светило солнце, согревающее теплом весеннюю землю, по дорогам носились автомобили, да и вообще каждый прохожий был просто безмерно счастлив. Во всяком случае, Деррику казалось именно так, особенно по сравнению с тем, как себя чувствовал он.
Голова раскалывалась, тошнота то и дело подкатывала к горлу спазматическими приступами, а лицо опухло так, что открывался только один глаз. Язык присох к нёбу, а всё горло ссохлось в один сплошной комок. Каждый звук бил по ушам так, словно в мозге стоял усилитель шума, в сотню раз увеличивающий каждый шорох. Когда Ричи с грохотом поставил на стол сковородку с яичницей, Деррик издал сдавленный стон и. обхватив голову руками, вымученно посмотрел на друга.
— А ещё друг называется, — хрипло произнёс он. — Как ты можешь так со мной поступать?
— Я тоже через это прошёл.
— По тебе не видно, — ядовито произнёс Деррик, опасливо косясь на шипящую яичницу в сковороде.
— Иди, умойся, почисти зубы, выпей стакан минеральной воды и по тебе тоже видно не будет, — посоветовал Ричи. Деррик с трудом поднялся со стула и пошёл в ванну.
Вернулся он довольно бодрым и почти не опухшим. Но едва только друзья сели завтракать, как в дверь позвонили. Настойчиво и долго. Ричи встал и пошёл открывать. Пока он шёл до двери, звонки стали короткими, но частыми, послышались удары в дверь.
— Кому там натерпится, нашли время, блин, — выругался Деррик и поспешил за другом в прихожую. Когда Ричи отпер дверь, в неё ворвалась девушка. Деррик едва успел отскочить в сторону, чтобы она не налетела на него и не сшибла с ног.
— Помогите! Помогите мне! Пожалуйста! Помогите! — закричала она.
— Спокойно, — Ричи закрыл дверь. — Кто ты такая?
— А-а-а! Помогите мне! — вместо ответа заорала гостья.
В этот момент нервы Деррика сдали окончательно. Он наотмашь ударил девушку по щеке. Не сильно, но больно. Эффект был прекрасным: гостья тут же прекратила истерику и замолкла, а в глубине глаз у неё появился просвет, отодвигая панику на задний план.
— Так-то лучше, — сказал Деррик, не обращая внимания на осуждающий взгляд Ричи. — А теперь мы все вместе пойдём на кухню, и ты нам все расскажешь.
Они усадили девушку на стул, Ричи налил ей чаю, и друзья внимательно стали слушать, что скажет им гостья.
— Меня зовут Люциана, я работаю в метро кассиром. Вчера я долго задержалась на работе и когда стала уходить, услышала голоса за дверью раздевалки. Я прислушалась и поняла, что была моя подруга и её парень. Они спорили. Я уже хотела, было, выйти и сказать им, чтобы они не сорились, как вдруг моя подруга сказала своему парню, что не позволит ему что-то сделать. Она сказала: «Я не позволю тебе это сделать, я не позволю тебе убить столько людей, чтобы ты и твоя секта смогли получить моральное удовольствие!» А он ответил, что если она кому-то расскажет о его плане, то он её убьет.
Деррик и Ричи переглянулись.
— Вы мне не верите? — грустно улыбнулась Люциана. — Я вас понимаю, я сама не верила до сегодняшнего утра.
— Что было дальше? — спросил Ричи.
— Дальше я вышла из раздевалки. Я думала, что они ушли, а они всё ещё там стояли и молчали. Мне никогда не нравился её парень, но я и представить не могла, что он окажется каким-то сектантом! — Люциана сделала глоток чая. — Когда я вышла, парень испуганно посмотрел на меня и быстро ушёл. Я спросила свою подругу, что произошло, и она рассказала мне, что её молодой человек оказался террористом. Он и его друзья готовят взрыв в метро, а ей он рассказал в надежде, что она присоединиться к ним. Может, он действительно её любил?
— Странная любовь, — Деррик закурил.
— Да, странная, — Люциана посмотрела на Деррика. Их взгляды встретились, и девушка увидела, как в тёмных глазах её собеседника заиграли насмешливые искорки.
— А дальше? — вновь спросил Ричи.
— Она сказала, что пойдёт в полицию, что обо всём расскажет. На этом мы с ней и расстались. Я предложила ей переночевать у меня, но она отказалась, сказала, что прямо сейчас и пойдёт в полицию. Я звонила ей утром, перед тем, как пойти на работу. Она сказала, что в полиции её выслушали, но никаких особых мер предпринимать не стали. Приняли к сведению, так сказать… Она возмущалась и собиралась пойти куда-то ещё, кажется, в газету или к какому-то своему знакомому, не знаю. А час назад я услышала по радио о том, что её нашли мёртвой на окраине города! — губы Люцианы задрожали, она опустила голову, готовясь заплакать.
— Ну, не надо, всё будет хорошо, — Ричи попытался как-то успокоить девушку, но быстро понял, что этого делать он не умеет.
— Без истерик, — грубо сказал Дерик. — А то опять не сдержусь…
Как ни странно, но это подействовало больше. Девушка моментально успокоилась.
— Так вот, — продолжила она. — Я уже сама собиралась пойти в полицию и всё рассказать, как меня вызвали к начальнику станции. Я пошла и увидела там трёх полицейских, одним из которых был тот самый парень моей подруги! Они сказали мне, что получили сигнал о том, что на станции заложена бомба, и я что-то могу об этом знать. А потом… Всё произошло так быстро… Когда я попятилась назад от удивления, этот молодой человек достал оружие и выстрелил. Сначала в моего начальника, потом одного из полицейских. Его напарник тоже достал пистолет и выстрелил в меня, но только оцарапал мне плечо. Я побежала прочь, они побежали за мной. Я забежала в этот дом, села в лифт и нажала первую попавшуюся кнопку, А потом я стала звонить во все двери, но мне открыли только вы… Помогите мне!
— И что мы должны сделать? — усмехнулся Деррик. — Пойти посмотреть на бомбу или на террористов?
— Деррик, как ты можешь? — раздражённо одёрнул его Ричи. — Девушка же просит о помощи. Кстати, меня зовут Ричи, а это — мой друг Деррик.
— Люциана, — ещё раз представилась девушка и улыбнулась Ричи. Деррик заметил, как его друг буквально растаял.
«Красивая, конечно, ничего не скажешь, — подумал Деррик, глядя на Люциану. — Но не в моём вкусе. Длинные вьющиеся тёмные волосы, стройные ноги, милое личико, маленький очаровательный носик, большие голубые глаза. Что-то многовато для меня красоты. Путь свободен, друг…» Деррик улыбнулся собственным мыслям.
— Чего улыбаешься, дурак, — Ричи оказался как всегда «кстати» со своими замечаниями. — Подумал бы лучше, что делать.
— Я бы только хотела, — Люциана встала и подошла к Ричи, затравленно посмотрела на него, осторожно прижалась к нему, — чтобы вы проводили меня до дома. Я соберу вещи и уеду, а потом свяжусь с полицией и всё им расскажу.
— А когда должен быть взрыв? — спросил Дерик, поглядывая на то, как Ричи осторожно обнял девушку, стараясь успокоить.
— Взрыв? А! Завтра, в полдень. Вы мне поможете? — спросила она, посмотрел в глаза Ричи.
— Конечно, успокойся. Мы сейчас проводим тебя и посадим на поезд, или на автобус. Как скажешь. Только нам надо одеться.
— Я подожду вас здесь.
Деррик буквально вытащил друга из кухни, впихнул его в комнату и прижал к стене.
— Ты с ума сошёл? — прошипел он Ричи. — На коё чёрт нам сдалась эта баба с террористами? Нам, что, своих проблем мало? А если она одна из них и им нужны заложники? Ведь всё же может быть и не так, как она нам рассказала.
— Отстань, — Ричи отпихнул Деррика в сторону. — Я ей верю, к тому же, что нам мешает прямо сейчас пойти и проверить это? Съездим к ней домой, а там…
—…террористы нас и ждут! — закончил Деррик. — Ричи, опомнись! Это же всё шито белыми нитками!
— Ты как хочешь, а я иду. — Сухо ответил Ричи и стал одеваться. Дерик вздохнул, но последовал его примеру.

До места проживания Люцианы они добрались быстро и без приключений. Девушка постоянно оглядывалась, что-то говорила на ухо Ричи, который тоже вертел головой, пытаясь увидеть то, на что она ему указывала. Деррик никаких преследователей не заметил, хотя их новой знакомой постоянно казалось, что они за ними следят.
Про себя Деррик отметил, что Ричи Люциане верит, с ней соглашается, и мысли не допускает о том, что она может ему лгать. Впрочем, особых причин, кроме недавнего знакомства, для недоверия не было и у него, но что-то всё же точило Деррика изнутри. Словно девушка сказала или сделала что-то такое, что никак не вязалось с её рассказом. Но что это было и было ли вообще, Деррик понять не мог.
— Седьмой этаж, — сказала Люциана, когда они зашли в лифт. Ричи послушно нажал на кнопку, двери закрылись, и кабина тронулась вверх. Когда они вышли из лифта, Люциана достала ключи ловко и без колебаний открыла свою дверь и вошла внутрь. Ричи и Деррик последовали за ней. Едва только друзья переступили порог, как что-то тяжёлое опустилось им на головы, и наступила темнота.
Деррик открыл глаза. Голова раскалывалась, рук и ног он не чувствовал. Через несколько минут к нему вернулась чёткость зрения и он смог рассмотреть сидящего напротив него Ричи. Деррик попытался встать, но понял, что привязан к стулу и ничего не может сделать. Впрочем, его друг находился в таком же положении.
— Ричи, ты живой? — позвал Деррик. Его друг застонал, поднял голову и посмотрел на Деррика непонимающими глазами.
— Пришли в себя? — раздался сбоку незнакомый голос. Деррик повернулся в сторону и увидел невысокого крепкого парня в кожаной куртке и «модных» джинсах. — Прекрасно! — продолжил парень.
— Что вы сделали с Люцианой, скоты? — Ричи опасно дёрнулся, отчего чуть было не упал вместе со стулом.
— Ричи. — Дерик посмотрел на незнакомца исподлобья, — ничего они с ней не сделали. Она сама нас сюда специально заманила.
— Что? Это как? — не сразу понял его друг. — С чего ты взял?
— Да с того, дубина, что когда ты от кого-то бежишь, ты лифт ждать не станешь! — рявкнул он на друга. — И стучала она только к нам. К тому же, девчонка слишком нервничала, когда мы ехали сюда… Боже, Ричи! Да открой ты глаза! Она же использовала тебя, потому что поняла, что ты на неё запал. Вот она и накручивала тебя всю дорогу так, что ты уже и сам начал видеть террористов там, где их нет. Она говорила, что домой боится идти одна? Однако это е помешало ей без колебаний вставить ключ в замок и спокойно пойти первой. А мы всю дорогу только и делали, что тащились за ней попятам, как бараны.
Ричи молчал, он хмуро смотрел в пол, стараясь не поднимать глаз и не встречаться взглядом со своим другом.
— Прав ты был, когда просил не ходить с ней, — сказал он, наконец.
— Да, ладно, проехали.
— Вы закончили? — «любезно» поинтересовался незнакомец. — В общем и целом — вы правы, — улыбнулся он. — Люциана действительно вас использовала, а вы повелись на неё, как на куклу. Впрочем, она ею и является. Конечно, вы правы. Нет никаких террористов, а вся эта история была выдумана специально для вас.
— Что вам надо и почему нельзя было просто поговорить? — мрачно спросил Ричи.
— Он тебя — ничего, — покачал головой незнакомец. — А вот от твоего друга… Ты хорошо показал себя вчера, на гонках. Но одно маленькое обстоятельство мне не понравилось. А именно то, что твоя машина была мощнее. Ты должен был сдохнуть, но сумел вырулить и поэтому мне пришлось использовать свою сестру для того, чтобы добраться до тебя.
— Та это ты мою машину испоганил, урод? — прошипел Деррик. — Вот, Ричи, а ты говорил про тринадцатое число… Всему есть объяснения.
— А вы решили, что эта авария была простым совпадением? — засмеялся человек в кожаной куртке.
— Слушай, — Дерик посмотрел на него снизу вверх, — я тебя даже не знаю, но, раз уж ты тут главный, то может, хоть закурить позволишь?
— Хорошо, — просто согласился тот. Он кивнул в сторону и из-за его спины вышел здоровенный охранник, который перерезал верёвки на руках у обоих пленников. Ноги, однако, им освобождать не спешили.
Деррик и Ричи одновременно полезли в карманы за сигаретами, перекинувшись мимолетным взглядом. Ричи уже прикурил, а Дерик слегка замешкался в поисках зажигалки. И когда он всё же нашёл её и чиркнул колёсиком, Ричи резко оттолкнулся и вместе со стулом прыгнул вперёд, одним ударом снеся и охранника и босса. Из другой комнаты выбежала Люциана, которая наткнулась на валявшихся в узком проходе людей и тоже не смогла устоять на высоких каблуках, падая сверху.
— Отличный бросок, Ричи! — Деррик уже пережёг верёвки на ногах и, выпихнув не успевших опомниться людей в узкий проход между комнатой и кухней, закрыл дверь, отделяющую их с Ричи от всех остальных.
— Дверь долго не выдержит, — сказал Ричи, развязывая на себе узлы. — Надо что-то придумать…
В этот момент раздались выстрелы. Тонкая, хоть и прочная, дверь в кухню украсилась несколькими дырками.
— Ричи, помоги!
Деррик подхватил массивный стол с одного края. Ричи пристроился с другого. Вместе они подпёрли столом дверь, для верности примостив под ним ещё и два стула.
— Какой план? — поинтересовался Ричи у Деррика.
— Я не думаю, что нам удастся выбраться отсюда. Седьмой этаж, снаряжения нет, прыгать высоко…
— Ричи, открой дверь! Мой брат просто шутил, — послышался голос Люцианы, вслед за которым последовали чьи-то ругательства.
— Слушай, я вот не прикуривал от свечки, а всё равно вышло так, как ты и говорил, — наиграно засмеялся Деррик. Он стоял спиной к своему другу, аккуратно, чтобы тот не заметил, поворачивая ручки на газовой плите. На полке, слева от плиты стояли какие-то статуэтки, вазочки, свечки. Они были красивые, с позолотой, в форме зверей. — Ричи, смотри, какая штука, — Деррик снял с полки глиняную ёмкость, в которой были проделаны отверстия, а сама конструкция была раскрашена яркими красками.
— Это аромо-лампа, там внизу отверстие для свечки, а сверху масло капают. Оно от свечки нагревается и пахнет, — пояснил Ричи. — Слушай, ты другого времени для осмотра квартиры не нашёл? — раздражённо добавил он. — Может, подумаешь, как отсюда выбраться?
— Откройте двери. Мы вас всё равно по стене размажем! — подал голос брат Люцианы.
— Действительно, какая маленькая… — задумчиво сказал Деррик, вытащив из лампы свечу. — Вот что, Ричи, — обратился он к другу, — ты вроде альпинистом был? Так что давай, лезь на нижний балкон, а оттуда и за помощью беги. Понял?
— А ты?
— А я их тут пока развлекать буду. Давай, полезай.
Деррик открыл окно, помог Ричи выбраться наружу и подстраховал его, пока тот пытался дотянуться до опоры. Словно специально для них, весь передний фасад дома был выполнен в виде мозаики с выдающимися вперёд уступами и различными впадинами.
— Удачи, Деррик. Я быстро! — крикнул Ричи, исчезая в проёме чужого балкона.
— И тебе, друг.
Деррик скинул с себя тёмную ветровку, потрогал правое плечо. Две пули, прошедшие сквозь дверь, попали в него, совсем рядом друг от друга, раздробив сустав и разорвав мышцы. Голова уже начинала кружиться. То ли от болевого шока и сильного кровотечения, то ли от газа который вновь стал заполнять пространство кухни, после того, как Деррику пришлось открыть окно, чтобы Ричи ушёл.
Деррик присел на пол рядом с дверью. С той стороны двери послышались тяжёлые удары, и через минуту дверь разлетелась на доски. Два охранника протиснулись вперёд, разметали по кухне хилую баррикаду из стола и двух стульев и несколько раз крепко приложили Деррика головой о стену. Из разбитой брови потекла кровь.
— Твой друг, я смотрю, нас покинул? — елейным голоском произнесла Люциана. — Жаль. Хотя ты мне всегда больше нравился, — она провела тонкими пальцами по груди Деррика. — Ты ранен? Как жаль…
— Я тебя задавлю, — прошипел её брат.
— Можно последнее желание? — вытирая кровь с лица, спросил Деррик.
— Конечно, всё, что угодно, милый, — Люциана подошла к нему и положила руки на плечи. От этого жеста Деррик скривился и, не устояв на ногах, упал на пол.
— Дай мне вон ту лампу, — он кивнул на полку. Люциана взяла лампу и, присев, поставила её перед Дерриком. — Мой друг говорил, что если прикурить от свечки, то долго не протянешь, — Деррик зажег свечу и поставил её рядом с собой на пол.
— Смешно, но правда, — сказала Люциана. — Особенно, в твоём случае.
— А какая мне разница от чего теперь умирать? — криво усмехнулся Деррик. Он достал сигарету, прикурил от свечи, выпустил клуб сизого дыма. Затем он медленно встал.
— Я всё равно думаю, что мы свою смерть выбираем сами, если у нас есть право на выбор…
Дерик бросил зажженную сигарету в центр газовой плиты.

Людям, стоящим в тени на свету, людям, которым приходилось выбирать между простым и правильным, и людям, чьё право на выбор оставило за собой память, посвящается.
Эмина
30-31.03.06.

@музыка: blu vortex

@настроение: грузное.

@темы: Творчество. Рассказы.