Голос в вашей голове.
читать дальшехолодно
Я бегу и бегу за тобою,
Через сны, через пламя и лед,
Я же помню, что нас было двое,
И один никогда не умрет.
Я спешу за бессмертною силой,
Я пытаюсь ее осознать,
Только сердце мое чуть остыло,
Не способно так часто стучать.
Но опять я глаза закрываю,
И влечет меня музыка прочь,
За тобою спешу, улетаю,
В бархатистую, темную ночь.
утро звоном стекла отзовется,
В окровавленной старой душе,
Образ твой, как всегда, не найдется,
Но меня не исправить уже.
Я живу, раз за разом рождаясь,
И спешу за огнем твоих глаз,
Обреченная помнить,скитаясь,
С новой строчки писать свой рассказ.
И никто мне теперь не ответит,
Сколько раз я умру за тебя,
Чтобы встретились взрослые дети,
Обреченные жить не любя.
Обреченные быть зеркалами,
Отражая друг друга в себе,
Обрученные клятвы словами,
Проигравшие жизни судьбе.
Я бегу и бегу за тобою,
Забывая о том, кто я есть,
Ведь, когда-то нас было там двое,
А теперь я одна, и я здесь.
Она подошла к окну, открыла длинную, вровень с окном, форточку, достала сигареты и закурила, стараясь выдыхать дым в открытое окно, за которым плыла тихая звездная ночь. Молодая женщина с длинной косой светлых волос, синими, как полуночное небо глазами, горько улыбалась своим мыслям.
«Все можно было бы изменить, — думала она, выдыхая едкий дым, который тут же исчезал в ночи, — можно было не пойти, а можно было и не возвращаться, можно было не уходить, а можно было и позвонить. Возможно было все, все линии вероятностей лежали передо мною, как красиво сервированное блюдо на тарелке. Оставалось только протянуть руку и взять кусочек, кусочек своего счастья, — женщина глубоко затянулась едким дымом сигареты, выбрасывая окурок прочь, в пожухлую прошлогоднюю траву. — Почему не взяла? Почему отвернулась? Кого я боялась?»
Ответ был для нее очевиден: себя. Она знала об этом. Она знала, что он никогда не простит ее, что не возьмет трубку, если она позвонит, что при встрече пройдет мимо. Внезапно она почувствовала чье-то прикосновение.
— Разве он был тебе так нужен? — услышала она за спиной тихий голос, в котором читались грустные нотки.
— Нет, конечно, — женщина пожала плечами, печально глядя вдаль. Она не повернулась к говорившему человеку, лишь немного подалась назад, прижимаясь к теплой груди собеседника. Мужчина был выше ее на голову, а потому, уютно устроившись на его груди, женщина позволила себе окончательно расслабиться и закрыть глаза.
— О чем ты думаешь? — тихо спросила она.
— Ты знаешь, — легонько пожав плечами, ответил он.
— Нет, не хочу видеть твои мысли, — женщина крепко зажмурилась, словно пытаясь укрыться от яркого света. — Не хочу, скажи сам.
— Я думаю, — вздохнув, начал он, — что мы с тобой неплохая пара. Ты невысокая, светловолосая, хрупкая девушка. А я, — он хмыкнул, словно представив, как смотрит на себя в трехмерной модели на экране компьютера, — я высок, худощав, с черными волосами и черными глазами. Мы отлично подходим друг другу, не находишь?
— Я уже не знаю, нахожу я или только и делаю, что теряю, — горько ответила женщина, приложив ладони к щекам, словно скрывая невидимые не для кого слезы.
— Не плачь, — мужчина осторожно обнял ее, сомкнув руки у женщины под грудью.
— Я не плачу, — мягко улыбнулась она. — Холодно просто, плакать на холоде не умею, не люблю замерзших дорожек на щеках, — она иронично хмыкнула.
— А ты все равно не плачь, даже если будет тепло.
Мужчина легко прикоснулся губами к ее волосам.
Мириам дернулась, как от удара, едва не потеряв опору, но удержавшись на ногах. Чей-то громкий смех на улице, за окном, выдернул ее из мыслей, грубо и бесцеремонно прервав их. Видение исчезло, а вместе с ним исчезло и чувство покоя, чувство теплого живого тела позади нее. Женщина крепко зажмурилась и стиснула зубы, дотлевший окурок сигареты обжег ей пальцы, и она с остервенением отбросила его прочь, в осенний холод за окном. По щекам Мириам скатились две крупные слезинки, с едва слышным стуком разбившиеся о подоконник. Она быстро стерла влажные дорожки со щек, вытерла руки о тонкий серый свитер и взглядом постаралась отыскать того, кто так беспардонно прервал ее грезы. На детской площадке, метрах в десяти от ее дома собралась компания подростков. Трое парней и две девушки расселись на скамейки вдоль дорожки, разделяющей площадку на две половины. Довольно тучная девушка лет шестнадцати, судя по голосу, пыталась сесть на колени хрупкому молчаливому парню, который всем своим видом показывал, что просто не знает, как реагировать на столь откровенное внимание со стороны подруги.
— Давай, Джон, — подбодрил его сидящий рядом парень, —не теряйся! Люси очень хочет, чтобы ты обратил на нее внимание!
Компания весело засмеялась, а Мириам почти физически почувствовала смущение и растерянность парня.
— Давай, Джон, не теряйся, спихни с колен эту дуру, — едва слышно прошептала Мириам, закрывая форточку, отходя от окна. — И как вам не холодно там сидеть? — безразлично скользя взглядом по обстановке в комнате, произнесла она уже громче. Прямо перед ней, у противоположной стены, стоял стол, на котором ее дожидался, мигая зеленым светодиодом в спящем режиме интерактивный интерфейс компьютера. Со стороны могло показаться, что стена над столом подрагивает, словно горячий воздух в жаркий день, едва уловимо для взгляда окрашиваясь в темный, по сравнению с остальным тоном обоев, цветом. На самом деле виртуальный интерфейс просто не выводил картинок на экран, пребывая в режиме отдыха от активного пользования. Мириам всмотрелась в дрожание виртуального экрана и отшатнулась обратно к окну: ей внезапно показалось, что из темного марева на нее смотрит человек с черными глазами, грустно улыбаясь.
— Боже, — прошептала она, не в силах отвести взгляд, — так и с ума сойти не долго.
Женщина помассировала пальцами виски, прикрыла на минуту усталые глаза, провела холодными пальцами по векам и снова посмотрела на экран компьютера. Ее встретило обычное марево спящего режима виртуального интерфейса.
— Надо больше спать, — пробормотала она, решительным шагом направляясь к столу. Мириам поджала губы, села за стол и провела по сенсору датчика рабочего режима. Полупрозрачный экран засветился яркими красками. Разложив перед собой, в удобном для нее положении, виртуальную клавиатуру, Мириам принялась за работу. Дел накопилось достаточно для того, чтобы можно было допоздна засидеться за ними, а потом, не соображая от усталости, что надо принять душ, просто упасть на кровать и забыться тяжелым сном.
— Седьмой сектор чист, — раздался в наушнике голос капитана группы. — Что у вас?
— Шестой сектор чист… пятый сектор чист…
В наушнике передатчика один за другим раздавались голоса старших групп захвата, докладывающих о зачистке секторов одного маленького домика на окраине города, куда с ночным визитом нагрянули нежданные гости из Властей в поисках одного человека.
— Первый сектор, почему молчите? Что у вас? — требовательно вопросил голос капитана.
Мириам стояла в проеме покосившейся от взрывного удара двери, всматриваясь в лица людей на полу, надежно связанных по рукам и ногам. Людей было трое: двое взрослых и одна девочка, лет восьми, пристально вглядывающаяся в стоящую у двери фигуру, затянутую в черную упругую ткань защитного комбинезона.
Мириам неотрывно смотрела в глаза девочки, такие выразительные, требовательные глаза цвета первой весенней травы. Она была единственной, кто не пытался прятаться или отводить взгляд. Рядом с ней на полу лежала ее мать, даже сейчас пытавшаяся прикрыть своим телом дочь. У ног молодой женщины, едва ли много старше самой Мириам, ничком лежал мужчина. На лбу у него виднелась глубокая, почти до кости, рана, из которой на пол, безнадежно пачкая светлый паркет, капала алая кровь. Мужчина, судя по всему, был без сознания. И только девочка смотрела в зеркальную маску Мириам, даже не стараясь рассмотреть под ней глаза, не мигая, словно знала все, что должно случиться со случайными соседями того, за кем пришли сегодня ночью десантники. Мириам тоже знала это: она знала, что предстоит уничтожить свидетелей, знала, что следует поторопиться с этим, пока капитан, закончивший собирать отчеты от остальных групп, не поторопил ее своим присутствием.
— Пощадите дочь, — одними губами прошептала женщина. Она была бледна, как полотно, глядя большими карими глазами в зеркальную защитную маску Мириам. В ту маску, за которой так удобно прятаться от вредоносных газов, мелких осколков гранат, случайно отрекошетивших пуль или удара кулака противника. Маска, за которой так удобно прятать глаза, оставаясь безликим, выполняющим свой долг, десантником, который сейчас стоял, подпирая собой косяк двери в проеме маленькой комнатки на окраине города.
Мириам медленно, словно с огромным усилием, повела стволом лучемета, ловя в прицел голову девочки. Ее мать даже не дернулась, когда прицел переместился на нее, от страха и отчаяния даже не смея закрыть глаз. А зеленоглазая девочка все смотрела и смотрела на Мириам, пронзительно, беспардонно, как и сама Мириам в ее возрасте, когда такие же люди, только без легальной десантной формы пришли в ее дом, убили ее родных, а ее продали в последствие в публичный дом, из которого Мириам сбежала при первом же удобном случае. Мужчина на полу слабо застонал, едва уловимо пошевелившись.
— Первый, выдвигаюсь в вашем направлении, — заговорил передатчик в ухе Мириам голосом капитана.
Мириам медленно переместила прицел на голову мужчины…
— Первый сектор чист, — холодно сказала Мириам, выходя из дома, закусив красную, словно вымазанную кровью, от выплеснувшегося в кровь адреналина, губу. За ее спиной натужно потрескивали проседающие деревянные балки старого домика на окраине, под завалами которого, глубоко в погребе остались трое живых людей…
— Куда прешь?! — сильный толчок в плечо выдернул Мириам из видения. — Ослепла, что ли?
Девушка часто заморгала, стараясь разогнать разноцветные круги перед глазами, словно вынырнула из глубины, едва не задохнувшись. Мириам в последний момент успела поймать сбитые толчком с носа очки с толстыми стеклами, которые носила в последние годы на улице — сидячая работа за компьютером давала пагубные последствия на организм.
— Извините, — холодно произнесла она, глядя в маленькие глазки невысокой толстой женщины, которая гневно размахивала руками, наливаясь багрянцем, пятнами выступающим на лице. Мириам одарила женщину пронзительным холодным взглядом, от которого скандальная женщина отшатнулась, стараясь поскорее убраться прочь. Девушка пожала плечами и пошла дальше по переходу, ощущая, как внутри разрастается бездна пустоты, которая обычно сопровождала ее каждый раз, едва она резко выныривала в реальность после своих видений. Но в этот раз на глаза Мириам навернулись предательские слезы. Слезы отчаяния, одиночества, чего-то давно потерянного безвозвратно и неотвратимо. Холод, внезапным порывом осеннего ветра налетевший из ниоткуда, обжег тело, иссушив набежавшие слезы.
Мириам возвращалась домой из маленькой компании, в которой работала аналитиком. Компания занималась то ли налогами, то ли уклонением от них, то ли и тем и другим совместно. Мириам мало интересовали дела фирмы, в которой она забирала на дом пачки сухих отчетов работников, изукрашенные четкими холодными столбцами цифр. Цифры надо было анализировать, совмещая с характеристиками сотрудников, проверяя работоспособность последних, выводя на листках короткие фразы о потенциале сотрудника и о том, способен ли он работать эффективнее или его стоит перевести на другую должность.
Дома Мириам ждал виртуальный экран, новые стопки отчетов и скучный анализ диограмм и цифр сотрудников ее фирмы. А внутри, из самого сердца, разливаясь по всему телу, ширилась, разрастаясь, пустота и холод. Они занимали всю ее изнутри, и иногда Мириам казалось, что пустота черной жижей сочится через поры кожи, обволакивая ее тело, словно упругий защитный комбинезон десантника.
Мириам откинулась на спинку высокого стула, растирая кончиками пальцев веки, в блаженстве прикрыв уставшие, покрасневшие глаза. Она могла бы получать документы и по почте, но, с одной стороны, они были слишком важны, чтобы их можно было передавать через третьих лиц, а с другой, ей просто нравилось ездить за ними самой, позволяя телу разминаться и уставать до того состояния, когда можно было на автомате принимать душ, после которого отправляться в постель. Полупрозрачный экран монитора мигал разноцветными точками, которыми Мириам отмечала на диограммах свои замечания.
— Холодно, — отрешенно произнесла она, тупо уставившись невидящим взглядом в экран. Девушка поежилась, зябко обхватив себя руками за плечи. На ней был надет теплый халат, домашние тапочки и тонкие шерстяные штаны от подаренной когда-то мамой пижамы, в которой, как предполагалось, можно было спать и без отопления. Но отопление в квартире Мириам было, и было оно хорошим. На столе перед девушкой стояла большая кружка крепкого, только что сваренного, кофе, который исходил дразнящим ароматом, смешиваясь с едва уловимым запахом табака в комнате. Ледяной порыв ветра всколыхнул занавеску за спиной Мириам, заставив ее лениво обернуться в сторону окна. Даже если бы сейчас в приоткрытое окно начали десантироваться вооруженные люди, вряд ли Мириам бы это заставило приобрести более заинтересованный вид.
Пустота внутри нее достигла того невыносимого предела, когда ей больше некуда расти, некуда шириться, а ощущение черной пленки на коже от сочащейся пустоты стало почти осязаемым. Мириам задумчиво провела пальцами по коже на запястье, пытаясь ощутить тонкую ткань комбинезона.
— Ты слишком много работаешь, — произнес тихий ласковый голос, и тонкие пальцы легко тронули Мириам за плечо. Она вздрогнула, а потом расслабилась, улыбаясь уголками губ.
— Ты все-таки пришел, — грустно произнесла она. — Знаешь, сегодня меня посетило такое странное видение...
— Знаю, — тихо, на выдохе произнес гость. — Но ты должна вспомнить все.
— Это ты мне его послал?
Мириам сдвинула брови, хмурясь, в ее голосе прорезались стальные нотки.
— Я всего лишь хотел показать тебе, что ты не столь уж и невинна, как хотела думать, — пожал плечами гость. — Это к вопросу о том, что мы подходим друг другу.
Девушке показалось, что мужчина, стоящий за ее спиной, улыбается. Она почти физически ощущала, как он пристально изучает ее позу, ловит каждый жест, мимолетно указывающий на то, что она думает.
— Когда-то у меня была другая жизнь, — задумчиво произнесла Мириам, — наверное, имя тоже было другое?
Он не ответил, лишь слегка касаясь, провел ладонью по ее волосам, от чего девушку пронизал жуткий холод, мгновенно сменившийся волной удушливого жара, прокатившейся по телу.
— У тебя уже поздняя осень, а ты не закрываешь окно, — мягко произнес он. — Ждешь кого-то?
Мириам осторожно повернулась на стуле, посмотрела в лицо собеседника. На нее смотрел высокий мужчина с угольно черными волосами и такими же черными глазами, в глубине которых словно таились искорки пламени. Он улыбался тонкими губами, словно вопрос был для него обыденным и светским. — Тебя, — ответила Мириам и закрыла глаза, проваливаясь в душащую, давящую пустоту внутри себя.
Она появилась в пещере, стремясь оказаться в самом темном ее углу, мысленно представляя себе этот самый угол. Она точно не знала внутренней обстановки пещеры или расположение ходов, поэтому просто постаралась представить себе самую темную ее часть, чтобы заклинание телепортации перенесло ее туда. Мириам оказалась в узком закутке, совсем рядом с большим залом природного происхождения, который тускло освещался чем-то непонятным. Казалось, что свет идет ниоткуда и отовсюду одновременно. Мириам старалась не шевелиться в своем убежище, пока точно не убедиться, что хозяина пещеры нет дома.
Мириам осторожно выглянула из укрытия, желая быстро осмотреть как можно больше вокруг в таком странном свете. В первый момент девушке показалось, что в темноте зала висит маленькая звезда, которая освещает все пространство. Яркая точка была в самой середине зала, висящая неподвижно в центре темноты, бросая во все стороны ослепительные лучи белого света, которые, отражаясь от породы на стенах пещеры, заливали зал мягким белым светом. Мириам поморгала, стараясь быстрее привыкнуть к свету после мрака закутка. Через некоторое время она поняла, что пещера пуста. Заметив на противоположной стороне, чуть ближе к сияющей искре еще одну нишу, Мириам осторожно выбралась из своего укрытия и, прислушиваясь к каждому шороху, бесшумно пошла к примеченному убежищу. По пути она остановилась, невольно залюбовавшись яркой звездочкой, повисшей в пространстве, словно крохотный фонарик, только вот свет, лившийся из звезды, был намного ярче пламени свечи, которые, обычно, прячутся за толстым стеклом фонарей.
Мириам остановилась перед сияющей искрой. Которая высветила ее из темноты. Девушка невольно застеснялась, словно свет не просто проявил ее в темноте, а заглянул внутрь Мириам, в самую ее душу, заставив посмотреть на себя со стороны. Чем дольше девушка всматривалась в яркую звезду, свет которой вовсе не слепил глаза, не смотря на то, что казался нестерпимо ярким, тем больше он завораживал ее, словно затягивал внутрь себя, расслабляя напряженные мышцы, убаюкивая тихой мелодией, заставляя отрешиться от всего вокруг. Плохо осознавая, что делает, Мириам сделала шаг по направлению к свету, потом еще один, и еще…
— Не трогай! — чей-то тихий, но властный голос вырвал девушку из гипноза. Она пошатнулась, запнулась о свою же ногу и растянулась на земляном полу пещеры, запутавшись в складках плаща. Чья-то тень метнулась к ней, встала, загородив собой свет. Потом голос произнес нараспев несколько слов на незнакомом Мириам языке, и пещера осветилась множеством маленьких огоньков, расположенных по периметру. Десятка два высоких массивных канделябров, служивших подставками для толстых свечей, отражали начищенными поверхностями игривые блики огней. Звезда в центре пещеры исчезла, превратившись в арфу, струны которой, как показалось Мириам, были сотканы из огня. Девушка зажмурилась, стараясь унять бешено колотившееся сердце, пытаясь возобновить контроль над своим телом, успокоиться, чтобы встретить хозяина пещеры лицом к лицу. Она медленно открыла глаза, осторожно двинулась, принимая стойку, из которой было наиболее удобно прыгнуть на врага, сбить его с ног, а потом…
— Зачем ты пришла в мой дом? — тихий, задумчивый голос прервал мысли Мириам.
— Я увидела свет, а там, — она кивнула в торону предполагаемого выхода, — было так холодно.
Мириам выдала заранее заготовленный ответ на вопрос хозяина пещеры, рассматривая и такую возможность, что ей не удастся уйти незамеченной.
— Зачем ты лжешь?
Хозяин пещеры стоял к ней спиной, Мириам не могла видеть его лица, только фигуру: высокий, худощавый, с угольно черными волосами, спускавшимися прямыми прядями до лопаток. Хозяин пещеры говорил тихо, и эхо сводов отражало его голос, усиливая его. Вопреки своим желаниям девушка не испытывала к хозяину ненависти или злобы, она только немного опасалась его, словно вор, которого застукали за делом, когда он беспардонно выгребал столовое серебро в кухне бедняка, отнимая у него последнее, что еще сохранилось от лучшей жизни. Мириам стало стыдно. Она никогда не испытывала стыда, за все свои двадцать лет, которые прошли в гильдии воров, а затем и у обедневшего мага, который разглядел в юной девчонке одаренность к магии стихий.
— Ты пришла за этим? — хозяин быстро махнул тонкой рукой, показавшейся девушке излишне костлявой, в сторону арфы. — Думаешь, что сможешь это забрать?
В голосе мужчины сквозили нотки грусти и надежды одновременно.
— Я хотела попробовать, — с внезапно поднявшейся из глубины души злобой ответила Мириам. Она злилась на себя за то, что так глупо попалась, что не смотря на всю абсурдность ситуации жалеет хозяина пещеры, что стоит перед ним на коленях, словно раб.
— Ты можешь встать, — мягко произнес мужчина, отойдя к противоположной стене, повернувшись к Мириам лицом. На секунду девушке показалось, что по лицу мужчины проскользнула тень того света, которым была наполнена пещера, пока хозяин не вызвал своим заклинанием свет канделябров. Мириам осторожно, стараясь не делать резких движений поднялась на ноги, отряхнула налипшую на колени землю, и посмотрела в глаза хозяина. Ее взгляд натолкнулся на непроницаемое стекло черных глаз, в которых невозможно было прочитать что-либо. И только голос мужчины оставался все таким же грустным и тихим, когда он заговаривал с девушкой.
— Я теперь твоя пленница? — с вызовом спросила Мириам, незаметно положив руку на рукоять длинного кинжала, спрятанного за поясом. Едва заметно переступив с ноги на ногу в мягких замшевых сапогах, она осторожно пошевелилась, разогревая мышцы, готовясь к бою — последнему и краткому, судя по силе мага, что стоял перед ней. Мужчина неотрывно следил за каждым движением Мириам, но не проявлял никакой враждебности и не пытался препятствовать или останавливать девушку — Ты можешь уйти, — холодно сказал маг, словно слова девушки отняли у него надежду на что-то. Не собираясь больше раздумывать, Мириам вознамерилась выйти вон, но осознала что вовсе не представляет, где здесь выход. Она перенеслась сюда на крыльях ветра, и теперь, чтобы воспользоваться тем же заклинанием, ей требовалось сосредоточиться, погрузиться в глубины себя. Мириам замерла, раздумывая, что предпринять.
— Я провожу тебя, — словно отвечая на ее мысли, произнес маг, сделав шаг в сторону выхода из зала. Мириам поспешила за ним, стараясь не выпускать из поля зрения рук или лица мага, на случай, если он решит воспользоваться магией. Она успеет, она должна успеть… заметить движение тонких пальцев, едва различимое в полумраке узкого прохода движение тонких губ, выражение лица, блеск в этих зеркальных глазах…
«Во имя четырех стихий, что со мной такое? — раздраженно подумала Мириам. — Чего я так разглядываю его? Он же просто некромант, отшельник, пособник темных сил! Или кто он там еще? Да кем он может быть, живя здесь, скрываясь от людей, охраняющий свое сокровище?»
Девушка закусила губу, стараясь унять внутреннее смятение. Она не заметила, что узкий коридор, по которому она шла, едва не наступая на пятки провожатому, резко свернул влево. Девушка машинально сделала шаг вслед за ним, но тут же с силой натолкнулась на что-то жесткое, холодное и неприятное. Она подняла глаза и увидела, что упирается шеей в подставленную костлявую руку мага, которую он выставил как раз тогда, когда Мириам, не знакомая с расположением пещерных ходов, едва не шагнула в каменную стену пещеры, грозя расшибить в кровь лоб об острые наросты на ней. Коридор делал резкий поворот направо, извиваясь, как змея. Потому сейчас, когда Мириам завернула налево, предполагая за поворотом еще один длинный коридор, и оказавшись на крохотном, в один шаг шириной, повороте направо, не видела света из большого зала пещеры.
«Он заманил меня в ловушку! — пронеслась первая мысль в голове девушки. — Специально отвлек меня, наложил чары!»
— Лучше я воспользуюсь магией, — сухо произнес хозяин пещеры. — Пока ты не разбилась в моем доме.
Он крепко сжал холодными пальцами запястье Мириам, не дав ей времени опомниться, произнес заклинание и они тут же оказались у входа в пещеру, за сводами которой расстелилась бархатная ночь, а с неба падали крупные капли дождя. Мириам вышла к самому краю скалы, у подножья которой плескалось ночное море, вдохнула соленый морской воздух, показавшейся ей неимоверно свежим после нутра горной пещеры, и прислушалась. Где-то далеко внизу, у подножья волны накатывали на отвестную скалу, разлетаясь сотнями брызг, неистово бились о камни, оставляя на них соляной след. Ветер с каждой минутой усиливался, грозя превратиться в настоящий ураган, плеск воды внизу становился все громче, а дождь набирал силу, превращаясь в ливень.
Мириам вспомнила уют большого зала, тихий голос волшебника, мерцание струн загадочной арфы…
«Но ведь так же нельзя! — в панике подумала она. — Я пришла к нему за сокровищами, а теперь мне придется просить о ночлеге?»
В большом портовом городке, к востоку от этой скалы, на которой стояла Мириам, каждый знал легенду о несметных богатствах таинственного мага-некроманта, дававшую обильную пищу молодым искателям приключений, отчаянным воришкам и одной юной девушке, которая пошла в пещеры, чтобы доказать себе свою смелость.
— Постой! —
Сама не понимая, как это получилось, крикнула Мириам, стараясь перекрыть шум нарастающего урагана.
— Я здесь, — раздался из темноты тихий печальный голос. — Ты чего-то хотела, кроме моей арфы?
Мириам закусила губу. Слова некроманта напомнили ей о том, кем,по сути, она была.
«Как я могу теперь просить его остаться в его жилище?» — подумала девушка.
— Начинается ураган, — заметил некромант, так и не переступив порога пещеры. — Пойдем со мной, я не причиню тебе зла.
Мириам осторожно сделала шаг в темноту…
Музыка была волшебной. Мириам сразу поняла это, едва только первые звуки огненных струн коснулись ее слуха. Музыка словно обволакивала ее, проникала в душу, напоминая о чем-то давно забытом, потерянном, оставленном далеко позади. Маг легко касался струн, которые не причиняли никакого вреда его пальцам, отзываясь на их касания легкими мелодичными звуками, сливающимися в единую симфонию, симфонию огня.
Мириам сидела в большом кресле, обитом красным бархатом, которое, как и вино в ее тонком, изящном бокале, появилось по мановению руки некроманта. Он расположил свою гостью со всеми возможными удобствами, предложив ей еду и напитки, удобное кресло и даже развлечение, которое сейчас переполняло душу девушки неземной любовью.
Мириам прикрыла глаза, отдаваясь всем телом и душой волнам музыки, сказочной симфонии, которую рождали тонкие пальцы некроманта. Она плыла вокруг, отражалась от стен, расцветая мириадами картинок в мыслях Мириам, приносила видения, рассказывала о пути человека…
Молодой и амбициозный музыкант однажды пришел в портовый город у скалы, который славился древней легендой о том, что в недрах высокого пика, что выдавался над морем на высоте нескольких вековых дубов, находится источник такой силы, которой мог позавидовать каждый живущий и не один мертвый, если последние, даже будучи магами при жизни, после нее могли вообще что-то желать. Человек поднялся на пик, отыскал большой зал внутри и увидел там, в темноте, одинокую звезду, которая мерцала загадочным светом, словно зовя прикоснуться к ней, ощутить под пальцами ее теплоту и мягкий свет, который манил к себе путников. Музыкант был магом, но никогда не пытался направлять свою магию на усиление своего таланта. Человек прошел все испытания, чувствуя гордость за то, что он один, только он отныне и навсегда причастен к этой великой тайне. Он подошел к сияющей звезде, коснулся ее пальцами и в тот же миг перед ним возникла арфа, струны которой были сделаны из огня, переливающегося в темноте яркими оранжевыми бликами. Музыкант не смог устоять. Он прикоснулся к струнам, провел пальцами по ним, словно лаская кожу любимой девушки, а затем начал наигрывать мелодию. На следующий день музыкант пришел в город и повторил сыгранную мелодию на обычной арфе. Так продолжалось несколько лет: он приходил ночью в пещеру, играл на огненных струнах, потом повторял дивные звуки горожанам и вновь возвращался обратно. Очень скоро город наполнился почитателями его таланта. Вначале люди просто обожали странного музыканта, но с годами любовь переросла в ненависть. Музыка заставляла людей бросать работу, семьи, дела, любимых, спеша послушать завораживающие звуки арфы пришлого музыканта. По городу поползли слухи о странном чародее, который никогда не спит и не ест. Только проводит ночи в пещерах, а потом являет свой талант миру. В один прекрасный день музыкант заметил, что не стареет, он внезапно понял, что не помнит, когда в последний раз спал или ел, что не общается ни с одним человеком, а все свободное время тратит на музыку. Прошли десятки лет. Музыкант исчез из города,по которому ядовитыми змеями поползли слухи о чернокнижнике в пещерах, о несметных сокровищах, о темной силе, поработившей душу несчастного человека. Плоть некроманта истлела, обнажив белые тонкие кости, а бессмертная душа так и томилась в плену чарующей музыки, в плену мертвой плоти, которая нужна была самой арфе, чтобы пальцы музыканта касались огненных струн, рождая величайшее творение — симфонию огня.
Мириам дернулась, словно очнувшись от морока. Теперь она видела, она могла видеть через искусную иллюзию мага, облекавшую его скелет в подобие человеческой плоти. Теперь девушка поняла, почему в начале знакомства с магом ей показалось, что его руки неестественно тонки, а пальцы похожи на кости, обтянутые кожей. Теперь она вспомнила обжигающе холодное прикосновение его плеча, столкнувшись с ним на обманчиво крошечном повороте в пещере, и теперь же ей стало ясно, что за мерцающие отблески света пробежали по лицу хозяина пещеры, когда он впервые повернулся к ней лицом.
— Это был ты, — выдохнула Мириам, выронив из похолодевших пальцев тонкий бокал. Изящный хрусталь разлетелся десятками острых осколков, а красное вино разлилось на бордовый ковер, став лишь одни из множества кровавых пятен на нем, почти сливаясь по цвету с ковром, радостно принявшим в бархатистый ворс тягучую жидкость столетнего вина.
—Да, — ответил маг, отложив арфу, чьи струны требовательно вспыхнули, словно разгоряченная дама в ожидании ласки любимого. — Теперь ты понимаешь, почему я остановил тебя, когда ты хотела коснуться мерцающей звезды?
— Но…
Мириам замерла в нерешительности, тряхнув головой, от чего ее длинные светлые волосы упали на лицо, оттеняя небесно голубые глаза, придавая им фиалковый оттенок. Некромант посмотрел на Мириам и в его глазах, впервые за десятки или даже сотни лет, промелькнула тень человеческого чувства. Пламя огненных струн отразилось в зеркале черных зрачков.
— Ты хочешь спросить, что я с тобой сделаю? — он улыбнулся уголками тонких губ. — Ничего. Ты не можешь навредить мне, только если не попытаешься забрать инструмент, а ты не станешь этого делать, как я думаю. Да, — отвечая на ее недоуменный взгляд, продолжил он, — многие приходили до тебя, вначале много, потом все реже и реже, некоторые из них убегали, застав меня, другие пытались драться… я убил их, как ты понимаешь, но все же считаю лучшим выходом смерть, чем моя участь. Мой выбор был сделан однажды, я получил прикосновение к самой великой силе, силе любви. Меня любили и ненавидели одновременно, обожали и боготворили, жаждали и мечтали обо мне. Но была ли это истинная любовь? Или просто холод сердец, завороженных моей музыкой? Думаю, ты знаешь ответ…
Маг встал со скамеечки, на которой сидел с арфой, отошел к стене, глядя на дрожащие огоньки свечей, которые были расставлены по углам небольшой залы, куда некромант отвел Мириам.
— Но ведь это значит, что ты не был чернокнижником, не был некромантом, не был тьмой! — воскликнула девушка, вскочив со своего кресла.
— Отнюдь, — медленно покачал головой маг. — Посмотри на меня, Мириам, разве я похож на кого-то другого? Разве моя плоть не истлела давным-давно? Разве звуки арфы не зачаровывают? А разве я мог сотворить тебе еду и напитки из воздуха, когда юношей пришел сюда? Ты видела ответы в симфонии, жаль только, что ты — единственная, кто смог выслушать ее. Хотя бы один раз… Никто до тебя не слушал, все хотели только забрать арфу, убить меня, покончить с великим злом, злом, ставшим заложником собственного желания быть причастным к великой тайне, получить самую величайшую силу, силу любви.
Мириам подошла к магу, положила руку ему на плечо, осторожно касаясь пальцами ткани черных одежд, под которыми чувствовались гладкие кости скелета. Иллюзия человеческого облика растворилась, обнажая голый череп, пустые глазницы, костлявые пальцы, но девушка не видела этого. Она видела только лицо человека, который однажды пришел в город у моря, чтобы завладеть самой великой силой, силой любви. Мириам подошла еще ближе, прижалась своим горячим телом к магу, заставив его дернуться, словно от удара, положила ему голову на грудь.
— Если бы я коснулась звезды, ты был бы свободен, я заняла бы твое место, — сказала она тихо, стараясь удержать подступившие к горлу слезы.
— Да, — едва уловимо кивнул маг, не смея пошевелиться.
— И все эти слухи, эти легенды о некроманте, о тьме, о зле, эти холодные слова о том, кто всего лишь стал заложником своего желания, который не позволял никому так же как и он, оказаться заложником мертвой плоти…
Мириам не заметила, как хрустальные слезинки покатились по горячим щекам, как в висках стала пульсировать кровь, как сердце забилось сильнее. Она только чувствовала хрупкое тело человека, однажды сделавшего выбор, который из величайшего блага превратился в проклятие. Мириам подняла взгляд на мага, чуть отстранившись от него, протянула руку, осторожно, словно опасаясь удара, легко провела пальцами по скуле скелета, ощущая только теплую кожу под пальцами, а вовсе не холодные кости черепа. Ей показалось, что в черных глазах некроманта блеснули слезы. Но ведь только показалось? Разве мертвые могут плакать? Разве могут чувствовать? Думать о том, как же все это могло с ними случиться? Бесконечно охраняя покой огненных струн, став их единственным владельцем и самым преданным слушателем… разве холод может жить еще где-то, кроме человеческих сердец?
— Пойдем со мной, я стану твоим огнем, согревающим холод, — стараясь, чтобы голос предательски не дрожал, сказала девушка. — Любить можно не только тело, можно и душу…
Она почувствовала, как маг сжал костлявые кулаки, не смея шелохнуться, а потом осторожно, словно перебирая огненные струны, коснулся девушки. Он в любой момент был готов либо рассыпаться в прах, либо почувствовать, как Мириам в ужасе отшатнется от него. Она не отшатнулась, лишь снова положила голову на грудь мага и тихо заплакала…
Мириам очнулась. Она уснула, сидя на стуле, положив голову на руки, сложенные на столе, за включенным экраном, за недоделанной работой, в своей уютной и пустой квартире. Пустота ледяными тисками сжала грудь, на мгновение остановила сердце, родила внутри мучительный крик отчаяния, которому не суждено было вырваться наружу, чтобы звуком заполнить душащую внутри пустоту. Мириам осознала, что снова вернулась в пустой и скучный мир техники, бесполезных человеческих стремлений и равнодушия, которое рождает нелепые домыслы, отравляет сердца и позволяет людям упиваться мелкими проблемами и строить жизнь на фальшивом, холодном чувстве мнимой любви. Девушка закрыла лицо руками, по щекам потекли горячие слезы. Она открыла рот в безмолвном крике, зажмурилась, словно в попытках, бессильных и отчаянных, оказаться в том далеком прошлом, где она был а рядом с душой человека, постигшего самую великую силу — силу любви
— Холодно, Господи, как же холодно без тебя, — шептала Мириам, обхватив себя за плечи, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Настоящий холод может жить только в человеческом сердце, — шепнул в ответ знакомый голос, принесенный резким порывом холодного ветра в окно. — Любовь не может быть холодной.
— Она может быть только вечной… — отрешенно произнесла Мириам, несмело улыбаясь. — А что значит ожидание одной человеческой жизни по сравнению с вечностью? Я убивала и умирала, я правила и подчинялась, я была странницей и жила в роскоши дворцов… разве теперь я имею право замерзнуть, у последнего рубежа, на окраине Вселенной, на далекой планете, где в сердцах живет лишь холод?
Мириам улыбалась. Размазывая по щекам слезы, а пустота, свернувшись пушистым комком внутри, затаилась, чтобы дождаться своего часа, часа отчаяния и безветрия, когда тихий голос не прилетит с шумом ветра, не прошелестит в каплях мелкого дождичка, не коснется слуха в толпе, заполняющей собой пустоты метро. Пустоту нельзя победить, ее можно только заполнить. А если пустота заполняется холодом? А холод можно растопить симфонией огня, если, конечно, решиться тронуть зачарованные струны души…
Когда в чертогах тишина
Ты входишь –
Сам творец и судья.
Тогда в сиянии луны
Находишь
Струны в сердце огня
Узоры нот рождаются в тебе!
Только во тьме
Звезда горит сильней –
И звучит твоя
Симфония Огня!
В кругу зеркал ты господин –
О, счастье!
Верх творенья – клавир.
И к этой тайне ты один
Причастен –
Мастер, гений, кумир!
Дыханье музыки тебе дано!
Вечный поток
Из тысячи дорог
Выбрал этот путь
И время не вернуть
Танец теней
В мерцании свечей –
И звучит твоя
Симфония Огня!
Снова из глубин органа свет струится,
Но из глаз твоих опять печаль сочится:
Как же это всё могло с тобой случиться? –
Боже, ответь!
Но душа бесследно
Прочь ушла за ветром –
Раз был выбор сделан
Вот и цена!
Страшная дань!
Хохот и стон –
Смешались явь и сон
Всё, о чем мечтал,
Оплачено сполна!
Знай, что теперь
Назад закрыта дверь
И звучит твоя
Симфония Огня!
Вечный поток
Из тысячи дорог
Выбрал этот путь
И время не вернуть
Танец теней
В мерцании свечей –
И звучит твоя
Симфония Огня!
Catharsis «Симфония Огня»
29-30.10.11
Я бегу и бегу за тобою,
Через сны, через пламя и лед,
Я же помню, что нас было двое,
И один никогда не умрет.
Я спешу за бессмертною силой,
Я пытаюсь ее осознать,
Только сердце мое чуть остыло,
Не способно так часто стучать.
Но опять я глаза закрываю,
И влечет меня музыка прочь,
За тобою спешу, улетаю,
В бархатистую, темную ночь.
утро звоном стекла отзовется,
В окровавленной старой душе,
Образ твой, как всегда, не найдется,
Но меня не исправить уже.
Я живу, раз за разом рождаясь,
И спешу за огнем твоих глаз,
Обреченная помнить,скитаясь,
С новой строчки писать свой рассказ.
И никто мне теперь не ответит,
Сколько раз я умру за тебя,
Чтобы встретились взрослые дети,
Обреченные жить не любя.
Обреченные быть зеркалами,
Отражая друг друга в себе,
Обрученные клятвы словами,
Проигравшие жизни судьбе.
Я бегу и бегу за тобою,
Забывая о том, кто я есть,
Ведь, когда-то нас было там двое,
А теперь я одна, и я здесь.
Она подошла к окну, открыла длинную, вровень с окном, форточку, достала сигареты и закурила, стараясь выдыхать дым в открытое окно, за которым плыла тихая звездная ночь. Молодая женщина с длинной косой светлых волос, синими, как полуночное небо глазами, горько улыбалась своим мыслям.
«Все можно было бы изменить, — думала она, выдыхая едкий дым, который тут же исчезал в ночи, — можно было не пойти, а можно было и не возвращаться, можно было не уходить, а можно было и позвонить. Возможно было все, все линии вероятностей лежали передо мною, как красиво сервированное блюдо на тарелке. Оставалось только протянуть руку и взять кусочек, кусочек своего счастья, — женщина глубоко затянулась едким дымом сигареты, выбрасывая окурок прочь, в пожухлую прошлогоднюю траву. — Почему не взяла? Почему отвернулась? Кого я боялась?»
Ответ был для нее очевиден: себя. Она знала об этом. Она знала, что он никогда не простит ее, что не возьмет трубку, если она позвонит, что при встрече пройдет мимо. Внезапно она почувствовала чье-то прикосновение.
— Разве он был тебе так нужен? — услышала она за спиной тихий голос, в котором читались грустные нотки.
— Нет, конечно, — женщина пожала плечами, печально глядя вдаль. Она не повернулась к говорившему человеку, лишь немного подалась назад, прижимаясь к теплой груди собеседника. Мужчина был выше ее на голову, а потому, уютно устроившись на его груди, женщина позволила себе окончательно расслабиться и закрыть глаза.
— О чем ты думаешь? — тихо спросила она.
— Ты знаешь, — легонько пожав плечами, ответил он.
— Нет, не хочу видеть твои мысли, — женщина крепко зажмурилась, словно пытаясь укрыться от яркого света. — Не хочу, скажи сам.
— Я думаю, — вздохнув, начал он, — что мы с тобой неплохая пара. Ты невысокая, светловолосая, хрупкая девушка. А я, — он хмыкнул, словно представив, как смотрит на себя в трехмерной модели на экране компьютера, — я высок, худощав, с черными волосами и черными глазами. Мы отлично подходим друг другу, не находишь?
— Я уже не знаю, нахожу я или только и делаю, что теряю, — горько ответила женщина, приложив ладони к щекам, словно скрывая невидимые не для кого слезы.
— Не плачь, — мужчина осторожно обнял ее, сомкнув руки у женщины под грудью.
— Я не плачу, — мягко улыбнулась она. — Холодно просто, плакать на холоде не умею, не люблю замерзших дорожек на щеках, — она иронично хмыкнула.
— А ты все равно не плачь, даже если будет тепло.
Мужчина легко прикоснулся губами к ее волосам.
Мириам дернулась, как от удара, едва не потеряв опору, но удержавшись на ногах. Чей-то громкий смех на улице, за окном, выдернул ее из мыслей, грубо и бесцеремонно прервав их. Видение исчезло, а вместе с ним исчезло и чувство покоя, чувство теплого живого тела позади нее. Женщина крепко зажмурилась и стиснула зубы, дотлевший окурок сигареты обжег ей пальцы, и она с остервенением отбросила его прочь, в осенний холод за окном. По щекам Мириам скатились две крупные слезинки, с едва слышным стуком разбившиеся о подоконник. Она быстро стерла влажные дорожки со щек, вытерла руки о тонкий серый свитер и взглядом постаралась отыскать того, кто так беспардонно прервал ее грезы. На детской площадке, метрах в десяти от ее дома собралась компания подростков. Трое парней и две девушки расселись на скамейки вдоль дорожки, разделяющей площадку на две половины. Довольно тучная девушка лет шестнадцати, судя по голосу, пыталась сесть на колени хрупкому молчаливому парню, который всем своим видом показывал, что просто не знает, как реагировать на столь откровенное внимание со стороны подруги.
— Давай, Джон, — подбодрил его сидящий рядом парень, —не теряйся! Люси очень хочет, чтобы ты обратил на нее внимание!
Компания весело засмеялась, а Мириам почти физически почувствовала смущение и растерянность парня.
— Давай, Джон, не теряйся, спихни с колен эту дуру, — едва слышно прошептала Мириам, закрывая форточку, отходя от окна. — И как вам не холодно там сидеть? — безразлично скользя взглядом по обстановке в комнате, произнесла она уже громче. Прямо перед ней, у противоположной стены, стоял стол, на котором ее дожидался, мигая зеленым светодиодом в спящем режиме интерактивный интерфейс компьютера. Со стороны могло показаться, что стена над столом подрагивает, словно горячий воздух в жаркий день, едва уловимо для взгляда окрашиваясь в темный, по сравнению с остальным тоном обоев, цветом. На самом деле виртуальный интерфейс просто не выводил картинок на экран, пребывая в режиме отдыха от активного пользования. Мириам всмотрелась в дрожание виртуального экрана и отшатнулась обратно к окну: ей внезапно показалось, что из темного марева на нее смотрит человек с черными глазами, грустно улыбаясь.
— Боже, — прошептала она, не в силах отвести взгляд, — так и с ума сойти не долго.
Женщина помассировала пальцами виски, прикрыла на минуту усталые глаза, провела холодными пальцами по векам и снова посмотрела на экран компьютера. Ее встретило обычное марево спящего режима виртуального интерфейса.
— Надо больше спать, — пробормотала она, решительным шагом направляясь к столу. Мириам поджала губы, села за стол и провела по сенсору датчика рабочего режима. Полупрозрачный экран засветился яркими красками. Разложив перед собой, в удобном для нее положении, виртуальную клавиатуру, Мириам принялась за работу. Дел накопилось достаточно для того, чтобы можно было допоздна засидеться за ними, а потом, не соображая от усталости, что надо принять душ, просто упасть на кровать и забыться тяжелым сном.
— Седьмой сектор чист, — раздался в наушнике голос капитана группы. — Что у вас?
— Шестой сектор чист… пятый сектор чист…
В наушнике передатчика один за другим раздавались голоса старших групп захвата, докладывающих о зачистке секторов одного маленького домика на окраине города, куда с ночным визитом нагрянули нежданные гости из Властей в поисках одного человека.
— Первый сектор, почему молчите? Что у вас? — требовательно вопросил голос капитана.
Мириам стояла в проеме покосившейся от взрывного удара двери, всматриваясь в лица людей на полу, надежно связанных по рукам и ногам. Людей было трое: двое взрослых и одна девочка, лет восьми, пристально вглядывающаяся в стоящую у двери фигуру, затянутую в черную упругую ткань защитного комбинезона.
Мириам неотрывно смотрела в глаза девочки, такие выразительные, требовательные глаза цвета первой весенней травы. Она была единственной, кто не пытался прятаться или отводить взгляд. Рядом с ней на полу лежала ее мать, даже сейчас пытавшаяся прикрыть своим телом дочь. У ног молодой женщины, едва ли много старше самой Мириам, ничком лежал мужчина. На лбу у него виднелась глубокая, почти до кости, рана, из которой на пол, безнадежно пачкая светлый паркет, капала алая кровь. Мужчина, судя по всему, был без сознания. И только девочка смотрела в зеркальную маску Мириам, даже не стараясь рассмотреть под ней глаза, не мигая, словно знала все, что должно случиться со случайными соседями того, за кем пришли сегодня ночью десантники. Мириам тоже знала это: она знала, что предстоит уничтожить свидетелей, знала, что следует поторопиться с этим, пока капитан, закончивший собирать отчеты от остальных групп, не поторопил ее своим присутствием.
— Пощадите дочь, — одними губами прошептала женщина. Она была бледна, как полотно, глядя большими карими глазами в зеркальную защитную маску Мириам. В ту маску, за которой так удобно прятаться от вредоносных газов, мелких осколков гранат, случайно отрекошетивших пуль или удара кулака противника. Маска, за которой так удобно прятать глаза, оставаясь безликим, выполняющим свой долг, десантником, который сейчас стоял, подпирая собой косяк двери в проеме маленькой комнатки на окраине города.
Мириам медленно, словно с огромным усилием, повела стволом лучемета, ловя в прицел голову девочки. Ее мать даже не дернулась, когда прицел переместился на нее, от страха и отчаяния даже не смея закрыть глаз. А зеленоглазая девочка все смотрела и смотрела на Мириам, пронзительно, беспардонно, как и сама Мириам в ее возрасте, когда такие же люди, только без легальной десантной формы пришли в ее дом, убили ее родных, а ее продали в последствие в публичный дом, из которого Мириам сбежала при первом же удобном случае. Мужчина на полу слабо застонал, едва уловимо пошевелившись.
— Первый, выдвигаюсь в вашем направлении, — заговорил передатчик в ухе Мириам голосом капитана.
Мириам медленно переместила прицел на голову мужчины…
— Первый сектор чист, — холодно сказала Мириам, выходя из дома, закусив красную, словно вымазанную кровью, от выплеснувшегося в кровь адреналина, губу. За ее спиной натужно потрескивали проседающие деревянные балки старого домика на окраине, под завалами которого, глубоко в погребе остались трое живых людей…
— Куда прешь?! — сильный толчок в плечо выдернул Мириам из видения. — Ослепла, что ли?
Девушка часто заморгала, стараясь разогнать разноцветные круги перед глазами, словно вынырнула из глубины, едва не задохнувшись. Мириам в последний момент успела поймать сбитые толчком с носа очки с толстыми стеклами, которые носила в последние годы на улице — сидячая работа за компьютером давала пагубные последствия на организм.
— Извините, — холодно произнесла она, глядя в маленькие глазки невысокой толстой женщины, которая гневно размахивала руками, наливаясь багрянцем, пятнами выступающим на лице. Мириам одарила женщину пронзительным холодным взглядом, от которого скандальная женщина отшатнулась, стараясь поскорее убраться прочь. Девушка пожала плечами и пошла дальше по переходу, ощущая, как внутри разрастается бездна пустоты, которая обычно сопровождала ее каждый раз, едва она резко выныривала в реальность после своих видений. Но в этот раз на глаза Мириам навернулись предательские слезы. Слезы отчаяния, одиночества, чего-то давно потерянного безвозвратно и неотвратимо. Холод, внезапным порывом осеннего ветра налетевший из ниоткуда, обжег тело, иссушив набежавшие слезы.
Мириам возвращалась домой из маленькой компании, в которой работала аналитиком. Компания занималась то ли налогами, то ли уклонением от них, то ли и тем и другим совместно. Мириам мало интересовали дела фирмы, в которой она забирала на дом пачки сухих отчетов работников, изукрашенные четкими холодными столбцами цифр. Цифры надо было анализировать, совмещая с характеристиками сотрудников, проверяя работоспособность последних, выводя на листках короткие фразы о потенциале сотрудника и о том, способен ли он работать эффективнее или его стоит перевести на другую должность.
Дома Мириам ждал виртуальный экран, новые стопки отчетов и скучный анализ диограмм и цифр сотрудников ее фирмы. А внутри, из самого сердца, разливаясь по всему телу, ширилась, разрастаясь, пустота и холод. Они занимали всю ее изнутри, и иногда Мириам казалось, что пустота черной жижей сочится через поры кожи, обволакивая ее тело, словно упругий защитный комбинезон десантника.
Мириам откинулась на спинку высокого стула, растирая кончиками пальцев веки, в блаженстве прикрыв уставшие, покрасневшие глаза. Она могла бы получать документы и по почте, но, с одной стороны, они были слишком важны, чтобы их можно было передавать через третьих лиц, а с другой, ей просто нравилось ездить за ними самой, позволяя телу разминаться и уставать до того состояния, когда можно было на автомате принимать душ, после которого отправляться в постель. Полупрозрачный экран монитора мигал разноцветными точками, которыми Мириам отмечала на диограммах свои замечания.
— Холодно, — отрешенно произнесла она, тупо уставившись невидящим взглядом в экран. Девушка поежилась, зябко обхватив себя руками за плечи. На ней был надет теплый халат, домашние тапочки и тонкие шерстяные штаны от подаренной когда-то мамой пижамы, в которой, как предполагалось, можно было спать и без отопления. Но отопление в квартире Мириам было, и было оно хорошим. На столе перед девушкой стояла большая кружка крепкого, только что сваренного, кофе, который исходил дразнящим ароматом, смешиваясь с едва уловимым запахом табака в комнате. Ледяной порыв ветра всколыхнул занавеску за спиной Мириам, заставив ее лениво обернуться в сторону окна. Даже если бы сейчас в приоткрытое окно начали десантироваться вооруженные люди, вряд ли Мириам бы это заставило приобрести более заинтересованный вид.
Пустота внутри нее достигла того невыносимого предела, когда ей больше некуда расти, некуда шириться, а ощущение черной пленки на коже от сочащейся пустоты стало почти осязаемым. Мириам задумчиво провела пальцами по коже на запястье, пытаясь ощутить тонкую ткань комбинезона.
— Ты слишком много работаешь, — произнес тихий ласковый голос, и тонкие пальцы легко тронули Мириам за плечо. Она вздрогнула, а потом расслабилась, улыбаясь уголками губ.
— Ты все-таки пришел, — грустно произнесла она. — Знаешь, сегодня меня посетило такое странное видение...
— Знаю, — тихо, на выдохе произнес гость. — Но ты должна вспомнить все.
— Это ты мне его послал?
Мириам сдвинула брови, хмурясь, в ее голосе прорезались стальные нотки.
— Я всего лишь хотел показать тебе, что ты не столь уж и невинна, как хотела думать, — пожал плечами гость. — Это к вопросу о том, что мы подходим друг другу.
Девушке показалось, что мужчина, стоящий за ее спиной, улыбается. Она почти физически ощущала, как он пристально изучает ее позу, ловит каждый жест, мимолетно указывающий на то, что она думает.
— Когда-то у меня была другая жизнь, — задумчиво произнесла Мириам, — наверное, имя тоже было другое?
Он не ответил, лишь слегка касаясь, провел ладонью по ее волосам, от чего девушку пронизал жуткий холод, мгновенно сменившийся волной удушливого жара, прокатившейся по телу.
— У тебя уже поздняя осень, а ты не закрываешь окно, — мягко произнес он. — Ждешь кого-то?
Мириам осторожно повернулась на стуле, посмотрела в лицо собеседника. На нее смотрел высокий мужчина с угольно черными волосами и такими же черными глазами, в глубине которых словно таились искорки пламени. Он улыбался тонкими губами, словно вопрос был для него обыденным и светским. — Тебя, — ответила Мириам и закрыла глаза, проваливаясь в душащую, давящую пустоту внутри себя.
Она появилась в пещере, стремясь оказаться в самом темном ее углу, мысленно представляя себе этот самый угол. Она точно не знала внутренней обстановки пещеры или расположение ходов, поэтому просто постаралась представить себе самую темную ее часть, чтобы заклинание телепортации перенесло ее туда. Мириам оказалась в узком закутке, совсем рядом с большим залом природного происхождения, который тускло освещался чем-то непонятным. Казалось, что свет идет ниоткуда и отовсюду одновременно. Мириам старалась не шевелиться в своем убежище, пока точно не убедиться, что хозяина пещеры нет дома.
Мириам осторожно выглянула из укрытия, желая быстро осмотреть как можно больше вокруг в таком странном свете. В первый момент девушке показалось, что в темноте зала висит маленькая звезда, которая освещает все пространство. Яркая точка была в самой середине зала, висящая неподвижно в центре темноты, бросая во все стороны ослепительные лучи белого света, которые, отражаясь от породы на стенах пещеры, заливали зал мягким белым светом. Мириам поморгала, стараясь быстрее привыкнуть к свету после мрака закутка. Через некоторое время она поняла, что пещера пуста. Заметив на противоположной стороне, чуть ближе к сияющей искре еще одну нишу, Мириам осторожно выбралась из своего укрытия и, прислушиваясь к каждому шороху, бесшумно пошла к примеченному убежищу. По пути она остановилась, невольно залюбовавшись яркой звездочкой, повисшей в пространстве, словно крохотный фонарик, только вот свет, лившийся из звезды, был намного ярче пламени свечи, которые, обычно, прячутся за толстым стеклом фонарей.
Мириам остановилась перед сияющей искрой. Которая высветила ее из темноты. Девушка невольно застеснялась, словно свет не просто проявил ее в темноте, а заглянул внутрь Мириам, в самую ее душу, заставив посмотреть на себя со стороны. Чем дольше девушка всматривалась в яркую звезду, свет которой вовсе не слепил глаза, не смотря на то, что казался нестерпимо ярким, тем больше он завораживал ее, словно затягивал внутрь себя, расслабляя напряженные мышцы, убаюкивая тихой мелодией, заставляя отрешиться от всего вокруг. Плохо осознавая, что делает, Мириам сделала шаг по направлению к свету, потом еще один, и еще…
— Не трогай! — чей-то тихий, но властный голос вырвал девушку из гипноза. Она пошатнулась, запнулась о свою же ногу и растянулась на земляном полу пещеры, запутавшись в складках плаща. Чья-то тень метнулась к ней, встала, загородив собой свет. Потом голос произнес нараспев несколько слов на незнакомом Мириам языке, и пещера осветилась множеством маленьких огоньков, расположенных по периметру. Десятка два высоких массивных канделябров, служивших подставками для толстых свечей, отражали начищенными поверхностями игривые блики огней. Звезда в центре пещеры исчезла, превратившись в арфу, струны которой, как показалось Мириам, были сотканы из огня. Девушка зажмурилась, стараясь унять бешено колотившееся сердце, пытаясь возобновить контроль над своим телом, успокоиться, чтобы встретить хозяина пещеры лицом к лицу. Она медленно открыла глаза, осторожно двинулась, принимая стойку, из которой было наиболее удобно прыгнуть на врага, сбить его с ног, а потом…
— Зачем ты пришла в мой дом? — тихий, задумчивый голос прервал мысли Мириам.
— Я увидела свет, а там, — она кивнула в торону предполагаемого выхода, — было так холодно.
Мириам выдала заранее заготовленный ответ на вопрос хозяина пещеры, рассматривая и такую возможность, что ей не удастся уйти незамеченной.
— Зачем ты лжешь?
Хозяин пещеры стоял к ней спиной, Мириам не могла видеть его лица, только фигуру: высокий, худощавый, с угольно черными волосами, спускавшимися прямыми прядями до лопаток. Хозяин пещеры говорил тихо, и эхо сводов отражало его голос, усиливая его. Вопреки своим желаниям девушка не испытывала к хозяину ненависти или злобы, она только немного опасалась его, словно вор, которого застукали за делом, когда он беспардонно выгребал столовое серебро в кухне бедняка, отнимая у него последнее, что еще сохранилось от лучшей жизни. Мириам стало стыдно. Она никогда не испытывала стыда, за все свои двадцать лет, которые прошли в гильдии воров, а затем и у обедневшего мага, который разглядел в юной девчонке одаренность к магии стихий.
— Ты пришла за этим? — хозяин быстро махнул тонкой рукой, показавшейся девушке излишне костлявой, в сторону арфы. — Думаешь, что сможешь это забрать?
В голосе мужчины сквозили нотки грусти и надежды одновременно.
— Я хотела попробовать, — с внезапно поднявшейся из глубины души злобой ответила Мириам. Она злилась на себя за то, что так глупо попалась, что не смотря на всю абсурдность ситуации жалеет хозяина пещеры, что стоит перед ним на коленях, словно раб.
— Ты можешь встать, — мягко произнес мужчина, отойдя к противоположной стене, повернувшись к Мириам лицом. На секунду девушке показалось, что по лицу мужчины проскользнула тень того света, которым была наполнена пещера, пока хозяин не вызвал своим заклинанием свет канделябров. Мириам осторожно, стараясь не делать резких движений поднялась на ноги, отряхнула налипшую на колени землю, и посмотрела в глаза хозяина. Ее взгляд натолкнулся на непроницаемое стекло черных глаз, в которых невозможно было прочитать что-либо. И только голос мужчины оставался все таким же грустным и тихим, когда он заговаривал с девушкой.
— Я теперь твоя пленница? — с вызовом спросила Мириам, незаметно положив руку на рукоять длинного кинжала, спрятанного за поясом. Едва заметно переступив с ноги на ногу в мягких замшевых сапогах, она осторожно пошевелилась, разогревая мышцы, готовясь к бою — последнему и краткому, судя по силе мага, что стоял перед ней. Мужчина неотрывно следил за каждым движением Мириам, но не проявлял никакой враждебности и не пытался препятствовать или останавливать девушку — Ты можешь уйти, — холодно сказал маг, словно слова девушки отняли у него надежду на что-то. Не собираясь больше раздумывать, Мириам вознамерилась выйти вон, но осознала что вовсе не представляет, где здесь выход. Она перенеслась сюда на крыльях ветра, и теперь, чтобы воспользоваться тем же заклинанием, ей требовалось сосредоточиться, погрузиться в глубины себя. Мириам замерла, раздумывая, что предпринять.
— Я провожу тебя, — словно отвечая на ее мысли, произнес маг, сделав шаг в сторону выхода из зала. Мириам поспешила за ним, стараясь не выпускать из поля зрения рук или лица мага, на случай, если он решит воспользоваться магией. Она успеет, она должна успеть… заметить движение тонких пальцев, едва различимое в полумраке узкого прохода движение тонких губ, выражение лица, блеск в этих зеркальных глазах…
«Во имя четырех стихий, что со мной такое? — раздраженно подумала Мириам. — Чего я так разглядываю его? Он же просто некромант, отшельник, пособник темных сил! Или кто он там еще? Да кем он может быть, живя здесь, скрываясь от людей, охраняющий свое сокровище?»
Девушка закусила губу, стараясь унять внутреннее смятение. Она не заметила, что узкий коридор, по которому она шла, едва не наступая на пятки провожатому, резко свернул влево. Девушка машинально сделала шаг вслед за ним, но тут же с силой натолкнулась на что-то жесткое, холодное и неприятное. Она подняла глаза и увидела, что упирается шеей в подставленную костлявую руку мага, которую он выставил как раз тогда, когда Мириам, не знакомая с расположением пещерных ходов, едва не шагнула в каменную стену пещеры, грозя расшибить в кровь лоб об острые наросты на ней. Коридор делал резкий поворот направо, извиваясь, как змея. Потому сейчас, когда Мириам завернула налево, предполагая за поворотом еще один длинный коридор, и оказавшись на крохотном, в один шаг шириной, повороте направо, не видела света из большого зала пещеры.
«Он заманил меня в ловушку! — пронеслась первая мысль в голове девушки. — Специально отвлек меня, наложил чары!»
— Лучше я воспользуюсь магией, — сухо произнес хозяин пещеры. — Пока ты не разбилась в моем доме.
Он крепко сжал холодными пальцами запястье Мириам, не дав ей времени опомниться, произнес заклинание и они тут же оказались у входа в пещеру, за сводами которой расстелилась бархатная ночь, а с неба падали крупные капли дождя. Мириам вышла к самому краю скалы, у подножья которой плескалось ночное море, вдохнула соленый морской воздух, показавшейся ей неимоверно свежим после нутра горной пещеры, и прислушалась. Где-то далеко внизу, у подножья волны накатывали на отвестную скалу, разлетаясь сотнями брызг, неистово бились о камни, оставляя на них соляной след. Ветер с каждой минутой усиливался, грозя превратиться в настоящий ураган, плеск воды внизу становился все громче, а дождь набирал силу, превращаясь в ливень.
Мириам вспомнила уют большого зала, тихий голос волшебника, мерцание струн загадочной арфы…
«Но ведь так же нельзя! — в панике подумала она. — Я пришла к нему за сокровищами, а теперь мне придется просить о ночлеге?»
В большом портовом городке, к востоку от этой скалы, на которой стояла Мириам, каждый знал легенду о несметных богатствах таинственного мага-некроманта, дававшую обильную пищу молодым искателям приключений, отчаянным воришкам и одной юной девушке, которая пошла в пещеры, чтобы доказать себе свою смелость.
— Постой! —
Сама не понимая, как это получилось, крикнула Мириам, стараясь перекрыть шум нарастающего урагана.
— Я здесь, — раздался из темноты тихий печальный голос. — Ты чего-то хотела, кроме моей арфы?
Мириам закусила губу. Слова некроманта напомнили ей о том, кем,по сути, она была.
«Как я могу теперь просить его остаться в его жилище?» — подумала девушка.
— Начинается ураган, — заметил некромант, так и не переступив порога пещеры. — Пойдем со мной, я не причиню тебе зла.
Мириам осторожно сделала шаг в темноту…
Музыка была волшебной. Мириам сразу поняла это, едва только первые звуки огненных струн коснулись ее слуха. Музыка словно обволакивала ее, проникала в душу, напоминая о чем-то давно забытом, потерянном, оставленном далеко позади. Маг легко касался струн, которые не причиняли никакого вреда его пальцам, отзываясь на их касания легкими мелодичными звуками, сливающимися в единую симфонию, симфонию огня.
Мириам сидела в большом кресле, обитом красным бархатом, которое, как и вино в ее тонком, изящном бокале, появилось по мановению руки некроманта. Он расположил свою гостью со всеми возможными удобствами, предложив ей еду и напитки, удобное кресло и даже развлечение, которое сейчас переполняло душу девушки неземной любовью.
Мириам прикрыла глаза, отдаваясь всем телом и душой волнам музыки, сказочной симфонии, которую рождали тонкие пальцы некроманта. Она плыла вокруг, отражалась от стен, расцветая мириадами картинок в мыслях Мириам, приносила видения, рассказывала о пути человека…
Молодой и амбициозный музыкант однажды пришел в портовый город у скалы, который славился древней легендой о том, что в недрах высокого пика, что выдавался над морем на высоте нескольких вековых дубов, находится источник такой силы, которой мог позавидовать каждый живущий и не один мертвый, если последние, даже будучи магами при жизни, после нее могли вообще что-то желать. Человек поднялся на пик, отыскал большой зал внутри и увидел там, в темноте, одинокую звезду, которая мерцала загадочным светом, словно зовя прикоснуться к ней, ощутить под пальцами ее теплоту и мягкий свет, который манил к себе путников. Музыкант был магом, но никогда не пытался направлять свою магию на усиление своего таланта. Человек прошел все испытания, чувствуя гордость за то, что он один, только он отныне и навсегда причастен к этой великой тайне. Он подошел к сияющей звезде, коснулся ее пальцами и в тот же миг перед ним возникла арфа, струны которой были сделаны из огня, переливающегося в темноте яркими оранжевыми бликами. Музыкант не смог устоять. Он прикоснулся к струнам, провел пальцами по ним, словно лаская кожу любимой девушки, а затем начал наигрывать мелодию. На следующий день музыкант пришел в город и повторил сыгранную мелодию на обычной арфе. Так продолжалось несколько лет: он приходил ночью в пещеру, играл на огненных струнах, потом повторял дивные звуки горожанам и вновь возвращался обратно. Очень скоро город наполнился почитателями его таланта. Вначале люди просто обожали странного музыканта, но с годами любовь переросла в ненависть. Музыка заставляла людей бросать работу, семьи, дела, любимых, спеша послушать завораживающие звуки арфы пришлого музыканта. По городу поползли слухи о странном чародее, который никогда не спит и не ест. Только проводит ночи в пещерах, а потом являет свой талант миру. В один прекрасный день музыкант заметил, что не стареет, он внезапно понял, что не помнит, когда в последний раз спал или ел, что не общается ни с одним человеком, а все свободное время тратит на музыку. Прошли десятки лет. Музыкант исчез из города,по которому ядовитыми змеями поползли слухи о чернокнижнике в пещерах, о несметных сокровищах, о темной силе, поработившей душу несчастного человека. Плоть некроманта истлела, обнажив белые тонкие кости, а бессмертная душа так и томилась в плену чарующей музыки, в плену мертвой плоти, которая нужна была самой арфе, чтобы пальцы музыканта касались огненных струн, рождая величайшее творение — симфонию огня.
Мириам дернулась, словно очнувшись от морока. Теперь она видела, она могла видеть через искусную иллюзию мага, облекавшую его скелет в подобие человеческой плоти. Теперь девушка поняла, почему в начале знакомства с магом ей показалось, что его руки неестественно тонки, а пальцы похожи на кости, обтянутые кожей. Теперь она вспомнила обжигающе холодное прикосновение его плеча, столкнувшись с ним на обманчиво крошечном повороте в пещере, и теперь же ей стало ясно, что за мерцающие отблески света пробежали по лицу хозяина пещеры, когда он впервые повернулся к ней лицом.
— Это был ты, — выдохнула Мириам, выронив из похолодевших пальцев тонкий бокал. Изящный хрусталь разлетелся десятками острых осколков, а красное вино разлилось на бордовый ковер, став лишь одни из множества кровавых пятен на нем, почти сливаясь по цвету с ковром, радостно принявшим в бархатистый ворс тягучую жидкость столетнего вина.
—Да, — ответил маг, отложив арфу, чьи струны требовательно вспыхнули, словно разгоряченная дама в ожидании ласки любимого. — Теперь ты понимаешь, почему я остановил тебя, когда ты хотела коснуться мерцающей звезды?
— Но…
Мириам замерла в нерешительности, тряхнув головой, от чего ее длинные светлые волосы упали на лицо, оттеняя небесно голубые глаза, придавая им фиалковый оттенок. Некромант посмотрел на Мириам и в его глазах, впервые за десятки или даже сотни лет, промелькнула тень человеческого чувства. Пламя огненных струн отразилось в зеркале черных зрачков.
— Ты хочешь спросить, что я с тобой сделаю? — он улыбнулся уголками тонких губ. — Ничего. Ты не можешь навредить мне, только если не попытаешься забрать инструмент, а ты не станешь этого делать, как я думаю. Да, — отвечая на ее недоуменный взгляд, продолжил он, — многие приходили до тебя, вначале много, потом все реже и реже, некоторые из них убегали, застав меня, другие пытались драться… я убил их, как ты понимаешь, но все же считаю лучшим выходом смерть, чем моя участь. Мой выбор был сделан однажды, я получил прикосновение к самой великой силе, силе любви. Меня любили и ненавидели одновременно, обожали и боготворили, жаждали и мечтали обо мне. Но была ли это истинная любовь? Или просто холод сердец, завороженных моей музыкой? Думаю, ты знаешь ответ…
Маг встал со скамеечки, на которой сидел с арфой, отошел к стене, глядя на дрожащие огоньки свечей, которые были расставлены по углам небольшой залы, куда некромант отвел Мириам.
— Но ведь это значит, что ты не был чернокнижником, не был некромантом, не был тьмой! — воскликнула девушка, вскочив со своего кресла.
— Отнюдь, — медленно покачал головой маг. — Посмотри на меня, Мириам, разве я похож на кого-то другого? Разве моя плоть не истлела давным-давно? Разве звуки арфы не зачаровывают? А разве я мог сотворить тебе еду и напитки из воздуха, когда юношей пришел сюда? Ты видела ответы в симфонии, жаль только, что ты — единственная, кто смог выслушать ее. Хотя бы один раз… Никто до тебя не слушал, все хотели только забрать арфу, убить меня, покончить с великим злом, злом, ставшим заложником собственного желания быть причастным к великой тайне, получить самую величайшую силу, силу любви.
Мириам подошла к магу, положила руку ему на плечо, осторожно касаясь пальцами ткани черных одежд, под которыми чувствовались гладкие кости скелета. Иллюзия человеческого облика растворилась, обнажая голый череп, пустые глазницы, костлявые пальцы, но девушка не видела этого. Она видела только лицо человека, который однажды пришел в город у моря, чтобы завладеть самой великой силой, силой любви. Мириам подошла еще ближе, прижалась своим горячим телом к магу, заставив его дернуться, словно от удара, положила ему голову на грудь.
— Если бы я коснулась звезды, ты был бы свободен, я заняла бы твое место, — сказала она тихо, стараясь удержать подступившие к горлу слезы.
— Да, — едва уловимо кивнул маг, не смея пошевелиться.
— И все эти слухи, эти легенды о некроманте, о тьме, о зле, эти холодные слова о том, кто всего лишь стал заложником своего желания, который не позволял никому так же как и он, оказаться заложником мертвой плоти…
Мириам не заметила, как хрустальные слезинки покатились по горячим щекам, как в висках стала пульсировать кровь, как сердце забилось сильнее. Она только чувствовала хрупкое тело человека, однажды сделавшего выбор, который из величайшего блага превратился в проклятие. Мириам подняла взгляд на мага, чуть отстранившись от него, протянула руку, осторожно, словно опасаясь удара, легко провела пальцами по скуле скелета, ощущая только теплую кожу под пальцами, а вовсе не холодные кости черепа. Ей показалось, что в черных глазах некроманта блеснули слезы. Но ведь только показалось? Разве мертвые могут плакать? Разве могут чувствовать? Думать о том, как же все это могло с ними случиться? Бесконечно охраняя покой огненных струн, став их единственным владельцем и самым преданным слушателем… разве холод может жить еще где-то, кроме человеческих сердец?
— Пойдем со мной, я стану твоим огнем, согревающим холод, — стараясь, чтобы голос предательски не дрожал, сказала девушка. — Любить можно не только тело, можно и душу…
Она почувствовала, как маг сжал костлявые кулаки, не смея шелохнуться, а потом осторожно, словно перебирая огненные струны, коснулся девушки. Он в любой момент был готов либо рассыпаться в прах, либо почувствовать, как Мириам в ужасе отшатнется от него. Она не отшатнулась, лишь снова положила голову на грудь мага и тихо заплакала…
Мириам очнулась. Она уснула, сидя на стуле, положив голову на руки, сложенные на столе, за включенным экраном, за недоделанной работой, в своей уютной и пустой квартире. Пустота ледяными тисками сжала грудь, на мгновение остановила сердце, родила внутри мучительный крик отчаяния, которому не суждено было вырваться наружу, чтобы звуком заполнить душащую внутри пустоту. Мириам осознала, что снова вернулась в пустой и скучный мир техники, бесполезных человеческих стремлений и равнодушия, которое рождает нелепые домыслы, отравляет сердца и позволяет людям упиваться мелкими проблемами и строить жизнь на фальшивом, холодном чувстве мнимой любви. Девушка закрыла лицо руками, по щекам потекли горячие слезы. Она открыла рот в безмолвном крике, зажмурилась, словно в попытках, бессильных и отчаянных, оказаться в том далеком прошлом, где она был а рядом с душой человека, постигшего самую великую силу — силу любви
— Холодно, Господи, как же холодно без тебя, — шептала Мириам, обхватив себя за плечи, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Настоящий холод может жить только в человеческом сердце, — шепнул в ответ знакомый голос, принесенный резким порывом холодного ветра в окно. — Любовь не может быть холодной.
— Она может быть только вечной… — отрешенно произнесла Мириам, несмело улыбаясь. — А что значит ожидание одной человеческой жизни по сравнению с вечностью? Я убивала и умирала, я правила и подчинялась, я была странницей и жила в роскоши дворцов… разве теперь я имею право замерзнуть, у последнего рубежа, на окраине Вселенной, на далекой планете, где в сердцах живет лишь холод?
Мириам улыбалась. Размазывая по щекам слезы, а пустота, свернувшись пушистым комком внутри, затаилась, чтобы дождаться своего часа, часа отчаяния и безветрия, когда тихий голос не прилетит с шумом ветра, не прошелестит в каплях мелкого дождичка, не коснется слуха в толпе, заполняющей собой пустоты метро. Пустоту нельзя победить, ее можно только заполнить. А если пустота заполняется холодом? А холод можно растопить симфонией огня, если, конечно, решиться тронуть зачарованные струны души…
Когда в чертогах тишина
Ты входишь –
Сам творец и судья.
Тогда в сиянии луны
Находишь
Струны в сердце огня
Узоры нот рождаются в тебе!
Только во тьме
Звезда горит сильней –
И звучит твоя
Симфония Огня!
В кругу зеркал ты господин –
О, счастье!
Верх творенья – клавир.
И к этой тайне ты один
Причастен –
Мастер, гений, кумир!
Дыханье музыки тебе дано!
Вечный поток
Из тысячи дорог
Выбрал этот путь
И время не вернуть
Танец теней
В мерцании свечей –
И звучит твоя
Симфония Огня!
Снова из глубин органа свет струится,
Но из глаз твоих опять печаль сочится:
Как же это всё могло с тобой случиться? –
Боже, ответь!
Но душа бесследно
Прочь ушла за ветром –
Раз был выбор сделан
Вот и цена!
Страшная дань!
Хохот и стон –
Смешались явь и сон
Всё, о чем мечтал,
Оплачено сполна!
Знай, что теперь
Назад закрыта дверь
И звучит твоя
Симфония Огня!
Вечный поток
Из тысячи дорог
Выбрал этот путь
И время не вернуть
Танец теней
В мерцании свечей –
И звучит твоя
Симфония Огня!
Catharsis «Симфония Огня»
29-30.10.11
@музыка: Catharsis "Симфония Огня"
@настроение: вдохновленное
@темы: грани разумного, Творчество. Рассказы., Путешествия в поисках знаний. Иные реальности.
-
-
07.11.2011 в 18:58Знаешь, вспоминается старая песня „Музыка под снегом”, там такие слова:
И восторг в их глазах нам вовек не понять,
Им уже не помочь и приходится лгать.
И я опять прохожу мимо,
Прохожу и гляжу мимо,
И соната слышна едва-едва.
Вот чем-то оно созвучно с твоим рассказом. Кстати говоря, все твое творчество отсылает к музыке не только эпиграфами и вставками, а само по себе. Оно как песня. Бесконечная песня под снегом, для тех, кому так холодно здесь.
-
-
07.11.2011 в 19:13а иногда мне кажется, что я схожу с ума, потому никто и не слышит, не видит, того, что вижу и слышу я.
хотя, ты говорила, что нельзя придумать то, чего нет... А с другой стороны, психически больные именно так и живут - придумывая то, чего нет.
-
-
21.11.2011 в 03:09Неплохой рассказ. Мне почему-то вспомнился Призрак Оперы (из книги, не фильма).
-
-
21.11.2011 в 14:26-
-
21.11.2011 в 15:48-
-
21.11.2011 в 22:12-
-
21.11.2011 в 23:58-
-
22.11.2011 в 21:08