И это была правда...

[Александрийская Рулетка]

Этот маленький рассказик родился из ниоткуда, когда я поняла,что некоторые люди преследуются мной только для того, чтобы переубедить их в том, что они считали правдой. Однажды я подумала о том, что есть люди, читающие мои рассказы на proza.ru Наверняка некоторые из них поклонники моего творчества, некоторые - нет. Но самое интресное в том, что я писала с тайной надеждой, что однажды мне придет на почту письмо от человека, который скажет мне, что хотел бы увидеть меня в жизни. мне всегда было интересно посмотреть на писателей в жизни. кто они и откуда, что едят, где обедают, как им приходят их сюжеты, и возможно ли, что целый роман может родиться из одной картины на улице?
моя надежда пока не сбылась. возможно, в этом виновата моя небрежность, возможно виноват мир, который стал слишком жесток к одухотвореным личностям, заставив их отсиживаться по домам, без надежды на общение с похожими людьми, с верой в заведомый провал идеи о попытке списаться.
но я так же поняла и то, что иногда сужу людей по первому впечатлению о них. несколько раз я даже думала, что ошибаюсь, но жизнь доказывала мне обратное. к тому же, этот рассказ посвящается моей личной потее веры, кризису доверия к богу и соплеменникам.
а вообще, судите сами, что там и как.

И это была правда…

Музыка была громкой. Никогда бы не подумал, что этнические этюды могут так звучать. Было в них что-то знакомое, до боли, до слёз… Да, слёзы… Как давно я не видел своих слёз, давил их, гнал прочь, чтобы они не мешали мне жить, не выдавали человеческой природы. Когда-то давно некто сказал мне, что слёзы это слабость. Я поверил ему. Мне некому было больше доверять.
А потом я увидел, как этот человек плачет. Тихо и беззвучно. Я спросил его:
— Как же так? Ты говорил мне, что слёзы — слабость, а теперь сам плачешь.
Он ответил мне:
— Иногда боль так сильна, что тебе уже всё равно слабый ты или сильный. Когда ты теряешь всё и всех, ты понимаешь, что был недостаточно силён, чтобы это спасти. А раз ты слаб, значит можно и заплакать…
Этого человека давно уже нет в моей жизни. Я не знаю, что с ним стало. Наши пути разошлись, но я не плакал. Когда умирали люди на моих глазах, я не плакал. Когда я сам убивал, я не плакал. Когда я терял всё, я не плакал. И даже когда мне кричали в спину, что я бессердечен, что я жесток, когда мне плевали в лицо, когда стая недорослей выбивала из меня душу за никчёмные гроши, я не плакал.
И тогда мне стало интересно, что должно произойти со мной, чтобы я вновь увидел свои слёзы.
Кто-то зашёл в комнату, где я сидел один, и выключил свет. Музыка словно стала объёмной, перед глазами поплыли какие-то картинки из прошлого. Или из прошлой жизни? Я давно разучился их различать. Я закрыл глаза, но картинки никуда не делись. Они лишь стали более чёткими.
А потом я услышал голос внутри себя. Сначала неразборчивый, а потом всё более и более четкий. Он смешивался со звуками музыки, словно вплетаясь в мотив песен.
— Ты потерял, — шептал голос, — ты потерял её…
Я почувствовал, как в душу начинает закрадываться паника.
— Ты потерял её…
Я понимал, что помимо своей воли я стараюсь понять, что или кого я потерял.
— Ты потерял… — голос становился всё громче и громче.
— Что?! — крикнул я. — Что я потерял?! Скажи мне! Что я потерял, если у меня никогда ничего не было, даже креста? Что я мог потерять?!
— Ты потерял ёё, — ласково шепнул голос и исчез.

Это была хорошая весна. Оттепель не стала задерживаться, она принесла с собой капели, ручейки и свежую, живую траву. Люди переоделись в лёгкие плащи, куртки и кофты. По ночам теперь шёл дождь, а не снег. На лавочках стала собираться молодёжь, а природа, пробудившись от долгой зимы, принялась жить заново.
Я смотрел на улицу из открытого окна, слушая звуки города, вдыхая непередаваемый, неповторимый аромат жизни после смерти.
На кухню, где я стоял, вошли несколько человек. Они о чём-то весело переговаривались и смеялись. Мельком взглянув на них, я, в который раз за этот вечер, подумал о том, зачем я сюда приехал. Кажется, кто-то из этих людей считал меня своим другом и потому пригласил на вечеринку в честь какого-то события. Не знаю, каким я был ему другом, если никогда и ничего для него не делал, да и сам не просил о помощи. Но раз пригласили, значит надо прийти. Отказавшегося от приглашения второй раз не позовут. А жизнь в одиночестве — не самый лучший итог. Если не самый худший.
Я уже хотел, было, выйти вон, чтобы не мешать людям веселиться своей кислой миной, как вдруг от компании вошедших людей отделилась девушка, которая подошла ко мне и спросила:
— Тебя зовут Фрейзер? Я много слышала о тебе.
— Не может быть, — иронично сказал я. — И что обо мне говорят в миру?
— То, что ты когда-то разгуливал по улицам в рясе или сутане. Говорят, что ты никогда не плачешь, что ты очень силён, что ничего не боишься.
— Да? — притворно удивившись, вскинул я бровь. — Подели эти слухи надвое, а от оставшейся половины выбрось ещё половину преувеличений, — я усмехнулся, происходящее начинало откровенно меня забавлять.
Девушка долго смотрела мне в глаза, но, не увидев там ничего, кроме холода и блеска стали, отвернулась, спрятав лицо в длинных медных волосах.
— Знаешь, — сказала она тихо, — терять легко… А вот находить — сложно. Если ты и дальше будешь жить сам с собой, то останешься один. В любом времени и пространстве. Нигде не лучше и не хуже, чем здесь. Важно лишь то, с кем ты, а не то, где ты. Не позволяй себе потерять последнее: тех, кому ты ещё хоть как-то интересен.
Она вышла вон, а за ней и все остальные. Они не слышали нашего диалога, но предпочли оставить меня одного. А слова незнакомки горели на моих щеках, словно следы от ударов плетью.
Я взял свой плащ и тихо вышел в ночь. Оставаться там дальше решительно не хотелось. Впервые в жизни я не нашёл, что ответить человеку, имени которого я даже не знал.
А через некоторое время я понял, что ищу глазами в толпе девушку, похожую на ту, которую встретил в тот раз. Я искал её, чтобы сказать своё последнее слово, чтобы оспорить её слова, чтобы доказать ей — она не права. Я искал её и не находил. Это раздражало меня, сводило с ума. Я миллионы раз прокручивал в голове фразы, которые скажу ей при встрече. А встретить её я так и не мог.
Десятки раз я звонил тому самому другу, у которого был в тот вечер. Он говорил мне, что не помнит такой девушки, что она пришла с кем-то из его знакомых, а его телефона у него нет. Я обошёл и обзвонил многих людей. И сам не заметил, как у меня появилось большое количество знакомых, которые были рады меня слышать. Они звали меня к себе домой, приглашали вместе прогуляться. Некоторым действительно было интересно то, что внутри меня. Кто-то из них действительно был готов бескорыстно оказать мне помощь. Кто-то даже любил меня. По-своему, конечно.
А я не позволял себе любить их. Вернее, думал, что не позволяю.
С течением времени люди уходили из моей жизни. Кто-то умирал, кто-то женился, кто-то просто уезжал. Я старался не вспоминать о том времени, когда они были рядом. Рядом с тем, кто не хотел этого.
Я терял то, что не хотел приобретать. Мне было больно, но я не верил в эту боль. А перед глазами всё ещё иногда стоял облик той, с которой всё началось. Это не было любовью, не было желанием. Это было жаждой, жаждой доказать свою правоту, услышать в ответ, что я прав, а она ошибалась. Я хотел «сделать» её за то, что она посмела судить меня, ничего не зная обо мне.
Через полтора года, осенью меня пригласили на день рожденья к какой-то девушке, которую я даже не знал.
— Она классная девчонка! — увлечённо расписывал её прелести мой товарищ. — Вот увидишь, она тебе понравится! Я сам как-то пытался с ней что-то такое завернуть, но она странная, на тебя похожа, у меня ничего не вышло.
— Дурак ты, — огрызнулся я. — Мне не это нужно, к тому же, я её и не знаю даже.
— Сам ты придурок, — обиделся мой спутник. — Придумал себе идеал и не хочешь жизнью наслаждаться. А знаешь, какие она рассказы пишет? О таких чудесах, что тебе и не снились. «Веру» не читал? Или «Первый»? Это она написала.
— Да? — я искренне удивился. — Читал, мне понравилось.
Дальше мы шли молча, а я думал о том, что те самые чудеса, о которых писала незнакомая мне девушка, я видел сам. Да и она, похоже, видела. Иначе не писала бы… так.
Когда я подошёл к двери, за которой слышались звуки этники и веселья, что-то странное кольнуло меня внутри. Но подумать об этом я не успел. Мой товарищ нажал кнопку звонка, и дверь открылась.
На пороге стояла милая девушка с длинными медными волосами. Она смотрела мне в глаза и улыбалась. Она не помнила меня….

Целый вечер я ходил по большой квартире в ожидании того, что хозяйка подойдёт ко мне и скажет, что вспомнила мои глаза, но она их не вспоминала. Тогда я пошёл в дальнюю комнату, включил себе музыку и стал просто сидеть, обдумывая свою жизнь. Что-то странное и незнакомое шевелилось внутри меня. Я так давно не плакал. Я видел смерть, я видел жизнь, я видел вечность и время. Я знал многие тайны, но старый завет давно пропавшего из моей жизни человека не давал мне возможности осознать, что такое слёзы.
Музыка становилась объёмной, кто-то зашёл в комнату и, не заметив меня, выключил свет. Так было даже лучше. Я закрыл глаза и незнакомый голос шепнул мне:
— Ты потерял её…
— Что я потерял?! — в отчаянии вскричал я, зная, что меня никто не услышит. — Что я потерял?!
— Ты потерял её, — голос стал ласковым и нежным, словно со мной говорила мать.
— Да что же я потерял? — задал я вопрос пустоте, по-детски так задал, словно из последних сил.
— Веру, — ответил мне голос. И я понял, что это мой собственный голос. Я сам ответил на свой вопрос. По щекам покатились какие-то капли. Они были солёные и тёплые. Я заплакал.
Музыка звучала громко, разрывая меня изнутри, она давила мою душу или выпускала её, я не понимал этого. Каждый аккорд, каждый звук терзал меня, я закричал, ненавидя поганую солёную жидкость, катящуюся по щекам. Мне хотелось что-то сломать, разбить, истерзать свои руки до крови. Лишь бы всё это прекратилось
В какой-то момент я понял, что лежу на полу, раскинув в стороны руки, а внутри меня растёт пустота.
«Когда боль так сильна, что ты не можешь её скрыть…» — вспомнил я слова своего друга.
— А когда она невыносима, ты кричишь, — сказал я вслух. — Теперь я понял, почему ты тогда плакал беззвучно.
— Фрейзер? — кто-то окликнул меня сквозь шум музыки. Я дотянулся рукой до тюнера и убавил звук, чтобы можно было разговаривать.
— Я здесь, — тихо ответил я.
— Я сегодня целый вечер думала, — сказал вошедшая в комнату девушка. — Я ведь тебя знаю. Мы встречались тогда…
— Да? — перебил я её. — А что ты ещё обо мне знаешь?
— То, что ты не плачешь…
— Это ложь, — просто сказал я, сам удивившись своим словам.
— Я знаю, — ласково ответила незнакомка.
— Я искал тебя, чтобы доказать то, во что сам уже не верю. Я читал твои рассказы, только не знал, что их писала ты. Я потерял веру, с которой жил всю жизнь.
— Это плохо?
— Это иначе, — невесело усмехнулся я.
Девушка осторожно легла рядом со мной на пол, положив мне голову на руку. Я ощутил её тепло, её запах, такой приятный и знакомый. Мне не хотелось, чтобы она уходила.
— Что ты читал из моих рассказов? — спросила она.
— Всё, — просто ответил я. И это была правда.
— Знаешь, я была немного неправа, что позволила себе тогда тебя судить. Ты ведь мне совсем незнаком...
— Знаком, — кивнул я. — Ты писала истории, которые я видел сам, или в которых я повёл бы себя также, — я чувствовал, как она улыбается. Мне было это приятно. И это была правда.
— Наверное, каждый человек должен что-то потерять, чтобы что-то найти. Даже если это — вера.
— Нет, веру нельзя терять, — ответил я. — Просто нужно принимать её такой, какой она становится. Нужно уметь вовремя прислушиваться к словам незнакомого человека, чтобы твоя вера не стала самоуверенностью, — я повернул голову и посмотрел ей в глаза. — Ты научила меня этому. — И это была правда.
Эммина.
11.10.06.
2:04

@настроение: сонное

@темы: Творчество. Рассказы.