Так, мобильная версия ВК поюзана. До музыки и стены я пока не дошла, но личные сообщения попыталась освоить. Пока норм. Еще в планах поиск людей в этой соцсети.

@темы: Один день из жизни, Малость, а приятно

---

Да здравствует оранжево-зеленая даздрипайка на холодную осень, и артериальный пуховый пузырь со смеховым капюшоном на зиму!
Это я две куртки приперла домой жить.

@темы: Эмоции, Малость, а приятно

---

Куда податься умной, привлекательной женщине-гетеросексуалу?
Где кроются все эти воспитанные похермены, способные и СМСку вовремя отправить, и на договоренность не забить, и пожрать сварганить? Придется коротать жизнь во вздохах, эротических снах и сожалениях о том, как так все вышло, что как-то не зашло.
Трудный характер женщины-гетеросексуала, конечно, выбивает из колеи любого потенциального омужика в моей жизни, но... Но можно же иначе. Можно сменить формат поиска. И вместо постоянной пары встречаться с разными и непостоянными.
И, да, плевать я хотела на мнение кого-то, кто там против секса без любви. Ребята, не в обиду будет сказано, бога ради, прошу меня простить. Но если цена за постоянного партнера - вечное ожидание у моря погоды, то мне и под циклоном неплохо. В смысле, что я понимаю, что у меня куча проблем, хреновое здоровье и ужасная семья, которой не нравится никто, включая меня.
С такими данными на старте должно быть что-то одно. Либо охуенная внешность и сиськи, либо лошадиное здоровье и рождаемость нон-стоп. Детей я не хочу, за душой ни гроша, внешность симпатичная максимум, здоровья нет вообще. Старт-ап не удался, едем дальше.
Интима мне хочется явно не так много, как людям вокруг - отвлекают, знаете ли, боли в грыже и остальных костях. Так что, можно считать меня тем, что можно подобрать, если кому захочется.
Как говорится, кто первый встал, тому и дал. ггг Кто подберет, с тем и буду.

Да, да. Это я в очередной раз поверила, что что-то изменилось в человеке. Что вот бросит он свои книжки читать в автобусе, пока в пробке едет, откроет аську и как давай мне писать комплименты разные. Мол, видеть тебя хочу, шо пиздец. Или будет коротать время со мной, ибо поздно уже, а до дома далеко.
Но, увы, сесть,открыть книжку и спокойно забить на время мы можем. А пообщаться в наш век интернета - никак нет.
Обидно? Обидно, Сёма. Прям вот пиздец обидно. Но только за то, что я такая доверчивая великовозрастная дура.
Ну по всему же видно, что ежик полетит только после пинка. Что пинать надо всегда. Что без четких указаний, где меня погладить, никто даже не подумает это узнать.
И все равно же напоролась...
В НГ буду сидеть все праздники дома. Надеюсь, они пройдут быстро.

@темы: Хреновости, Кто все эти люди?, Эмоции, Чо за нахуй?

---

Сегодня день диабета.
Можно меня поздравить, ибо я живу с этой фигней, поди как тридцать лет. Ну, в марте следующего года будет ровно тридцать. Ура, товарищи!
Правда, в мое время из каждого унитаза правила жизни не передавали, потому сейчас я слепень со стажем, дура и полноценный проебатель всего хорошего. Эх, а все могло быть иначе...
В честь своего, можно сказать, профессионального праздника, в котором я еще и специалист покруче многих эндокринологов, я полезла смотреть ажурные серебряные браслетики с камешками.
По итогам я очнулась на червленом серебре с сапфирами, бггг. Поскорее закрыв нахуй все интернеты, я решила обратиться сюда с вестями про мой профессиональный праздник.
Люблю я браслеты, что уж поделать. И их адовое количество на моих тщедушных запястьях меня ничуть не пугает.
Но я еще и разборчивое говнецо, потому перешла на благородные модели и материалы.
Святая Терра, вот выспалась бы я, не лезло бы в голову всякое говно.

@темы: Один день из жизни, Эмоции, Размышления

---

Почему-то в этом году время бежит так быстро, что я даже не успеваю офигеть.
Только что, казалось, писала тут про санаторий, а он уже вот-вот. В это же воскресенье ехать! И вот тут оно началось...
ааааааа!Чтоблядьбрать? Данунах! Кофточка, свитер, свитер, свитер... Стоять, это один и тот же свитер, выбросить свитер, положить кофточку, кофточку, кофточку, Кац, прекрати качаться и вспомни еще хоть одно слово, кроме слова "кофточка".
В итоге я гляжу на чемодан, у меня до сих пор ни куртки, ни халата, ни даже мысли о том, что я возьму с собой. Сгребла таблетки в кучку, об остальном не думала.
Но как же быстро бежит время!
Если так и в санатории пойдет, я даже не замечу, как уже вернусь. На это и надеюсь.

@темы: Один день из жизни, Эмоции, Чо за нахуй?

---

13.11.2016 в 00:44

Пишет  Нефилимчик:

Что гложет Курта К.?
Что такое талант? Насколько я могу судить - разновидность травмы. Мы живём с волшебными подарками любимых поэтов и писателей до момента, пока не поинтересуемся ещё и личностью автора - вот когда начинаются сюрпризы, обычно неприятные. Хуже того: часто выходит, что чем талантливей, тем гаже человек с точки зрения привычной морали.

Федор Достоевский написал верноподданническое письмо, посвящённое вдове Николая I - царя, при котором его приговорили к смерти и чуть не расстреляли. Продувал в рулетку семейные деньги и сидел без копейки, сбывал «Преступление и наказание» в «Русский вестник» главу за главой, словно дешёвые рассказы. Прятался от кредиторов за границей.

Лев Толстой перед свадьбой дал невесте почитать интимный дневник, где описывал свои похождения - прошлые романы, рутинные походы в бордель. 36 лучших советских писателей в складчину написали книгу «Беломорско-Балтийский канал им. Сталина», полную вранья и панегириков великому вождю. Пушкин бесконечно таскался по бабам.
Лермонтов был психопатом, мизантропом и вообще редкой сволочью.
Детские травмы, вырастающие во взрослые неврозы. Если вы читаете это - вероятно, вы такой же брат-невротик, как и я. Если искусство так трогает вашу душу, значит, вы сами потерпевший - психически уравновешенным похуй седьмая симфония Бетховена, нет в ней ничего волнующего. Их влекут вещи прозаические, вроде говяжьей отбивной.
Идея проста, как фабула «Трех поросят»: родители, которые не умеют любить себя, не могут научить этому своих детей. Дети растут с верой в то, что не заслуживают ничего, кроме презрения, равнодушия или побоев. Эстафета нелюбви передаётся от поколения к поколению. Иногда в итоге получается Рудольф Нуреев, иногда – фрезеровщик третьего разряда, и найти закономерности никто так и не смог.
Те, кого игнорировали, всю жизнь ищут партнёров старше себя - как Бальзак, например. Мать терпеть его не могла и отправила мальчика в пансион, как только подрос. Другие любят людей своего же пола, как Трумен Капоте, Теннесси Уильямс, и тысячи других. Оскар Уайльд был открытым геем в такие нешуточные времена, что попал за решётку на два года, несмотря на всю свою славу. Выйдя, он уехал во Францию, где умер сорока шести лет, в расцвете сил.

Ну, а саморазрушение выбирают все без исключения, благо, способов полно. Алкоголь, болеутоляющие и антидепрессанты, тяжёлые наркотики. Разница между артистами лишь в том, что одни морят себя и страдают от этого, а другие несут крест с гордостью, как Хэмингуэй. Этот сделал алкоголь героем своих романов и считал абстинентов жалкими трусами. Раздувшаяся от цирроза печень торчала у него из-под рёбер, будто он проглотил булыжник. Под конец жизни его настигла паранойя и Марта Геллхорн тринадцать раз давала разрешение на электрошоковую терапию. После этого Хемингуэй потерял память и застрелился. Крокодилье терпение было у человека – на какой раз лично я бы пошёл топиться? Фолкнер нанял человека, чьей обязанностью было следить, чтобы писатель не трезвел. Честный пьяница Довлатов убеждал сочувствующих, что пьёт из искренней любви к процессу и просил оставить его в покое.
Люди, считающие себя недостойными любви, пишут стихи, музыку, прозу, в которых этой любви столько, что можно захлебнуться. Это один из самых больших парадоксов человеческого сознания.
У Теннесси Уильямса был отец-пьяница, презиравший болезненного сына и пускавший в ход кулаки направо и налево. Неудивительно, что драматург всю жизнь сидел на амфетаминах и барбитуратах и искренне сомневался в своём таланте. Биография его похожа на пьяную поездку на американских горках – депрессии, психушки, любовники, море лекарств и океан «рамос физз». Весь Кафка – один отчаянный крик о помощи человека, которого его собственный отец давил, как насекомое. Его книги сочатся чернейшим страхом перед неведомой высшей силой, нелогичной и беспощадной, где сама мысль о сопротивлении выглядит абсурдом.
Каждому отмерен свой запас терпения и сил. Чарлз Буковски, будучи бит в детстве, тем не менее, начал в возрасте пятидесяти и смог написать несколько книг стихов и прозы. При том, что он не просто пил, а делал из пьянства театральное представление. А вот викторианский поэт Джон Китс оказался хрупким, как орхидея, и скоропостижно умер в двадцать пять лет от чахотки - критики затравили. Травля травлей, но бить его никто не бил. Берегите эти хрупкие цветы, вот о чём я.

Почему одни успевают сделать что-то значительное, а другие – сверкнут и пропадают?
Юрий Олеша написал роман «Зависть», похожий на разряд молнии среди дикого, но великолепного пейзажа - и посвятил остаток жизни синьке в ресторане «Националь». Почему он не разжёг костра и не показал нам больше этой невероятной местности, которой был его талант? Поди, узнай.
Логика пасует перед механизмом зарождения и развития невротических переживаний. Неужели только детским травмам мы обязаны «Над пропастью во ржи» или «Америкой»?
Артисты по-разному относятся к своей болезни. Одни (большинство, мне кажется) вообще о ней не подозревают - «таким уродился». Другие берегут и лелеют, считая невроз источником вдохновения, божественной отметкой, а себя - избранными. В христианской традиции страдания вообще считались чуть ли не доблестью. И только в последние сто лет мы избаловались до того, чтобы задуматься: а что, если страдать вовсе не обязательно?
Немногие решались бороться. Михаил Зощенко всю жизнь мучился тяжёлым неврозом. В поисках выхода, он копался в детских воспоминаниях, словно читал узелковое письмо своей биографии, пытаясь понять, что же перевернуло его психику. Разумеется, он не сумел найти точной причины - тем не менее, ему удалось сделать свою жизнь куда легче. Об этой борьбе Зощенко написал повесть «Перед восходом солнца», которую считал своим magnum opus. По дикому капризу судьбы, именно за эту, самую личную и мучительную книгу, власти уморили Зощенко под дружное блеяние коллег по совлиту.

О связи творчества и страдания написаны сотни книг, что никак не меняет положения вещей. Публика видит только внешнюю сторону, надводную часть айсберга, не представляя, через что проходят сами авторы и их семьи. Некоторым невротикам повезло с партнёрами - как Достоевскому с последней женой, но таких случаев один на сто, да и жена была третьей по счету.
Невероятно трудно жить с человеком, который не считает себя достойным внимания, а любовь принимает за жалость или недоразумение. С такими начинают обращаться соответственно и никуда от этого не денешься.
Никак не обойти Садизм и Мазохизм, братьев любого творчества и результат горячей нелюбви к своей персоне. Достоевский писал о своей любовнице Аполлинарии Сусловой: «Аполлинария — больная эгоистка. Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны. Она требует от людей всего, всех совершенств, не прощает ни единого несовершенства…сама же избавляет себя от самых малейших обязанностей к людям». А написав, позвал Аполлинарию замуж - ищите логику.
Исаак Бабель в «Конармии» пел дифирамбы палачам, которые резали людей, как кур, стараясь не запачкать манжет. Гоголь заморил себя голодом. Если бы не Лиличка, Маяковский так и остался бы певцом товарищей Нетте и других кровопийц. А так из его больных отношений с Брик родилось «Облако в штанах». Эрих-Мария Ремарк, Антуан Де Сент-Экзюпери выбрали женщин, которые обращались с ними, как с полотёрами и долгие годы не могли с ними расстаться. Или просто не хотели?

Представьте себе, мучения стали для них отличным творческим материалом. Весь этот бурелом вместо жизни, тоска по несбыточному, метания и медленные самоубийства рождают великолепные произведения искусства.
Поэтому, когда я читаю: «Мне бы так писать/рисовать/петь», то думаю: вы, блядь, не знаете, о чем говорите.

© Коля Сулима

@темы: Кто все эти люди?, Душевный чердак, Малость, а приятно, Не ворую, а заимствую

---

Вот я такая бегу, а потом такая бухаюсь, и мордой прям в подушку, руками так и загребаю мягонькое одеялко. А вокруг жратва, жратва, жратва. Налево руку протяну - мясные кушанья отведать изволю. Направо руку протяну - рыбные закуски деликатесные лежат. Прямо клешню вытяну - тут мне соки, воды, винцо и сладости пекарские, еще теплые.
А потом я такая бегу, бегу, да все до сортира, до ветру... И - о, Император! Не в смысле, что на том самом троне он и будет, а в смысле, что все у меня отлично работает, и значит можно снова бежать, да головой в подушку, да чтобы до Нового Года, или ваще до апреля, пока ебучее говнище мести мне за шиворот не перестанет...
А потом сплю я и высыпаюсь. И больше мне спать не хочется, и на подвиги разные я способная, да чтоб еще в мир выйти, добрым молодцам чего показать под луной на сеновале.
А пока что я пью календулу. И что именно в том виновно, да хз меня знает, болезную. Может, вина стакан, может излишек масла в пюре картофельном, может нервы, может куча таблеток и срань господня, шо через капельницу мне две недели подавалась.
А еще погода. Да, погода же всегда во всем виновата. Это как президент, только воистину вечная причина: погода же такая, чего ты хочешь?
Вон, выше описано, чего я хочу. И пофиг мне будет на то, кто у нас президент и какая за окном погода.

@темы: Один день из жизни, Хреновости, Эмоции, Без объяснений, Чо за нахуй?

---

Фотки

смотреть фото

@темы: кино, вино и фот-говно

---

Команда

Вселенная Warhammer 40,000

And though we were hurt so bad
In the fear and alarm
You did not desert me
My brothers in arms
Dire Straits — Brothers in arms

Артериальная кровь рассвета, затянувшая белесое небо от востока до запада, уже давно сменилась тяжелой венозной угрюмостью. Чернила смешались с кровью, превратив небо из звездного полотнища в густое кроваво-синее марево, нависающее сверху.
Сотни кломов жиденьких лесов и пустынных просек с песчаными дюнами молчаливо раскинулись под небом цвета свернувшейся крови, застыв в безветрии и полнейшей тишине. Ни единого звука не рождалось под новым небом, и только редкие, тихие, как последнее дыхание умирающего, шепотки ветра иногда украдкой могли приласкать бывшие плодородные земли. Птицы умерли или улетели, кости животных смешались с останками людей, принявших последний бой в этих песчаных просеках, пока леса и кустарниковые рощи не сгорели в очистительном пламени до тла.
Звезды укрылись за пологом красновато-черного неба, солнце потерялось, не рискуя заглядывать в эти места, и только разлитое повсюду алое марево липло к коже, забивая ноздри резким запахом железа, пота и смерти.
Разбросанные повсюду остатки высоких каменных построек, укрепленных бастионов и крепостей теперь стали неотличимы от ландшафта из одутловатых, оглаженных ветром и непогодой валунов среди песка, пепла и грязи.
Ткань одинакового пейзажа тянулась до самого горизонта, необъятным ковром раскинувшись от края до края. И где-то там, будто бы приближаясь в фокусе приборов, неслась к невидимому наблюдателю крошечная точка. Она приближалась, ускоряясь, нарастала прямо посередине фокуса зрения, становясь все четче и ужасней.
Высокий курган, алтарь, сложенный из сотен, из тысяч черепов, окруженный костями, горами сломанного и собранного повсеместно оружия, возвышался посреди брошенного кровавого поля, упираясь вершиной в красное небо, словно указующий перст.
На самой вершине стоял наспех сбитый из обломков крест, на котором висел, приколоченный за руки и ноги, человек в обрывках одежды. Светловолосая голова, вымазанная в крови и саже от пожарищ, безвольно висела на груди. Ни одной мухи, ни одной птицы-падальщика не кружилось поблизости. Животные и насекомые еще долго побоятся возвращаться в эти края. Казненный и принесенный в жертву человек тяжело оседал на сколоченной подставке, украшя собой мерзкий алтарь Кровавого Бога Кхорна. Сломанные в нескольких местах конечности человека уродливыми неровностями выпирали из прорванных мышц, глаза отсутствовали, и под закрытыми веками запеклась темная кровь. Тонкие, похожие на проводки, ленты кишок тянулись во все стороны, будто придерживая человека наверху алтаря, как торжественную свечку на праздничном торте.
Тот, кто сейчас смотрел на это зрелище, до боли, до рези сощурился, пытаясь рассмотреть лицо казненного, но ему это никак не удавалось. И только красные, выступающие кровавыми каплями прямо на посиневшей от побоев и истязаний груди буквы сложились в одну четко видимую фразу: «Кровь Кровавому Богу!»

— Я видел! Видел, милорд!
Тимор вбежал в комнату совещаний, едва не поскользнувшись на пороге. Руки и ноги предсказателя дрожали, изо рта текла размазанная слюна, смешанная с алыми прожилками крови из прокушенной губы. Глубоко запавшие темные глаза санкционированного псайкера лихорадочно блестели. Тимор держался за косяк двери, чтобы не упасть. Все его силы уходили на то, чтобы поддерживать себя в вертикальном положении и унимать клокочущие спазмы в желудке. Если бы внутри Тимора оставался хотя бы грамм содержимого или желчи, его вывернуло бы снова. Но нутро предсказателя было пусто, как бездонные глубины разума в самом начале его медитации.
Все присутствующие разом замолкли, едва Тимор ворвался в зал, уставившись на престарелого предсказателя.
— Что? — коротко спросил светловолосый мужчина в кожаной кирасе и прочных брюках с бронированными вставками. Остальные хранили молчание, ожидая ответа. Тимор попытался пересказать свое видение, но получалось крайне сбивчиво. Обкусанные кровавые губы шевелились, полы просторной серой хламиды вздымались и опускались, будто Тимор пытался набрать в хилую грудь побольше воздуха. Понаблюдав за безуспешными попытками Тимора выдать нечто связное, мужчина со странными глазами цвета аквамарина спокойно произнес:
— Где твой кристалл?
Взгляд председательствующего заседателя уперся в грудь Тимора. Старик порывисто схватил ладонью одежду, сжав ее в пальцах. Взгляд его из встревожено панического стал растерянным.
— Я… — прошептал он. — Я снимаю его, когда медитирую, он… мешает…
— В изолированный бокс его, — коротко приказал светловолосый человек. Предсказатель отступил было на шаг, негодуя и возмущаясь, но потом худые плечи его опустились, и он произнес:
— Вы правы, милорд. Но поверьте, то, что я видел, крайне важно!
— Тимор, — уже мягче, каким-то усталым тоном продолжил председатель, — я тебе верю. Но прежде, чем ты нам все расскажешь, мы отыщем твой кристалл. Согласен?
Предсказатель опустил голову, молча ожидая конвоя, который должен был отвести его в защищенную комнату на судне.
— Это касается Йена Зайна, — упавшим голосом прошептал Тимор, — вы не найдете там ничего. Ничего живого. И сами тоже умрете, милорд… ваша смерть будет страшной, я видел!
Мужчина в кожаной кирасе глубоко вздохнул. Стоящая рядом синеволосая женщина бросила на него испытующий взгляд, но промолчала. Как и остальные.
— Мы должны знать точно, Тимор. Я не могу отдать приказ на экстерминатус, если не буду уверен. Хоть в чем-то, — добавил он задумчиво, глядя в спину предсказателя, которого конвоировали четыре серво-черепа и два сервитора, улучшенных для подобных миссий.

— Долго ты еще будешь с этим возиться? — едва слышным шепотом спросили из темноты. В ответ послышалось сопение и едва различимое бормотание двоичного кода.
— Не чирикай, не в лесу, — огрызнулся кто-то глухим голосом. Техно-жрец засопела тише, продолжая свою работу. Из ладоней механикус выдвигались различные отвертки, пальцы трансформировались в миниатюрные газовые горелки, а скрытые аккумуляторы иногда гудели и потрескивали, питая встроенные осветительные приборы. В темном помещении периодически вспыхивали снопы искр.
— Отвлеки их, пока я работаю, — просипел голос техно-жреца через несколько минут. — Очень сложно добиться нужного угла искривления в таких неприспособленных условиях.
— Без проблем, станцую им с лазганом, — огрызнулись в ответ. Техно-жрец на некоторое время замерла с вытянутым вперед пальцем, на кончике которого разгоралось пламя паяльной лампы, будто указующий перст судьбы. Потом, видимо решив что-то про себя, она ответила:
— Тогда танцуй не менее получаса. А лучше два стандартных часа, — приладив очередной осколок зеркала к креплению, удовлетворенно сказала она. Если бы не годы выучки и десяток лет, проведенных в гвардии, его собеседник обязательно выронил бы лазган от удивления. Или треснул бы им по металлической пластине черепа техно-жреца.
— Только после вас, — прошипел бывший гвардеец.
— Не пойдет, — с какой-то явственной мстительностью в голосе ответила механикус. — Танцы, как и иные формы привлечения внимания, свойственные людям, мне чужды за неимением необходимых органов для воспоследующего применения во время полового контакта.
— Ты про мозги?
Они оба замерли, когда темные экраны ауспиксов подсветились на минимальном режиме, обнаруживая находящихся поблизости гостей. «Где этот чертов Йен? — подумал гвардеец. — Если у него не получится, нам всем хана».

Они долго добирались до столицы. От самого города почти ничего не осталось, только торчащие вверх оскаленные руины зданий, шуршание красноватого песка и заунывная песнь ветра, поднявшегося ближе к вечеру. Солнце раскаленным шаром падало в кровавые небеса, светлым пятном выделяясь на фоне красной взвеси атмосферы. Тишина и сгущающиеся сумерки грозили остаться последними гостями разгромленной столицы Гилады.
Держащиеся на одном упрямстве и жажде крови, они шли почти целый день, не встречая сопротивления. Руки не дрожали, сжимая оружие, выцеливая противника и постоянно ожидая засады редких групп врага. Дезориентированные, брошенные на произвол судьбы своими военачальниками, не способными справиться со внезапной угрозой, выжившие силы обороны забивались в щели под городами, прячась в подземных катакомбах, чтобы потом попытаться атаковать продвигающихся вперед разведчиков. Орбитальные бомбы, воздушные суда и первая волна десанта вычистили почти все поселения, заставив жителей в панике бежать прочь, ища спасения и защиты у своих военных. Это не помогло, и теперь вторая волна, призванная уничтожать во имя бога всех живых, ползла по песчаному рельефу, удивляясь, как среди камней и песка могли мирно сосуществовать зеленые рощи и жиденькие лесополосы. На самом деле удивления разведчики не испытывали. Только раздражение, перерастающее в гнев и ярость, с которой становилось все труднее справляться. Каждый жаждал боя, выплеска адреналина, крови и драки с силами врага.
А пока что они получили только беззубые рты выбитых окон зданий и угловатые кости обрушенных стен по периметру городов.
— Что там? — задал вопрос Гусман, отирая с лица налипший песок.
— Завод по производству стекла, — ответил кто-то из его отряда. — Могут быть живые, если у завода есть подземные уровни. Поблизости есть резервуар с запасами воды. Собственность чертовых шестеренок.
Гусман коротко кивнул, посылая отряд вперед. Ему от всей души хотелось начать кровавую резню, а не таскаться по пустым городам, словно призракам неприкаянных душ. Бой — вот его стихия.
Они все подошли к запечатанным бронированным дверям, где под слоем копоти и облупившейся от высокой температуры краски еще виднелся герб руководящей фактории под управлением местного представителя механикус.
Последние лучи слепого, больного в своей величественности местного солнца высветили рой мошкары. Облако подплыло ближе, когда воины подошли к воротам завода и начали осматриваться. Зеленоватые стрекозы с блестящими крылышками зависли над головами незванных гостей. Гусман разделил своих людей на три отряда, послав первый вперед и присоединившись ко второму.
Когда первые пять разведчиков исчезли за дверями фабрики, Гусман махнул рукой своим людям. Стрекозы спустились ниже, будто изучая пришельцев. Гусман чувствовал повисшую в воздухе напряженность. Ему тоже хотелось разрядить болтер в насекомых, но он еще мог себя контролировать достаточно, чтобы понимать — драка со стрекозами это не то, чего бы всем хотелось.
Едва Гусман исчез в темноте фабрики, третий отряд замыкающих ступил следом. Стрекозы разлетелись в стороны веером и внезапно набросились на последнего из входящих в двери фабрики. Разведчик закружился на месте, бестолково расстреливая свой боекомплект. Остальные мигом развернулись и открыли огонь по невидимому противнику. Стрекозы, поймав своими зеркальными крылышками лучи садящегося солнца, направили его отблески в глаза разведчиков, ослепляя их.
Кто-то достал лазган и попытался сбить стрекоз. Крылья насекомых мигом образовали зеркальные шары, вывернувшись под неестественным углом. Отраженные заряды рассеянного лазерного луча ударили по нападавшим. Двум из них заряды попали в глаз, одного ранили в плечо. Стрелку достался мощный залп световой атаки, когда стрекозы сгруппировались и соединились в одну стаю. Стрелок заорал, бросая свое оружие и заметался по фабрике, ослепший и пытающийся выцарапать себе глаза.
Гусман добил раненых и попытался разглядеть насекомых. Стрекозы уже пропали из вида, и Гусману не оставалось ничего иного, как продолжить рейд.

Форма комиссара истрепалась настолько, что Йен подумывал избавиться от нее, как уже поступил с фуражкой. Красный кушак тоже пришлось бросить, обвязав им сгоревшее чахлое деревце на последней вешке своего похода. Лохмотья формы мешали идти, путаясь под ногами и хлопая на вечернем ветру. Зато издалека он отлично походил на тех, под кого пытался маскироваться. Бродившие рядом мертвецы, поднятые гнусной силой повелителя чумы, вызывали у Йена отвращение и желание поскорее сбросить на планету мельта-бомбы, но для начала ему предстояло получить качественные пикты искомого объекта.
Разноцветные татуировки, извивающиеся по всей поверхности тела и не оставляющие ни дюйма чистой кожи, казались издали пятнами грязи. Желтые, синие, красные цвета, перемазанные в глине и нечистотах для создания нужного запаха и антуража, делали Йена похожим на шатающегося упыря. Чем, собственно, охотник был весьма доволен. Небольшой рост, потрясающая гибкость и крайне малая масса тела жилистого темнокожего Йена играли ему на руку. А навыки маскировки, выслеживания и почти животные инстинкты самосохранения и чувства опасности давали неплохие шансы выжить после крайне самоубийственной миссии.
Но лорд инквизитор приказал узнать, в каком состоянии находится аэродром столицы, чтобы решить, получится ли обойтись малой кровью при высадке подкреплений, или можно только применять орбитальные орудия поражения, стирая к Хорусу целые города одним ударом. Сложность была еще и в том, что под поверхностью планеты, как раз вблизи густонаселенных и потому крайне привлекательных для противника поселений проходили залежи природных горючих ископаемых, что весьма печалило механикус, чьи фабрики, кузницы и перерабатывающие заводы теснились ровными грядами упорядоченности до того, как на планете появились сразу две силы хаоса.
Одна из них, призванная сеять чуму и болезни, сейчас бродила гнусными воплощениями поблизости, сужая круги как раз рядом с искомым объектом.
Зайн подавил желание почесать раздражение от грязи на татуированной коже. По его левой щеке, змеясь и искривляясь, если он улыбался, тянулись узоры в традиционных цветах его клана: желто-синие жуки с приподнятыми красными надкрыльями, из-под которых виднелись белые крылышки.
Такие рисунки у многих вызывали исключительно отвращение. А у инквизиции еще и неприятные ассоциации с тиранидами. Но Йен плевать хотел на всех, кроме своего клана, которым теперь считал команду инквизитора Крисома Браналли.
Йен не любил распространяться о причинах, толкнувших его покинуть родной мир, зная, что подобные украшения на коже не помогут устроиться на работу. Для наемника или гвардейца он был излишне приметен, да и ростом не подходил. К тому же, крайне малый вес Йена, позволяющий ему легко перепрыгивать с ветки дерева на соседнюю гирлянду лиан дома, не способствовал силовым упражнениям с тяжелым вооружением. Охотник был вынослив, ловок, словно обезьяна, быстрым, как ветер, но вся его спецификация заключалась, по большей части, в способности мимикрировать под окружающую обстановку. Изучать повадки хищников, перенимать их привычки, становиться одним из их стаи, почти полностью копируя запах и повадки — вот это Йен умел в совершенстве. Многотысячелетняя естественная селекция его мира дала таким, как он способности на грани фантастических. Фантастически еретических, как многие определяли Йена Зайна.
Если бы не Браналли, дар которого Йену почти удалось обмануть, притворившись им самим в одном из подулиев, вряд ли бы такие таланты довели охотника до добра.
Крисам долгое время изучал Йена, посылал его на различные задания, чтобы просто посмотреть, как именно он справиться с той или иной задачей. Убедившись в его верности, Браналли принял того в свою команду. Через некоторое время Йен уже и сам стал считать подручных инквизитора своим кланом. Признав однажды главенство инквизитора, как альфа-самца в стае, которому положены лучшие женщины и еда, Йен занял должность разведчика. И теперь, если Браналли нужно было скрытно проникнуть в саму задницу Хоруса, он выбирал Йена для этих целей.
Охотник снова почесался. Раздражение росло каждую минуту, превращая татуировки в распухшие, покрытые волдырями зудящие припухлости. Если бы на месте Йена был кто-то иной, он наверняка подумал бы, что заразился чем-то весьма мерзким от преспешников Повелителя Мух. Но охотник никогда не думал о таких мелочах, пока не закончит работу. Когда ты убиваешь зверя, ты можешь сесть и подумать, какие раны он успел тебе нанести. А если ты умираешь раньше, есть ли смысл переживать?
Серо-красное небо медленно темнело. Йен ждал, зарывшись в каменистую почву по самые ноздри и разглядывая объект впереди через небольшую оптическую трубочку со сложной системой увеличительных линз внутри. Трубочка, в отличие от ауспикса, не выходила из строя, не была тяжелой или неудобной, и всегда позволяла найти нужные кривые стеклышки.
Йену нравилось, когда его принимали за глупого дикаря, пытаясь всучить порченные стекла. Тогда охотник позволял себе подраться или доказать свое превосходство иными способами.

Полутемные переходы фабрики сменялись совершенно темными проходами и техническими коридорами. Огромные чаны с застывшей стеклянистой массой мертвыми кулаками застыли на опорах, частично прохудившись или будучи разломанными случайными взрывами внутри фабрики. Высокие машины с длинными тонкими манипуляторами стояли посреди цехов и залов. Некоторые из них так и остались стоять сгорбленными фигурами, опустив манипуляторы в замешиваемые растворы и навеки оставшись погруженными в них. Щелочь извести частично разъедала конструкции, тут и там встречались поврежденные и опрокинутые сервиторы, стены и решетчатые полы украшали следы огня, разорвавшихся рядом гранат и оплавленные остовы транспортерных лент, оставшиеся после редких выстрелов плазменного оружия. Мертвые техно-жрецы представляли собой груду искореженного железа и почти полное отсутствие плоти, сгоревшей до углей или распыленной в перемалывающих чанах вместе с тонкой бионикой и аугментикой. Самоубийства не были свойственны механикус, но тут явно кто-то отдал приказ скорее умереть, чем оставить даже часть плоти врагу.
Гусман переглянулся со своим первым заместителем, не раз пытавшимся отобрать лидерство в кровавой схватке.
— До нас тут кто-то явно побывал, — подтвердил его мысли правая рука.
— Хрень какая-то, — сплюнул Гусман. — Где третий отряд, дери вас в череп? — рявкнул он на своих людей.
— Пропал со связи, — доложил кто-то из солдат. Гусману дорого стоило не сгрести в охапку говорившего и не проломить его головой перекрытие этажа.
— Послать за ними? — осведомился его помощник. Гусман медленно покачал головой. Другого ответа никто и не ждал. Да и не надеялся особо.
Они пошли дальше, ступая осторожно и подсвечивая себе дорогу фонарями. Амулеты и костяные украшения грузно свисали с их плеч и болтались на шее. Где-то впереди слышался звук падающих вниз капель.
Кап-кап-кап…
Гусман остановился, когда круг жидкого света потерялся за его спиной. Он вдохнул воздух, раздувая ноздри, но запаха крови не почувствовал. Вместо него всюду царил нестерпимый аромат гари и машинного масла, перебивающие все остальное, будто кто-то специально щедро полил стены и пол свежими благовониями. Гусман медленно пошел вперед, осматриваясь.
Кап-кап-кап…
Звук стал ближе. И к нему присоединился, тут же пропадая звук чего-то неизвестного. Фьють-фьють… гусман резко обернулся, палец уже лежал на спусковой скобе болтера. Подумав, он сунул оружие в кобуру и достал цепной топор. Остальные тоже насторожились, растянувшись цепью в довольно узком проходе и поделив сектора. Слаженность могла кончиться в любой момент, стоило противнику показаться в поле зрения.
Фьють-фьють. Звук пролетел совсем рядом с Гусманом, заставив того крутануться на месте и рубануть топором воздух. Звук трещащих зубцов забивал слуховой канал, и Гусман вырубил топор, продолжая держать его обеими руками.
Кап-кап-кап-кап.... вода закапала чаще, перебивая тишину, в которую вслушивался Гусман.
Фьють! Резкий звук, раскатившийся по коридору крик и навалившаяся тишина, когда крик оборвался, а вниз упало тело с перерезанным горлом. Капли воды оказались каплями свежей крови. Гусман посмотрел наверх, когда остальные открыли огонь в темноте.
— Прекратить! — рявкнул он, ударом кулака в челюсть заставляя перестать стрелять ближайшего подчиненного. Они быстро, но осторожно двинулись дальше, сменив тяжелое оружие на топоры, сабли, кастеты и лазганы.
Уже почти подойдя к источнику падающих капель, Гусман, шедший впереди, снова услышал проклятое «фьють-фьють».
Оглянувшись и мазнув лучом фонаря по темноте, он увидел, как на полу лежат уже два тела. Из второго отряда оставался последний воин. Еще одного сумел расстрелять сервитор-охранник, прятавшийся за дверями на нижние уровни фабрики.
Сервитора разнесли в труху, но одному из разведчиков Гусмана это уже было как-то все равно.
Их оставалось шестеро, не считая предводителя.
Гусман подошел и осмотрел останки. На телах еще оставались обрывки тонких прозрачных полимерных нитей, в переплетения которых попадали воины, поднятые вверх и убитые там кем-то невидимым. Коридоры стали представлять собой ловушки из умело натянутых сплетений прочных подъемных механизмов с примитивным противовесом.

Сигуанские пантеры рыже-коричневыми молниями пронеслись мимо, исчезая в чернеющей от пожаров рощице неподалеку. Кошки скользнули в трещащие черные остовы кустарника, словно всегда тут жили. Чувствительное обоняние получало информацию от каждого предмета, даже того, который был сейчас погребен под грудой искореженных и искалеченных тел.
Два десятка гвардейцев, сваленных в неглубокую яму от взрыва крак-гранат, лежали сломанными карикатурными пародиями на человеческие тела, и полчища жужжащих мух роились над останками, темным облаком опустившись вниз.
Пантеры фыркали, переминаясь с лапы на лапу, похрустывая угольками от толстых стволов деревьев. Пожар обеспечил братской могиле достойное погребение, но где-то там, в самом низу еще оставалось достаточно плоти для насекомых и падальщиков. Сигуанские пантеры были хищниками, и теперь они нетерпеливо крутились на месте, дергая ушами и топорща длинные усы в ожидании приказов хозяина. Крошечные многогранные кристаллы прозрачной воды поблескивали на их толстых ошейниках изящными ниточками серебра оправы. В какой-то момент кристаллы коротко вспыхнули, и пантеры сорвались с места, снова исчезая в торчащих из земли обгоревших деревьях, возвращаясь обратно на челнок.
Коричнево-рыжие кошки улеглись у ног Валлеи и начали громко урчать. Инквизитор приподнял одну бровь, удивляясь такому поведению пантер. Он отдал им приказ возвращаться, когда сумел посмотреть их глазами на место показательной казни и ощутить образами ароматов то, на что они наткнулись под грудой тел.
— Это может быть и не он, — наиграно равнодушно пожала плечами Валлея. Инквизитор коротко кивнул. Светлые волосы Браналли в отблесках мучительно болезненного солнечного света планеты казались выпачканными кровью и гноем. Впрочем, даже липкий воздух производил впечатление живой пленки, покрывающей любую часть незащищенной кожи. Гордон стояла в своем комбинезоне, повязав на голову синий платок и надев на лицо дыхательную маску. Она не могла объяснить этого чувства, но ей все время хотелось смыть с себя нечто невидимое, будто призрачные прикосновения мертвецов к ее коже.
Браналли стоял на последней ступеньке лестницы, спущенной с челнока. Кираса и брюки из плотной ткани, расписанные узорами серебряных нитей, которые составляли слова святых молитв и защитных заклинаний, смотрелись на общем ландшафте чем-то иномирным, но вполне подходящим. Тяжелая броня будет только мешать, а вот удобная и испытанная одежда для псайкера уровня бэта — самое то, что нужно.
Валлея пыталась скрыть нервозность. Браналли посмотрел туда, откуда вернулись пантеры, потом перевел взгляд на женщину. Он и без своего дара знал, что Валлея нервничает. Она старалась не смотреть в глаза инквизитору, нервно и отрешенно поглаживая за ухом урчащих животных.
— Ты им нравишься, — улыбнулся уголками губ инквизитор. Валлея дернула плечом.
— Мы с ними одной крови, охотники и убийцы. Чуют свою породу, — ответила женщина. Инквизитор кивнул, будто и не ожидая другого ответа.
— Может, это и не Зайн, — протянул Браналли, умолчав о том, что кошки заметили привязанный к обгоревшему дереву красный кушак. — Кристалл не забыла? — с какой-то странной ноткой в голосе, похожей на заботу, спросил Браналли. Валлея молча достала из-под одежды серебряную цепочку с кристаллом. Небольшой, всего в пару дюймов в поперечнике, он представлял собой увеличенную копию тех камней, что болтались на ошейниках сигуанских пантер. Выпирающие на разной высоте грани прозрачного камня и серебряные нити оправы, проходившие между гранями, словно пальцы любимого, плотно обхватывали драгоценную плоть.
Браналли еще раз кивнул и сделал шаг вниз. Валлея подавила желание пойти следом или что-то крикнуть. Да и что кричать? «Будь осторожен»? браналли инквизитор, инквизитор Маллеус. Чего такого может он увидеть сейчас, что бы не видел ранее?
«Я вернусь», — раздался в голове мягкий голос инквизитора. Валлея вздрогнула и немного покраснела, радуясь, что инквизитор не видит ее лица.
Браналли не был фаталистом, такие просто не выживают в его ордосе, однако он спокойно отправился туда, где, предположительно, должны были находиться останки Йена. Зачем? почему инквизитор пошел на верную смерть? Что должно было случиться там, где вообще не оставалось никого живого?
Но Тимор видел смерть Браналли. И она была отнюдь не легкой. Валлея закусила губу, излишне сильно сжав холку пантеры. Кошка зарычала, но вырваться не пыталась. Валлея отпустила шерсть животного и ушла внутрь челнока, чтобы не видеть исчезающую фигуру Браналли в густеющих сумерках.

Аугментические пальцы Дафора не дрожали, выполняя работу по закреплению последнего штифта. Спрессованная сеть из тончайшего волокна должна была развернуться, когда кто-то из пробирающихся по переходам противников сорвет невидимую растяжку. Дафор давно заменил почти все пальцы на руках аугментикой как раз для таких целей. В его работе слабость плоти была излишней. Дафор оставил только безымянные и мизинцы, чтобы в редкие моменты отдыха он мог чувствовать своей плотью бархатистую кожу любовниц, прикосаясь к ним весьма своеобразными жестами. Искусная работа механикус над его глазами позволяла ему видеть мельчайшие детали в работе даже при условии весьма скудного освещения. И теперь, находясь на высоте двух человеческих ростов, он заканчивал приготовление последней ловушки.
Когда отряд дойдет до этого места, сеть станет последней преградой перед изобретением шестеренки, потратившей все выигранное время на компиляцию и подготовку зеркального лабиринта. Конечно, Дафор особенно не надеялся, что противник применит именно лазганы, но техно-жрец убедила его в обратном. Дафор, прекрасно понимая, с кем имеет дело, отнесся к заверениям техно-жреца Кирсаны скептично. «Они скорее разнесут к Хорусу все вокруг, чем начнут думать», — размышлял он, вворачивая штифт в крошащийся камень стены. Обвязка из прочных лент, удерживающая его на высоте, едва слышно поскрипывала под его весом, когда он двигал руками. Но им приходилось исходить из того, что было под рукой. Высадка прошла проблемно, они едва уцелели, и сейчас буквально собирали из имеющихся на фактории материалов нехитрые ловушки и примитивные способы уничтожения врага, экономя боекомплекты. Наушник вокса захрипел помехами на короткой защищенной волне:
— Цели — 1.13, северо-восток, шесть объектов, — послышался голос Кирсаны. — Долго тебе осталось?
— Готово, — шепнул Дафор в ответ, — возвращаюсь.
Основной целью их партизанской войны стало как можно сильнее сократить отряд разведчиков. До той степени, чтобы их командир запросил подкрепление к этому, забытому Императором, заводу, стянув сюда основные силы к битве с неизвестым врагом в неустановленном количестве. Приближающийся отряд был уже третьим по счету с момента высадки людей Браналли.
Просчитав возможные варианты, техно-жрец пришла к выводу, что желание ринуться всей толпой обезумевших от жажды крови воинов составит примерно восемьдесят процентов. Шансы на то, что по дороге к месту засады противник лишится всего боезапаса к тяжелому вооружению составляли число от десяти до девяносто процентов — предсказать поведение конкретного отряда, даже при учете их принадлежности к определенному культу, оказалось невозможным.
Но иного шанса оттянуть на себя большинство охранников аэродрома у команды не было. А Йену нужно было дать шанс пометить места вероятных слабых зон, периметра и укрепленных позиций. На что рассчитывал Браналли, Дафор не знал. Они оказались отрезанными от инквизитора почти сразу же по прибытие на планету, угодив в атмосферный фронт при высадке и сбившись с посадочной траектории.
«Фьють-фьють», — раздалось где-то неподалеку. Редкие выстрелы дали понять Дафору, что задумка техно-жреца вряд ли увенчается успехом.
Дафор растворился в темноте. Он снимет столько врагов, сколько потребуется. Будет бить по тем, кто держит в руках пулевое оружие или болтеры. А может, эти кхорнисты вообще заявятся только с кулаками и топорами, кто их разберет.

Их оказалось всего шестеро. Самый здоровый из них, с торчащими из черепа трубками и пластинами, осторожно вел вперед оставшихся, злых и почти безумных воинов. Дафор замер, прячась в нише под потолком. Едва первый из прибывших ступил в темный отрезок коридора, за которым виднелись яркие уцелевшие световые панели, Дафор сжал аугментическими пальцами тонкий прозрачный провод, должный вырвать из креплений сеть, случись разведчикам случайно переступить сеть растяжек под ногами и на уровне груди. Здоровенный воин в кровавой маске сделал жест рукой, обнюхивая воздух, как дикий зверь. Дафор даже отвел взгляд, чтобы не выдать себя, как поступил бы на настоящей охоте. Эти твари чуяли угрозу даже во взгляде, обострив чувства до предела.
Сзади нетерпеливо толкались его люди. Кто-то пихнул в сторону командира, и шагнул вперед. Остальные последовали за ним, стараясь поскорее проскочить темный отрезок коридора и оказаться на выгодной позиции, где было больше света.
Предводитель что-то грубо зашипел на наглеца, но отряд уже выступил вперед, оставив Гусмана позади.
— Идиоты! — бросил он им вслед и поспешил вперед, чувствуя, как яростная кровавая пелена туманит разум.
Первые воины, сорвавшие растяжки, проскользнули вперед, обогнав падающую сеть. Остальные запутались в упавшей ловушке, мгновенно выхватывая цепные лезвия и пытаясь избавиться от прочных нитей на теле.
Свет, ударивший со всех сторон, усиленный системой зеркал и направленный во все стороны, резанул по глазам разведчиков. Дафор, хоть и предполагал эффект от конструкции техно-жреца, но к такому эффекту готов не был. Он едва успел закрыть глаза и отвернуться, чтобы яркие лучи люминаторов, многократно отраженные и собранные в пучки зеркальными трубками, не ослепили его так же, как и нагрянувших разведчиков.
— Стрекозы не фиксируют иных отрядов, — послышался растерянный голос шестеренки в воксе Дафора. — Не понимаю. Если они не подтянулись сюда, то куда все делись?
Ответить Дафор не мог. Внизу, рискуя выбить его из ниши случайным зарядом, устроили пальбу ослепленные противники. Мелкавшие образы подобных себе сущностей, вымазанные в засохшей крови и со зловеще перекошенными лицами заставляли их стрелять, не разбираясь. Кто-то нажал на спуск лазгана, и луч заметался между зеркалами, проделав дырку в шее соратника стрелка. Брызги алой крови замазали часть зеркальных панелей, и световой эффект малость поугас. Выстроенная сложнейшая система линз, призм и трубок получила урон эффективности, превращая свет панелей в простой отраженный пучок фотонов. Теперь у разведчиков появилось время прийти в себя. Дафор не дал им опомниться, сняв со своей позиции еще двоих. Высокйи и здоровенный предводитель, заорав, начал крушить зеркальный лабиринт. Звон, грохот и рычание многократно отразилисьот стен, утонув в коридоре. Дафор почувствовал, как рядом с ним тяжелый удар выбил часть парапета ниши, крошкой осыпавшимся на головы противника. Уцепившись за пологий скат, Дафор в очередной раз поблагодарил себя за свои новые пальцы. Но висеть на высоте и дальше он не мог. К его запястью была прикреплена нить механизма, выстреливающего молекулярную сеть. И если он упадет, она накроет и его. Предводитель взмахнул огромным топором, раскалывая лезвием стену рядом с ногами Дафора.

— Ты пришел один? Как глупо.
Голос одержимого демоном бывшего аристократа раскатывался по сознанию инквизитора. Под напором этих слов, сочившихся скверной и отвратительными отравляющими миазмами щиты псайкера трескались, но все еще держались. Инквизитор стоял на одном колене, опираясь на свой цепной меч. По лицу скатывались крупные капли пота и крови из ноздрей и множества порезов. Браналли молчал. Броня на нем была выпачкана кровью, своей и чужой, и вокруг стояли, пронзительно глядя мертвыми глазами, десятки приспешников жреца. Одержимый демоном старик гнусно заулыбался. Его почерневшая раздутая плоть, клочьями свисающая в тех местах, где ее коснулось освященное оружие инквизитора Маллеус, сочилась гноем и мерзкими выделениями. Вокруг стоял нестерпимый запах гниющей плоти. Крисом чувствовал, как несколько сломанных ребер трутся друг о друга, а левая рука, потерявшая чувствительность ниже локтя, распухает от перелома. Кости разорвали мышцы, и теперь рука инквизитора медленно наливалась тяжестью и болью, проникающей даже сквозь впрыснутые стимуляторы и обезболивающие препараты.
Старик подошел поближе, пнул Браналли под колено, заставив его завалиться на землю.
— Я так и знал, что ты пойдешь искать этого глупого человечка, — ощерил черные зубы в ухмылке старик, — он далеко зашел, сняв форму с мертвого комиссара, не спорю. Но любой удаче есть предел. Сначала я думал просто убить его, потом решил убить и оживить, но после мне показалось отличной идеей сыграть на преданности и людских слабостях, — старик нагнулся надлежащим инквизитором, приблизив свое лицо к лицу Браналли. В глазных впадинах, гноящихся по краям, ползали мелкие жучки.
— Ты должен был прийти за своим человеком, слуга мертвеца? Или ты решил выполнить за него порученную работу? Тактически важный объект стал отличной приманкой. Где же твои люди? Ладно, это не важно. Я найду их и убью одного за другим, — старик разогнулся, махнув рукой. — А на тебя у меня другие планы. Я выколю тебе глаза и размотаю все твои кишки, как проволоку, вокруг места твоего распятия, пес мертвеца. Но ты будешь жить. Ты будешьжить достаточно долго, чтобы увидеть, как этот мир падет к ногам моего повелителя. Магия крови спасет не всех. Только связанные частицами крови Кхорна, возможно, уцелеют. Но в итоге… в итоге все смертны! И чем больше мертвых, тем шире армия моего повелителя. И это я еще не считал болезней и отравлений, которые припасены для обычных слуг мертвого Императора. Ради того, чтобы мой повелитель увидел мое подношение, я даже прощу тебе, что ты пришел один. Так даже проще.
Браналли хотел закрыть глаза, но какая-то сила не позволяла ему этого.
— Ты еще держишься? — с легким удивлением спросил старик. — Ты сильный псайкер, но никто не может быть сильнее моего повелителя!
— Я должен умереть на алтаре Кхорна, — хрипло прошептал Браналли. — А не от твоих грязных рук.
Инквизитор медленно растянул губы в улыбке. И в этот момент совсем рядом послышался треск и нарастающий гул. Первая мельта-бомба взорвалась в самой куче собравшихся, превращая их в живые факелы. Через минуту рядом уже не оставалось тех, кто не был бы втянут в бой против блестящих во всполохах огня бронированных воинов. Тошнотворные звуки трансзвуковых клинков отдавались вибрацией в зубах инквизитора, пока оружие тратило драгоценные секунды, чтобы подобрать нужную волну и наиболее эффективно вскрыть оскверненную человеческую плоть. Отряды ржаволовчих ворвались в гущу схватки, сминая собравшихся нурглитов и оттесняя их от Браналли. Крисом огляделся. К северо-востоку от выжженной площадки, где он оказался окружен людьми жреца Нургла, проходила линия обороны аэродрома. Сейчас сверху уже падали десантные транспорты механикус, пока внизу их авангард уничтожал залпами радкарабинов охрану объекта.
Занявшие позиции кхорнисты, под боком которых незримо формировалась ячейка других культистов, бросились в схватку с яростью и безумием берсеркеров. Залпы авангарда звучали стройно и слаженно, в ответ им неслись громкие утробные звуки воинов Кровавого Бога.
Фланговый отряд ржаволовчих, напоровшийся на несостоявшуюся казнь инквизитора Маллеус, увяз в схватке с уже мертвым противником. Колющие и режущие клинки ржаволовчих метались от цели к цели, размалывая бросающихся на них мертвецов в мелкие остатки. Но пока был жив призывающий жрец, усилия воинов-убийц бога-машины оставались почти бесполезными.
Браналли нашарил свое оружие и нажал руну активации, поднимаясь на ноги и тяжело дыша. Инквизитор видел, что предводитель культа Нургла пытается спрятаться за своими телохранителями. Все они были когда-то хорошо обученными воинами гвардии Империума, а сейчас сохранили лишь едва различимые обрывки форменной одежды и нашивок своих частей. Сумевшие скрытно проникнуть в эту зону отряды воинов механикус являлись лишьбесполезной тратой ресурсов, если сейчас Крисом не сумеет справиться со жрецом, а Йен не отправит пикты на «Сциллу Мантифику».
Он оскальзывался на чем-то липком, падая и пачкаясь еще больше. Раны и переломы отзывались болью. Но самым ужасным было многократно усиливающееся давление на разум. Жрец Повелителя Мух начал спешный призыв своего покровителя, переходя в стадию ускоренной трансформации, и теперь Браналли обязан был добраться до жреца раньше, чем тот закончит.
Он врезался в его защиту со всей накопленной яростью, чувствуя, как энергии варпа иглами пронзают его плоть и душу.
Где-то далеко, на челноке «Сциллы Мантифики» свита инквизитора в ужасе ощущала, как их накрывает ударом пси-выброса. Связанные с инквизитором посредством кристаллов, они были защищены, но жрец оказался сильнее, чем думал инквизитор. Серебряные цепочки едва ли не плавились, прозрачные камни темнели, выгорая изнутри, а обладатели кристаллов корчились в мучительных спазмах боли и ужаса. Пантеры, почуяв надвигающуюся опасность, бросились к защищенной комнате для допросов, где находился Тимор. Они скребли когтями адамантиевые двери, мяукая, как маленькие котята. Валлея, собравшая остальных, насильно тащила их туда же, чтобы успеть укрыться за стенами, защищенными от внешнего воздействия варпа. Опасность, которую мог представлять для них Тимор, казалась Валлее меньшим злом по сравнению с возможностью получить сваренный в черепе мозг от мощного пси-выброса. Содрать с себя кристаллы они уже не могли. Браналли хотел защитить их от воздействия скверны, но сила демона оказалась многократно превышающей исходные расчеты. Теперь у свиты инквизитора оставалось времени ровно столько, сколько держались кристаллы. Когда они потемнеют окончательно, защиты больше не останется.

Чья-то жесткая и холодная рука ухватила Дафора за запястье и отбросила прочь. Он успел заметить мелькнувшую в ярком свете полированную поверхность корпуса и знак механикус на грудной пластине. Молекулярная сеть схлопнула последних двух разведчиков, когда Гусман в последний момент с нечеловеческой ловкостью успел уйти из зоны поражения. Дафор осмотрелся. Стоящий рядом скитарий был выше остальных своих собратьев, кого-то напоминая Дафору.
— Хедир Про-01? — прохрипел Дафор, восстанавливая дыхание после броска через плечо с помощью двух механодендритов скитария-помощника. Это оказалась Кирсана, робко стоящая позади скитария. Высокий воин механикус, блеснув кобурами из белого металла на бедрах, коротко кивнул в знак узнавания. Сзади послышался рев Гусмана. Дафор обернулся как раз вовремя, чтобы принять на свой цепной меч удар огромного топора противника. Кирсана отошла в сторону. Остальные скитарии во главе с Хедиром тоже не стали мешать. Аугментические пальцы бывшего гвардейца и диверсанта делали каждый выпад четким и безупречным. На взгляд скитариев это было не так, но у Дафора сейчас не было настроения выяснять их мнение.
Гусман ударил с такой силой, что Дафора отбросило к стене, покрытой зеркалами. Проскользив на кровавых останках кхорнистов из отряда Гусмана, гвардеец врезался головой в зеркала. Послышался звон и грохот. Один из осколков упал вниз, пропоров плечо и задев крупную вену. Темная кровь тут же окрасила броню Дафора. Он зарычал, когда Кирсана попыталась ухватить Гусмана своими механодендритами. Кхорнист развернулся и наотмашь ударил техно-жреца. Кирсана отлетела грудой смятого металла по коридору, снося своим телом нескольких скитариев. Дафор поднялся на ноги, когда Гусман заносил над ним свой топор. Вместо того, чтобы разорвать дистанцию, гвардеец поднырнул под лезвие и с силой хлопнул Гусмана сзади. Откатившись на безопасное расстояние, он замахал руками.
— Укрыться! — мигом понял невербальный жест Хедир. Скитарии, подобрав остальных, включая и Кирсану, вломились в соседние проходы прямо сквозь стены, из которых и появились недавно. Взрыв миниатюрной бомбы разделил тело Гусмана на две половины. Дафор утер с лица пот, поморщившись от вида рваной раны, в которой застрял осколок зеркала. Хедир резко вырвал осколок, приказав одному из скитариев достать перевязочный пакет. Дафор откинулся назад, упираясь головой в стену, рядом с которой его посадили.
— Вы за нами? — спросил он, пока один из скитариев обрабатывал рану и останавливал кровь. Хедир Про повернул к нему ничего не выражающую маску лица.
— Мы действуем соответственно загруженным протоколам защиты собственности механикус, — отозвался он. Дафор криво заулыбался.
— Ага, — с готовностью согласился он, — именно потому у вас перевязочные пакеты для людей, а не масленки со смазкой для шестеренок. Без обид. Вы отличные ребята, но очень уж своеобразные.
Хедир чуть заметно склонил голову на бок, почти как человек, выражающий свое ироническое отношение к словам собеседника.
— Мы были осведомлены, что вы можете оказаться живыми на этом объекте, — уклонился он от прямого ответа. — Протоколы зачистки и контроля фабрики были изменены при условие, что вы еще можете быть живы. Это весь ваш отряд?
Дафор медленно покачал головой.
— Йен Зайн ушел искать ваш гребаный аэродром.
Альфа-скитарий издал трель машинного кода. Ему почти сразу ответили. Какое-то время шел обмен информацией, и Дафор уже подумал, что так и умрет у этой стены, пока шестеренки переспорят друг друга на бинарике. Потом Хедир Про-01 повернулся к Дафору. Рядом с ним другой скитарий усадил Кирсану, медленно начавшую восстанавливать свои жизненные показатели до нормы.
— Зайн передал нам координаты высадки. Иначе нас бы тут не было. Его подобрал другой отряд, оставшийся в аръергарде при нападении на аэродром и зачистке его силами высадившихся неподалеку скитариев. Сейчас кольцо стягивается вокруг точки, в которой пропал инквизитор Крисом Браналли.
Дафор какое-то время сидел, пытаясь переварить услышанное. Хедир рассказал картину произошедшего, и гвардеец только теперь понял, почему к ним заявились только с десяток разведчиков-кхорнистов. Остальные, едва успев отойти от позиций вокруг аэродрома, были тут же втянуты в противостояние прибывшим ржаволовчим и радотрядам скитариев. Получившие возможность развернуть базу для своих истребителей, на помощь пришли другие отряды, среди которых, должно быть, находилась опоздавшая поддержка сил Империума. Для каких именно целей всем так нужен был этот забытый Императором аэродром, Дафор не знал, и то, что ему было известно, не выдерживало критики. Теперь Браналли пропал в самой гуще воющей толпы ржаволовчих, радотрядов и мелькавших над головой бомбардировщиков. Крисом Браналли взял на себя культ Нургла, о наличие которого никто даже точно не знал, прибыв на эту планету. Информация подтвердилась только теперь, в обстановке секретности. И Крисом пошел туда один. Дафор хотел потрясти головой, чтобы полученные данные улеглись в ней в компактные пласты, но лишь получил обновление данных на свою глазную аугментику. Хедир повернулся к одному из своих подчиненных, что-то прочирикал ему и снова обратился к Дафору:
— Вас проводят на челнок после того, как окажут помощь. Тут остается Митра-11.24, я отправляюсь за Браналли.
Выступивший вперед субальфа Митра был ниже ростом, чем его альфа, но по количеству вооружения, пожалуй, даже превосходил лидера. Молча повернувшись, он быстро поделил скитариев на несколько групп и повел их на зачистку фабрики и прилегающих территорий. Хедир Про-01 остался с десятком других воинов, готовых отправляться за инквизитором.
— Мы идем с вами, — попытался встать на ноги Дафор. Скитарий снова склонил голову на бок, оценивая гвардейца.
— Неразумно, потеря эффективности…
— Ты только что отправил вместо себя субальфу, — шепотом высказался Дафор, — хотя мог бы поменяться с ним местами. Тоже потеря эффективности. И вообще, мы команда, — упрямо добавил Дафор.
— Протокол защитыи зачистки определяет меня, как заменимую единицу, способную принимать самостоятельные решения в зависимости от окружающей обстановки. Процентная эффективность командования Митры равна моей на данном объекте.
Дафор гнусно заулыбался.
— Ну да, ну да, — закивал он, — именно поэтому за Браналли идешь ты, а Митра идет выгребать дерьмо с вашей фактории.
— Лексическая конструкция, окрашенная в иронический подтекст, непонятна, — с нотками глумливости отозвался скитарий. Дафор даже растерялся от такой откровенной человеческой поддевки. Альфа молча развернулся и зашагал прочь. Дафор кое-как привел в чувство Кирсану, на которую и опирался, пока они выбирались из фабрики.

Ржаволовчие, которых оказалось меньше необходимого в данной точке, гибли один за другим, выигрывая для инквизитора время, пока он добирался до жреца. Подтянувшиеся, разъяренные до крайности, жаждущие крови и мести поклонники Кхорна выплескивали всю скопившуюся злобу на нескольких увязнувших в схватке убийц с трансзвуковыми клинками. Инквизитор пробирался вперед, уворачиваясь от ударов и отводя их своим клинком. Грохот, крики и боевые кличи берсеркеров били по ушам, превращая место несостоявшегося ритуала в кровавую резню. Давление на ментальное поле разрывало разум Браналли, постепенно ослабляя остатки щитов. Крисом читал изгоняющие молитвы, повышая голос с каждой строкой, от чего в его глазах появлялось тусклое свечение. Единение с чистотой разума, древние строки заклинаний наполняли его силой, заставляя забывать о переломах, усталости и бессилии.
Жрец окутался защитным коконом и ударил инквизитора мощным выплеском пси-силы. Браналли упал, но снова поднялся. Он собрал внутри весь потенциал, трансформируя его в острый светящийся клинок, вытягивая тщательно спрятанные резервы силы из каждой клеточки сознания, оставляя себя почти беззащитным. Светящееся лезвие вспороло кокон жреца, разрывая его плоть, а цепной меч инквизитора завершил работу. Крисом осел на землю, понимая, что дело еще не окончено. Он оглянулся. Вокруг кипел бой. Прибывшие авангарды продолжали наступление, теряя своих воинов. Сверху, дымя горящими двигателями, пронесся бомбардировщик механикус, врезаясь в самую кучу схватки между ржаволовчими и неисчислимыми кхорнистами, отряды которых постоянно пополнялись подтягивающимися силами. Раздавшийся взрыв воздушной волной смел два отделения авангарда и ударил инквизитора в грудь, заставляя упасть рядом с мертвым жрецом.
Приготовившегося добить раненого инквизитора псайкер жреца был разрублен одним ударом трансзвукового клинка, когда Крисом только поднимался на ноги. Браналли стоял в защитной стойке, а мимо него проносились ржаволовчие, прибывшие по сигналам уничтоженных отрядов авангарда, отбивавших аэродром поблизости. С неба уже сыпались новые десантные капсулы, разносящие в клочья подступающие с правого фланга отряды кхорнистов. Массированная атака на врага со стороны поклонников кровавого бога напоролась на яростное сопротивление защитников и слуг Императора. Ночь расцвела яркими вспышками взрывов, наполнилась гулом проносящихся мимо истребителей и пропиталась ароматами гари от сбитых при посадке машин. Гром, вонь, тлен разложения, тошнотворные звуки трансзвуковых клинков ржаволовчих, уханье радкарабинов авангарда, звуки машинного кода поблизости.
Крисом посмотрел на жреца. Поганая плоть бла опасна даже после смерти. В сущности, этот старик умер уже давно, и теперь существовал только по воле своего демонического покровителя. Браналли увидел рядом разрубленного на несколько частей скитария. Чудом не поврежденный агрегат с прометием до сих пор виднелся на теле механикус. Двуручный огнемет валялся рядом, а на спине сохранился бак с освященной огнесмесью. Отцепив емкость с горючим, Браналли подтащил ее к жрецу, щедро поливая останки демонопоклонника. Сам инквизитор тоже полностью оказался пропитанным прометием, но сейчас ему казалось неважным, что случится с ним лично. Выбить искру цепным мечом — вот о чем думал Крисом, занося оружие над лежащей рядом емкостью.
Искра, вспышка и сильный рывок вверх и в сторону — вот все, что запомнил инквизитор Крисом Браналли в те секунды.

Звуки возвращались неохотно, проникая в сознание искаженными и частично пропадающими. Голоса рядом казались странно знакомыми, но кто именно это был, инквизитор не понимал. Где-то на границе сознания слышалась постоянная трель машинного кода. Интонации наводили на мысль о том, что механикус оживленно что-то обсуждают или спорят.
— Протокол не был нарушен. Кузницы и фактории под нашим контролем, — услышал он ровный голос. Был ли он пропущен через воколализатор или принадлежал человеку, определить было невозможно. Браналли попытался открыть глаза. Свет резанул по ним с безжалостностью приговора Императора.
— Святая Терра… — хрипло выдохнул он в пространство. Голоса мигом стихли, яркий свет заслонило нечто огромное, нависшее над инквизитором и растопырившее целое дерево разнообразных манипуляторов с зажатыми в них инъекторами, измерительными приборами, датчиками и разноцветными трубками.
— Всего лишь медицинский отсек вашего судна, инквизитор. Вы на «Сцилле Мантифике». Ваши люди не дали отправить вас на наш транспорт, что существенно снизило эффективность медицинской помощи апатекариев.
Крисом узнал голос знакомого магоса Гуори. Зрение постепенно фокусировалось на объектах, и теперь Браналли мог различить стоящих рядом Дафора и Валлею. Лицо женщины оставалось спокойным, и только едва уловимо меняющиеся микровыражения на нем говорили о том, что напряженность и тревога сменились радостью и расслабленностью.
— Жрец? — задал вопрос инквизитор.
— Уничтожен, — коротко ответил второй механикус, стоящий рядом с магосом. Браналли снова закрыл глаза. Он понимал, что вряд ли сражения на планете окончились. Скорее всего, где-то там отряды авангарда скитариев и их ржаволовчие продолжают гибнуть, отбивая у культистов Кхорна свои кузницы и фактории. Подкрепление в виде гвардейцев и прибывших Адептус Астартис тоже должны были уже развернуть позиции и закрепиться на стратегически важных точках и высотах. Строго говоря, эта операция вообще была и оставалась спорной. Инквизиция в лице Браналли заинтересовалась образовавшимися культами, но механикус тут же заявили о проведении зачисток своими силами. Сикарийцы не могли подтвердить или опровергнуть данные о наличие сразу двух культов на планете, и потому Браналли вызвался провести разведку своими силами, как уже имевший опыт работы со скитариями механикус.
— Время посещений окончено, — произнес Гуори. Вокруг инквизитора быстро замелькали манипуляторы подоспевшего сервитора-медикуса, снимающего показания жизнедеятельности. Магос и скитарий покинули палату Браналли. Дафор тоже вышел. Валлея продолжала стоять, словно прямой приказ покинуть бокс ее не касался.
—Кто меня спас? — спросил ее инквизитор, когда стайка апатекариев убралась восвояси, вколов снотворное и обезболивающее. Тело стало легким и почти не ощущалось.
— Хедир успел вовремя, — сказала женщина. — Это он выдернул вас, милорд, когда вы решили устроить показательное самосожжение над останками жреца Нургла.
— Разве он должен был оказаться там? — борясь со сном, промямлил инквизитор. Валлея хмыкнула.
— Он и на факторию по производству стекла идти не должен был, как и тащить за собой Дафора с Кирсаной. Да и остальное было, в сущности, не его дело. Но, как он объяснил магосу, протокол не был нарушен. Сначала альфа вычистил и закрепился на всех важных точках механикус, оставив в храмах и кузницах поблизости от зоны заражения охрану. Авангард и ржаволовчие сделали свою работу. Как выразился Хедир Про-01, его присутствие или отсутствие после выполнения задачи протокола не играло решающей роли для вопросов безопасности объектов механикус.
Браналли заулыбался.
— Все же, в нем слишком много от человека, — задумчиво сказал он. — И это пока что играет нам на руку. Но все может измениться.
Валлея пожала плечами, понимая, что инквизитор не видит ее жеста. Веки его как-то сами собой закрылись, и теперь Крисом говорил все тише и тише, постепенно проигрывая дозе успокоительных в крови.
— Пантеры нашли Йена, — донеслось до него. — Он пытался убеждать окопавшийся отряд гвардии, что он не нурглит. А потом он же убеждал их, что он не комиссар. Как вы можете понять, лорд инквизитор, в обоих случаях Зайну пришлось убеждать их, отстреливаясь с недосягаемой высоты.
Валлея продолжала говорить, но Браналли уже не мог ей ответить. Как не мог увидеть и того, что Валлея, дождавшись, когда он окончательно уснет, положила ладонь на его плечо, тем самым выражая все без слов.

02-11. 11.16

@темы: Творчество. Рассказы., Я и мои создания, Литература

---

У меня был целый день на то, чтобы тут оказалась очередная графомания по Вархаммеру.
Но я нашла кучку способов этого не делать. От жуткого недомогания до банального сна. Как говорится, мы работаем над этим.
Очередной виток приступа бездарности и мандража считаю начатым.

@темы: Один день из жизни, Эмоции, Литература

---

Марфыч прооперирован. Бродяжка ходит по дому, падает и снова куда-то лезет. Есть нельзя, пить нельзя, надо двигаться. Коша бродяжничает, я ее ловлю. Перебинтованная, несчастная моя киса.

@темы: Один день из жизни, Эмоции

---

Для себя

Мне бы пошло, наверное, вот это
Хотя я привыкла все трогать.

@темы: Размышления, Без объяснений, С миру по нитке

---

Теперь можно сказать, что тут происходило последние недели.
Рак щитовидки не подтвердился. Зато тиреотропный гормон - 10,2, при норме до 5.
Кому интересно, что происходит с человеком при нарушении функции щитовидной железы в моем случае можно посмотреть
И я испытала все это на себе. И пока я не дошла до хуй знает, кого, чтобы мне сделали анализ сейчас, а не через полгода, мне все твердили только о характере и психологии. Сижу, ржу до слез. Да, я никому не говорила, что у меня там подозревали. Зачем? Чтобы узнать, сколько у меня друзей, можнообойтись менее пугающими методами.
Зато точно узнала, кого у меня нет. Того, кто прежде всего начал спасать себя и защищать свои эмоции, свою зону комфорта. Хотя знал о моем диагнозе. Ну да, у меня-то только щитовидка, что в этом серьезного. Не БАР же, не рак мозга. И что мне теперь, подходить к каждому и объясняться? Здрасьте, меня зовут Лира, у меня бывает такое?
Одной лучше. А в окружении слегка двинутых мне вообще хорошо - у них бывают сдвиги, у меня бывают сдвиги. Они пьют таблетки, я до конца жизни их буду пить.

Эмоций мне не хватает, надо же. Даж прямо не знаю, с чего бы.

@темы: Хреновости, Эмоции, Чо за нахуй?

---

Уфф, теперь можно хоть высказаться нормально.
Мне всю ночь так хотелось высказаться! Так хотелось, что я даже забыла от переполняяющего меня негодования, что конкретно хотела отписать тут, чтобы оно меня не мучило.
Удовлетворюсь, пожалуй, запиской о том, с какой маниакальной радостью я стирала все файлы по соавторскому творчеству. По одному, выискивая их в папках и закладках. Это почти, как собственными руками убивать человека, наверное. Гребанный герой Хассель достал меня настолько же, насколько его создатель.
Это вообще не передаваемый кайф - вычищать с компа многолетние тексты и записки. Святая Терра! В задницу все эти отношения, творческие или личные!
На кой хрен мне вся эта пурга?Все эти психологические методы "давай сядем и успокоимся" доводят меня до бешенства.
Признание своей вины или неправоты можно подавать под разным соусом. Но для меня лично это всегда были действия. Ошибся - исправляй. Не тупи, не трать время на сбор советов доморощенных психологов или людей, самих еще не окончивших терапию. Но век наш сводит меня с ума своими ленными тенденциями.
Все, извинения с цветами, украшениями или виноватым видом у нас не в моде.
В моде долгие выяснения, чьи права ущемили, чей хвост прилип к косяку, кто там куда там...
Это просто пиздец!
Зато сразу видно, что человеку важнее отстоять свои эмоции, право на них и собственную непогрешимость, чем наладить контакт со мной.
Эгоцентристы и эгоисты, превозносящие свою персону выше всех остальных, не желающие покидать свою зону комфорта ради кого-то, совершенно не готовые к самостоятельной жизни. Все, что выбивается из придуманного ими мирка, относится к разряду травмирующих ситуаций.
Ебт! Мне страшно представить, как мы жили до всего этого. До открытия интернета, доступности статей по психологии, удобства связи с личными критиками и друзьями-психотерапевтами! Мы сидели в темноте, ели мамонтов, ходили в шкурах? Мы жили от одной венерической болезни до другой, не регистрировали браки, не обрабатывали термически пищу? Или все мы, увидев свет статей и опыта тех, кто чуть круче, ибо с дипломом психфака, прослезились, устыдились и понурились? Видимо, мы не размножались, не читали, не писали книг и не писали картин?
Отлично. Двадцать первый век уже избавил нас от любых обязанностей - мы никому ничего не должны. Не должны дарить цветы и конфеты девушкам, не должны варить борщи и стирать мужчинам, мы не должны работать и не должны размножаться. ОК, Гугл, частично я тоже в этом.
Теперь осталось дождаться, когда этот век избавит нас от того, чтобы мы должны были жить. О, да уже избавил! Во всяком случае, раз уж мы не должны никому и ничего, нас вряд ли должны останавливать наши родные, звери или обязательства. Не хочешь - не делай, вот лозунг современности. И на обязанности пофиг. К примеру, на обзательства, которые один человек берет за другого, а другой - за него. Раньше это назывались отношения и брак. Теперь это называется иначе, происходит в интернете и заметно только по статусу в соцсетях.
Почему? Потому, что все физическое - выход из зоны комфорта. И воттогда, когда живые рядом, уже нельзя тупо отмолчаться за акаунтом, нельзя спустить на тормозах свои косяки. Приходится искать деньги, валить в цветочный магазин или в салон красоты. Вообще приходится шевелить задницей, а не тыкать кнопки, как сейчас делаю я.
И меня это бесит. Бесит, когда на любые слова и действия тут же набегают умные люди, считающие своим долгом дать советы, ткнуть кучей литературы по теме и вообще успокоить автора, предложив ему не тратить свои нервы.
Я еще помню времена, когда не то что сотовых, домашние телефоны не у всех были. И вот тогда нервы тратились как-то разумнее. И ни разу я не видела паники в глазах людей, бегающих тут и там в поисках своих чад или пары.
Это я к тому, что не надо заменять время для действий временем для размышлений. Иначе будет как у меня: три года мытарств, ожиданий, пустых обещаний и вливания огромного количества финансов с моей стороны.
Да, я лох.

@темы: Один день из жизни, Хреновости, Эмоции, Размышления

---

Святая Терра!
Теперь можно дышать свободно - никто не будет срать в душу, искать нелепые оправдания и молчаливо смотреть с обиженным видом.

@темы: Один день из жизни, Эмоции, Без объяснений

---

Понятно, что всем кто-то нужен. Вопросы начинаются, когда не понимаешь, зачем ты кому-то нужен.
Есть люди, которым совершенно пофигу, зачем. Главное - нужен. Ты нужен, и точка. Они позволяют собой пользоваться, втягивать их в сомнительные мероприятия, юзать себя в хвост и в гриву.
А что делать тем, для кого понимание нужности сопряжено с конкретными маркерами? Слова, как тут многие убеждались, вообще к делу не пришьешь. Их не докажешь, их смысл у каждого свой. Ходить и фантазировать о своей великой роли в жизни других чревато сдвигом по фазе. Так можно и в совершенно непробиваемого идиота превратиться, уверенного в собственном превосходстве настолько, шо пиздец.
Если разбираться, придем к простому выводу: мы все работаем. На семью, оправдывая их надежды и чаяния. На любовников, расплачиваясь с ними за подарки и внимание. На супругов, выполняя те или иные роли. На себя самих, добиваясь цели и поднимая себе самооценку.
А когда ты ни тот, ни другой, ни третий, у тебя даже нет списка обязанностей. Ты вроде и по ТК устроен, а что конкретно входит в твои обязанности, инструкции нет.
Женился - обеспечивай, следии защищай. Подружился - будь рядом, терпи, делай скидки до определенного момента. Родился - пиздец тебе, грешник. Но это уже стеб, звиняйте, хлопцы.
А когда ты живешь ни женой, ни подругой, ни бизнес-партнером, ты даже представить не можешь, что ты терпеть должен, а где надо послать нахуй.
Кому-то везет, и опция понимания, зачем и кому ты сдался, у них встроена сразу. А кто-то, как я, ни два, ни полтора.

@темы: Кто все эти люди?, Душевный чердак, Размышления

---

В другой жизниобязательно буду не такой дурой, и вместо тяготы к внутреннему миру предпочту внешний. Буду кидаться объявами с поиском на одну ночь, писать горячие сцены и никогда в жизни не буду пытаться понять людей.
Хорошо людям: пришли, ткнули на фотку, провели время, разбежались. Уже кругами хожу возле этих объявлений, но себя не переделать.То возраст мне не тот, то слешем я не увлекаюсь, то еще какой моральный заскок вылезает.
Но самая главная причина - я столько лет напарывалась на исключительных в своей болезности людей, что откровенно их стала бояться. Притягиваю я исключительно каких-то извращенцев, которым лишь бы сунуть куда-то свои пальцы. Или настолько моральных и одухотворенных, что так и вижу, как они порнуху смотрят одним глазом, кривясь и оттопырив пальчик. А, есть еще такие, ни бе, ни ме, этим вечно что-то надо, но прямо они никогда не скажут.
Буду, пожалуй, со всем соглашаться и на все соглашаться. Куда-нибудь дорожка да выведет

@темы: Кто все эти люди?, Размышления, Чо за нахуй?

---

Скоро я уеду в санаторий, где я буду делать три вещи: постоянно искать интернет, есть и бегать от корпуса к корпусу на процедуры. Учитывая, что как-то не лето, бегать я буду быстро.
Радуюсь, что у меня есть, что дописывать, ибо если я ненайду связи, кроме какой-нить обции на Билайне, чтобы мне звонили долго и недорого, я буду проводить тоскливые и унылые вечера за писаниной, пока рядом орет телек или храпит маман.
Поняла, что мне откровенно плевать на любые бытовые мелочи, если есть рядом кто-то, кто помогает с ними справиться. Раньше я бы паниковала, представляя ужасные картины будущего.
Теперь жду НГ, надеюсь оторваться так, чтобы потом мне Ютюб рассказывал, как я провел праздники.
Сегодня была скитарием, стреляющим в ходячих мертвецов Нургла. Пора ехать в Амстердам - ничо нового я уже там не увижу, буду посещать музеи и выставки.

@темы: Один день из жизни, Размышления, Сны

---

Блин, как же я не люблю психов. Не тех, кто там справки имеет, а таких, психов вот, которые свои психи повсюду брызгают.
Не успеешь зайти к такому человеку в контакт, как тут же тебя обзовут дурой, положат порцию мата и еще скажут чот вроде "Если ты такой псих, я при чем?"
Охуеть, млядь! Да я ничо еще не сделала, только зашла. Поздоровалась, попросила чот объяснить на картинке, начала рассказ, какую конкретно вещь ищу и показала, чо нашла.
Или с утра по дому гуляет ветер ора и матюков - кто-то встал не с той ноги, у человека жизнь уже не задалась, еще с ночи. И я псих? 0_0
И не надо мне про всякие там диагнозы. Если характер говно, никакие справки его не оправдают.
С условно нормальными людьми тоже верно. Если человек дебила кусок, он может хоть усраться, доказывая мне свою нормальность и логичность, я вряд ли поверю.
И каждый раз, каждый раз в такие дни у меня только два впечатления: говно оно хот со справкой, хоть без, все равно воняет, и ощущение удара по морде после слов приветствия.

@темы: Один день из жизни, Хреновости, Кто все эти люди?, Размышления, Чо за нахуй?

---

Есть вещи, в которых я разбираюсь довольно неплохо. Не так чтобы быть профи, но и далеко не профан.
Вино, блюда из разной кухни, от африканских супов на кокосовом молоке до морского коктейля под грейпфрутовым соусом.
И как же мне бывает странно видеть людей, запивающих пиросмани дешевой водкой...
Не, я не гурман, но реально предпочитаю хорошие вина. Не всегда дорогие, но именно хорошие. Пиросмани одно из них.
В общем, я внезапно поняла, что имею достаточно опыта и таланта, чтобы впечатлить даже зарубежных критиков, как говорится.
Жалко, что некому это все заценить. Без своего особого мнения, конечно.
А то как бывает - если в ресторане подали салатик из говна и палок, то это круто. А если полдня угрохал на кухне на гуся под НГ, то "вот чот не так". И не объяснить же, что оно не так потому, что гусь - штука специфическая, не для всех вкусная даже.
Да, пью я редко, почти никогда. Зато какой кайф от классного вина!

@темы: Один день из жизни, Эмоции