Голос в вашей голове.
Эти строки ложатся неровно, и белесое солнце в зените,
Сушит строки вальяжно и томно, испаряя водные нити.
Мне не стоит быть слишком упрямым. Гордецов и упрямцев боятся,
И смотреть стоит как-то не прямо, прямоты тут всегда сторонятся.
Да, отводят глаза на вопросы, или просто разводят руками,
А потом говорят: твои волосы… слишком рыжие, будто бы пламя.
Не сжигают, конечно, помилуйте, просто ты понимаешь внезапно,
Что тебя все куда-то задвинули, отстранили от общего Завтра.
Ну и вот, остаются чернила, да и те испаряются быстро,
Но бумага еще не забыла, как терпеть безответные письма.
Изначально людей было двое… впрочем, что я опять начинаю?
Ты не помнишь, что это такое, ну а я… я, наверно, не знаю.
Я о чем тебе, в общем и целом: все ни шатко, ни валко – терпимо.
Ты не верь им, что я под прицелом. Это все не война, а ангина.
И хандра, и помятые простыни, и дурацкие сны о планетах,
Тех, кто по двое, выследить просто, так что, я не о нас, не об этом.
13.03.16
Сушит строки вальяжно и томно, испаряя водные нити.
Мне не стоит быть слишком упрямым. Гордецов и упрямцев боятся,
И смотреть стоит как-то не прямо, прямоты тут всегда сторонятся.
Да, отводят глаза на вопросы, или просто разводят руками,
А потом говорят: твои волосы… слишком рыжие, будто бы пламя.
Не сжигают, конечно, помилуйте, просто ты понимаешь внезапно,
Что тебя все куда-то задвинули, отстранили от общего Завтра.
Ну и вот, остаются чернила, да и те испаряются быстро,
Но бумага еще не забыла, как терпеть безответные письма.
Изначально людей было двое… впрочем, что я опять начинаю?
Ты не помнишь, что это такое, ну а я… я, наверно, не знаю.
Я о чем тебе, в общем и целом: все ни шатко, ни валко – терпимо.
Ты не верь им, что я под прицелом. Это все не война, а ангина.
И хандра, и помятые простыни, и дурацкие сны о планетах,
Тех, кто по двое, выследить просто, так что, я не о нас, не об этом.
13.03.16
Глубокие такие. И сильные.