Голос в вашей голове.
читать дальшеАнатомия аврала.
МОЯ ДОЧЬ — ЭТО ПСИХ.
Она села на стул и сказала ей:
— Мама, я тебе расскажу свои сны,
Я так долго правду скрывала,
Но теперь не могу — ты прости.
Говорила ей дочь о мирах и о странах,
Что лежат далеко от привычной земли
И о людях печальных, о боях и о ранах,
О событиях прошлых, о давней любви.
Говорила она очень долго, устало,
Опуская глаза от затянутой лжи,
Что жила в её доме уютном и старом,
Где ей все говорили: «Я пойму, расскажи!»
Мама слушала дочь и кивала в согласье,
И смотрела сквозь слёзы на чадо своё,
Говорила о том, что молчать ей не стоило,
Что она, как мать, понимает её...
А как утро настало и ночь пролетела,
В кресле спящую дочь покинула мать,
Дочь, чьи волосы редко белели
Не от жизни не долгой, а от красочных снов.
И ушла её мать, опустив в карман руку,
Где лежала бумажка в несколько цифр,
Вытерла слёзы, набрала простой номер
И тихо сказала:
— Приезжайте скорее, моя дочь — это псих...
ПРОЛОГ.
Вы никогда не видели, как бьются ёлочные игрушки? Это ни на что не похожее зрелище: они всегда разбиваются так, словно только ради этого и существовали. У них не бывает тупых краёв, они всегда остры, как бритва. Этакие резкие мазки на ярком стекле, всегда с какими-то неимоверными закрутами. Вот идёт линия облома, а потом резко уходит вверх или в сторону, а потом вниз и в бок, оставляя тонкий край стекла.
Кажется, только ёлочные игрушки и добились совершенства в том, как сделать свою смерть воистину прекрасной. А если вспомнить старое поверие о том, что подобные вещи только к счастью и происходят, то тут уж и погрустить-то, казалось, не о чем...
Неправда!
Да, конечно, в следующий праздник никто и не вспомнит, как выглядели хрупкие украшения, закончившие свою жизнь ещё в прошлый раз, никто не пожалеет о том, что их нет. Купят новые игрушки и они займут место старых. Обновки будут куда более красочнее, нежели их предшественники: на тонком стекле станут красоваться современные картинки, вроде разводов, сплошь усыпанные блёстками, а фон игрушки будет каким-нибудь красным или жёлтым...
Да-да, наверное, всё происходящее к лучшему, и не хочется спорить на эту тему ни с кем, как, впрочем, и спорить вообще.
Мир и согласие всем людям.
Итак, новенькие украшения блистают на ветвях праздничного дерева, ослепляя своей модерновой красотой, заняв место прошлых жителей старых коробок, в которых стеклянные короли и королевы дожидаются своего часа на протяжении всего года. Ёлка светится огнями, гости празднуют, а игрушки хвалятся друг другу напыщенной красотой и искустностью орнамента. «Посмотрите, какие у меня блестящие узоры! А я вся так и свечусь от фосфора! А моё стекло тоньше всех...».
А о старых, разбившихся на чьё-то там счастье стеклянных шариках все и забыли. К чему, в самом деле, поминать прошлое? Нужно смотреть в будущее...
Только не у всех людей так... У некоторых из головы никогда не уходит звон разметавшегося по полу стекла, которое мелкими и крупными осколками усеяло всё на своём пути. Словно сказав: «Пусть же хоть кто-то в этот, столь неудачный для меня день будет счастлив! Пусть моя смерть принесёт радость!»
Миг — и всё... Больше ничего нет. Только один миг, в который слышится задорный треск и звон тонкого, хрупкого, словно душа, стекла....
Никто не вспомнит ни об их жизни, ни о смерти, ни о том, когда и как они появились в доме, ни о том, сколько радости принесло их рождение ещё в руках умелого мастера, а потом и руках тех, кто повесил новую игрушку на зелёную ветку дерева...
Так и с людьми.
Мы забываем о них не быстрее и не медленнее, чем о тонком стекле, хотя и тот и другой звон жизни и смерти настолько похожи друг на друга, что, бывает, и не отличишь одного от другого.
Смерть-то у всех одна, какая бы ни была жизнь.
Ну, да ладно!
Как говорится, «на счастье!»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Бытовая суета.
Его утро началось рано, в восемь часов. Можно, конечно, сказать, что и есть самое время, чтобы начать новый день, но тут есть небольшие оговорки. Во-первых, за окнами стояла зима и в такой час, когда ещё было совсем темно, вылезать из теплой пастели совсем уж не хотелось, во-вторых, стоило учесть тот факт, что спать он лёг только в четыре с хвостиком. Собственно, и это обстоятельство можно оспорить. Мол, и за такое время возможно хоть как-то пополнить силы организма, к тому же он был молодой, а это, якобы, является плюсом. Но впереди предстоял долгий день и бессонная ночь, а там, возможно, и ещё один день с такой же ночью.
Итого, трое суток...
Молодой человек лениво потянулся в постели и резко встал. До звонка будильника оставалось две минуты. И зачем он каждый раз его заводил? Всё равно вставал за несколько минут до противного сигнала.
Все, все звонки любых будильников противные. Только потому, что это — будильники.
Вскоре должен был позвонить друг, с которым их куда-то там звали. Вспомнить бы ещё, куда? Вопрос на миллион...
Его имя было Вест, а того человека, чей звонок ожидался в ближайшее время — Грей. Первый курил одноименные сигареты, а второй просто любил серый цвет. Их истинные имена давно уже стали утерянными для общества, никто из знакомых и друзей не помнил, с чего всё началось, но менять привычный уклад жизни не хотелось никому.
Итак, он встал, выключил будильник, пока тот не перебудил весь дом и пошел на кухню, не зажигая нигде света. Такая привычка создавала максимум удобств для не проснувшихся глаз, к тому же, была просто приятной отличительной чертой характера. Ещё Вест не разговаривал по утрам. Не от плохого настроения, хотя и оно играло свою роль, так как проснуться в хорошем расположении духа для него было большой редкостью.
Утром Вест разговаривать просто не мог. Не мог — и всё тут! Ну не ворочался у него язык, причём, этот факт вовсе не зависел ни от того, когда он проснулся, ни от того, сколько он проспал. Для издания им первого членораздельного звука молодому человеку требовалась изрядная порция крепкого кофе и сигарета, а иначе голос был похож на скрежет двух железных пластин, а слова приобретали совершенно иной смысл, нежели он того хотел.
В холодильнике царила почти девственная пустота. «Интересно, — подумал Вест. — Может, сегодня и не тридцать первое декабря? Салатик бы хоть какой сделали!» Он закрыл дверцу холодильника, прихватив оттуда маленькую баночку красной икры. «Ничего, сегодня уже можно её есть», — злорадно подумал он, ища черный хлеб. Ему повезло лишь в том, что хлеб вообще был, хоть и белый.
Электрический чайник вскипел быстро и Вест почти залпом выпил первую чашку кофе, не побоясь обжечься о горячую жидкость.
— Теперь хоть разговаривать могу, пусть даже сам с собой, — произнес он слегка мертвенным голосом. — Надо всё-таки разобраться со странностями этого дома...
Он включил свет, ни на мгновение не закрывая глаз. Внезапного света после темноты он не боялся. Эта странная особенность пришла как-то сама собой, так и оставшись с ним жить.
В противном желтом свечении электрической лампочки Вест нашел прилепленную магнитом на холодильник записку от родителей: «Сегодня работаем, хоть и неполный день. Если не трудно приготовь каких-нибудь салатов с курицей, мясом и грибами. Мы всё купили, кроме хлеба и минеральной воды. Сходи за ними в магазин.»
— Так вот, где мои салатики,. — разочарованно и немного зло выдохнул молодой человек. — Как готовить, так я, а как запомнить высказанное предупреждение о моём трехдневном отсутствии на все праздники, так мимо ушей. Конечно, мне всего-то надо быть к десяти бог знает, у кого и зачем. Я всего-то опоздаю, будто баба какая!
Последняя мысль окончательно вывела Веста из себя, и он со злостью грохнул чайником о подставку, наливая себе вторую чашку кофе.
Нет, никаких специализированных учреждений по технике приготовления пищи он не оканчивал, ни он, ни Грей, но готовили они хорошо, ничего не скажешь. Вот и эксплуатировали их, бывало, все, кому не лень. Едва Вест узнал о том, что их с Греем куда-то приглашают, да ещё и за город, то понял — этот случай исключением не станет. А здесь ещё и сюрприз от «родных и близких».
И это в восемь утра! Хоть бы накануне предупредили, может, он и спать бы лёг пораньше, прервав работу за компьютером. Правда, через несколько минут мучительных попыток уснуть он бы всё равно встал и всё закончил, но попытка есть попытка.
Такова была его натура, доводить начатое до конца, даже если это «начатое» разбито на маленькие ступени, пока не закончишь отведённую часть — никакого сна! А уж как именно ты этого добьешься — дело твоё.
Откупорив банку с икрой, прихватив чашку с кофе и хлеб, Вест направился в комнату, где включил первую попавшуюся программу новостей и принялся поглощать нерожденных детёнышей рыб, зачерпывая их маленькими кусочками чёрствого хлеба и слушая краем уха события в мире.
Вскоре раздался звонок телефона. Вест на минуту отвлёкся от поглощения икринок и быстро объяснил другу на другом конце провода, по каким обстоятельствам он опоздает и когда примерно ожидается его появление у народа. Затем, выключив телевизор и включив себе тяжёлую музыку, он отправился в душ.
Проходя мимо открытой двери в большую комнату, где обитали его родители, он мельком глянул на обстановку в ней и закрыл дверь. Оттуда просто веяло нависающими со всех сторон вещами. Вест никогда не понимал маниакальной страсти его матери накрывать все поверхности клеёнчатыми скатёрочками и расставлять-разешивать повсюду статуэточки, картины, фигурки и прочую атрибутику детства. На кухне, например, уже с трудом можно было различить светлые обои на стенах от пестрящих со всех сторон произведений искусства.
— Маньячка, — огрызнулся он в сторону отсутствующей матери и скрылся в ванной, где с удовольствием погрузился под горячую воду, подёргиваясь под грубые рифы хард-рока, звучащего из комнаты.
Под душем он думал о том, что, наверное, странно было бы смотреть на человека, завтракающего красной икрой просто потому, что больше ничего нет. От бедности, так сказать, а потом врубающего старую-престарую коллекцию тяжелого рока на новеньком музыкальном центре... А если втиснуть куда-нибудь между приличный компьютер, то получается и вовсе некрасиво.
Вест вышел из ванной, не потрудившись одеть даже полотенца на бёдра, он раскрыл шторы во всём доме, с удовольствием отметив, что темнота начинает уходить.
— Салат вам? — мстительно улыбнулся Вест, разговаривая с пустотой. — Рыбным обойдётесь...
* * *
Продукты на почти что чисто мужскую компанию закупали несколько девушек, что и должны были бы париться на кухне за приготовлением блюд, но Вест, почему-то, так не считал. Уж больно вид у них был не внушающий доверия: у одной длинные ногти, выкрашенные тёмным лаком, вторая имела идиотскую привычку говорить: «Типа, бля, всё в порядке, по-любому», а третья вообще смотрела на всех сумасшедшими глазами обкуренного человека. Были и еще несколько представительниц слабого пола — тихие девственницы, о которых вспоминаешь не раньше, чем о них запинаешься.
— Всё купили? — спросил Вест, едва выйдя из перехода у встречавшего его Грея.
— У неё спроси, — кивнул тот в сторону светловолосой, явно крашеной, девушки.
— Привет, Вика, всё купили? — вопросил её молодой человек, обратив внимание на то, её коротенькая курточка сорок первого размера заканчивается почти там же, где и начинается.
«Меня, что ли, пришла соблазнять?» — потешил он себя мысленной надеждой.
— Ну мы, короче, спиртное купили, батон колбасы там, мясо какое-то... Осталось что-то на салаты взять. — промямлила девушка, словно всё то спиртное, что они купили, она уже успела попробовать на вкус.
— И тут салаты, — пришёл в тихий ужал Вест. — Это просто рок какой-то!
— Что-что? — не расслышал Грей.
— Ничего, просто судьба. — быстро закрутил тему разговора в другую сторону его друг. — Пойдём в магазин, может ещё чего и успеем...
— А что, можно не успеть? Да по-любому всё будет нормально, сейчас мы с девчонками всё порежем, потом до дачи и нормально... Правда, мне надо домой заскочить ненадолго, встретимся на платформе...
Вест и Грей посмотрели на Вику, как на неизлечимо больную... которые это, интересно, девочки там всё резать будут? Из всех, кто мог прийти на ум Весту, достойных кандидаток не нашлось. Может, кто-то новенький появился? Свежее мясцо...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Праздник каждый день.
Третий день безумия, когда уже привыкаешь слышать свой голос со стороны и видеть своё тело откуда-то сбоку, начался так же, как и два предыдущих: с поиска воды. Обычной. Негазированной воды, которую можно будет залить в чайник и вскипятить, чтобы после заварить себе кофе.
Вест сидел на кривом стуле посреди «комнаты трупов» и медленно раскачивался взад-вперёд, тупо глядя в проеденную жуками деревянную стену.
— И ведь знал же, куда едешь, — изредка говорил он сам себе, напоминая, тем самым, что ещё способен говорить.
Первый день был суетливым только потому, что он и был праздничным. Всем было положено суетиться, что они и делали.
Продукты купили по минимуму для максимума. На столе красовались четыре салата, мясо с картошкой и скромная тарелочка с сыром и какой-то там колбасой и копчёной говядиной... Спиртного было не в пример больше — что и сказать, Вика об этом позаботилась. На взгляд Веста она вообще была слегка «дивная» девушка. Постоянно пьющая слабоалкогольные и не очень напитки, курящая по две сигареты подряд и вечно в каких-то своих проблемах.
Ну да ладно. Не его это дело...
Первый день на даче прошёл не столь уж и примечательно. Всё по сценарию: тосты, еда, тосты, тосты, тосты и спать, где упал. Ничего, что накануне ему пришлось поспать только три с половиной часа, потом тащиться бог знает, куда, да ещё и с сумками — это мелочи, всё-таки он был нормальным мужиком. Так что, не поспать и следующую ночь — это не столь и напряжно.
Кухни они с Греем избежали, а точнее. Их оттуда просто вежливо попросили выйти. Там орудовали какие-то две новые девушки. Ничего особенного. С виду они были сёстрами: обе светловолосые, но не крашенные, обе в темных штанах и кофтах.
Весту запомнилось только несколько интересных фактов, как то, девушки были достаточно общительны, но не навязчивы, хорошо ориентировались на кухне, где, к слову сказать, температура была не выше, чем на улице, не боялись опускать руки в ледяную воду и возиться ими в потрохах куриц, не смотря на собственные ногти, которые обычно боятся сломать все женщины. У обеих были грустные глаза, а руки, на сколько можно было разглядеть в полумраке, пестрели сетками вен.
Они тоже не спали на протяжении всей тусовки, постоянно носясь туда-сюда и стараясь не отходить далеко от стоящих на огне кастрюль.
На второй день история повторилась. Проснувшимся «трупам» захотелось есть, пить и курить. Еда и сигареты кончались, но на это обстоятельство внимания никто не обратил, кроме тех самых девушек. Вест стал курить реже, а маленькую баночку с кофе, прихваченную лично им, старался не оставлять на виду, но и прятать подальше ото всех не хотел — кому надо, те и так попросят.
Под вечер стали завязываться призрачные разговоры о жизни...
— О! — произнесла одна из приглашённых кем-то девушек, чьё имя было, кажется, Оля. — У меня произошёл такой аврал на работе, что и представить себе трудно!
— Рассказывай! — тут же потребовала Вика, потягивая пиво.
— Ой, там всё так плохо, что аж напиться хочется...
— Так, а для чего мы здесь собрались? — высказал «умную» мысль один из присутствующих джентльменов.
Вест поморщился от такого определения, но промолчал, увидев в глазах Грея то же отношение к происходящему. Пусть всё идёт так, как идёт. К чёрту! Надоело ему думать за всех, пора бы и самим начать. Это по молодости он пытался высказывать окружающим теории жизни, стараясь призвать их к общему знаменателю, а сейчас надоело.
Люди созданы для того, чтобы учиться, только вот, почему-то, не жизни. И Вест, и Грей давно поняли все тяготы человечества и отошли от них, потому со стороны они выглядели слегка странноватыми, вроде аскетов или монахов, к ногам которых всё сыпались и сыпались золотые горы, но им так и суждено было лежать под ногами друзей, ожидая, пока их перешагнут.
— Так что там у тебя случилось-то такого катастрофического? — опять вопросила Вика Олю.
— Жизнь — дерьмо! — слегка пьяноватым голосом философски глядя вперёд, произнесла та. — На работе полный завал, погулять по барам не с кем, сюда приехала с последней сотней в кармане... Как дальше жить — не знаю...
— Да, это серьёзно, — сочувственно покивал ей тот же молодой человек, что и предлагал минуту назад напиться. — У меня, вот, тоже всё плохо. Девушка со мной сюда не поехала...
— Да ладно вам, ребята! — махнула на них рукой Вика. — Надо забыть прошлое, Новый год же. У меня недавно телефон украли, а я и забыла почти...
Вест моментально вспомнил не присутствующую в сей момент при этом разговоре девушку с неизвестным, или просто хорошо забытым им именем, которой постоянно, на протяжении вот уже двух дней кто-то беспрерывно звонил. Особенно это начинало раздражать, когда сигналы мобильного телефона просачивались между легко и тихо перебираемых струн гитары, которая очень здорово заменяла надоедливую музыку. Вся музыка надоедает, не живая она... Никакой диск не сравниться с раздолбанной старой акустикой
— Ребята, надо бы до магазина пройтись, — сказал вдруг Грей и все присутствующие посмотрели на него, как на прокаженного.
— Зачем? — не поняли они, взглянув на бутылки пива в руках.
— За сигаретами, чаем и едой, — терпеливо объяснил молодой человек.
Компания для похода за покупками собралась не сразу...
* * *
— То есть, как это они сигарет не принесли? — подняла на Веста красные от недосыпу глаза одна из тех двух девушек, что провели почти всё свое время на кухне-веранде. — А что же они тогда купили? — изумилась она.
— Мелочи какие-то, вроде мандарин, сметаны там.... Я и сам не понял.
Грей сидел на стуле в углу полутёмной комнаты наверху, куда вела крутая лестница из мелких и частых ступеней, что по наклону раза в два переплюнула бы эскалатор в метро. Вест стоял и курил в открытое окно. Сигареты медленно, но неуклонно кончались.
— Ладно, — сказала её сестра, — пора ужин готовить...
Обе девушки исчезли внизу.
— Ну и как тебе обстановочка? — спросил Грей.
— Я не спал почти трое суток, мне уже видятся галлюцинации, меня всё время дергают, словно я на побегушках, сигареты кончаются, пришедшие из магазина заявили, что они потратили на свои удовольствия все деньги, забыв о том, за чем их в действительности посылали, мне честно жаль этих двух девчонок, что так, кажется, никогда с этой веранды и не вылезут, а так — всё в порядке, спасибо, что спросил.
— Солидарен, — медленно кивнул ему в ответ Грей. — Да, кстати, прошёл очень нехороший слух о том, что «посланцы» всё-таки принесли еду и курево... Только для себя, под коньяк.
— А ты откуда узнал? — резко обернулся к нему Вест, выбросил окурок в окно.
— А у меня слух хороший. Я краем уха и услышал кое-то из запертой комнаты внизу, к двери которой с обратной стороны придвинули тяжёлую железную кровать.
— Сколько у нас «обделённых»? — деловито поинтересовался Вест.
— Вместе с нами и теми девушками — человек семь будет.
— А где Костя, Вася, Вика, и остальные пока еще знакомые нам люди?
— В комнате с железной кроватью...
Проходя мимо нижней комнаты, молодые люди услышали громкий разговор об авралах. Кажется, у кого-то дома сломался телевизор, а кто-то иной, в то же время, высказывал кому-то теорию мироздания, опираясь на факты истории и мнения предков...
«Конечно, тебе-то люди голодные по хрену будут!, — подумал Вест, глянув на запертую дверь исподлобья. — У тебя дома телевизор сломался, только вот ты, крыса, сидишь сейчас в тепле, пьёшь дорогую водку и толкаешь версии возникновения Вселенной, пока мы, «сирые и убогие», готовим хоть что-то пожрать, чтобы с голоду не сдохнуть, абсолютно не предполагая, можно ли будет вообще есть то, из чего будет состоять наш ужин...».
— Все предают, — тихо сказал Грей, уловив мысли Веста.
Затем они порылись в своих сумках, пошарились по всему дому, растолкав спящих по углам, вывернули доступные им ящики, прошлись глазами и руками по всевозможным полкам в доме и собрали маленький «общак». Он состоял из двух сборных пачек сигарет, банки маринованных грибов, пакетика риса и кулька гречки, а также из одной, богом забытой неизвестно, когда луковицы и нескольких бутылок различного соуса. Ко всему этому великолепию, словно мажор, прилагалось четыре кусочка объеденного кем-то хлеба, один из которых даже был «чёрным».
На холодной веранде медленно, отдавая тепло в окружающую среду, грелся старый чайник. Вест и Грей, собрав по пути всех, кого не пустили «на приватный разговор», вошли в кухню, где сидели, накинув на плечи две девушки, вяло обсуждая идеи призрачного ужина.
— Мы пришли вам помочь, — сказал Грей, протягивая «общак», а Вест аккуратно достал полбаночки кофе и предложил вначале всем немного погреться....
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Маски друзей.
В скором времени на кухне закипела работа: кто-то чистил лук, кто-то сходил за водой и немного прибрался, другие стояли у плиты, беспрерывно что-то помешивая. Люди на веранде собрались разные, но общие темы для разговора нашлись почти тут же.
Всем было весело. Время текло неторопливо, но ничуть не скучно.
Вест старался понять, что же именно его так радует? То, что он не спал около трёх дней и уже начинал в самом деле ловить странные тени на стенах, превращающиеся в говорящие медузы, едва он останавливал на них взгляд. Отвлекаясь от общего разговора, или, может быть, то, что он поневоле оказался в стане «отверженных», или...
А что «или»?
Конечно, попросись он к остальным, или даже просто дай такой намёк, ему бы не отказали, не посмели бы. Сидел бы он сейчас в теплой комнатке, пил виски или коньяк, закусывал бы всё это колбаской или лимончиком, да проводил бы беседы на тему того, какие же всё-таки уроды собрались на холодной веранде.
И это в них не так, и то. Один глупец, второй мудрец, иная полная, другая псих...
Веста начало тошнить. Неужели, именно с этими людьми он когда-то спал под одной косухой? Неужели, с ними делил последние деньги, покупая на них хлеб и майонез для «арбатских бутербродов»? Это они несколько лет назад обсуждали теории мирозданий, страдая всем известным юношеским непониманием?
Да с ними ли Вест не боялся никаких авантюр, твёрдо и непоколебимо уверенный в крепком дружеском плече и заботе подруги?!
Они ли спасали друг другу жизни, принося клятвы всегда быть рядом...
Они ли были рядом...
Они ли есть сейчас...
— Крысы! — в сердцах ударил кулаком по столу Вест, не заметив, что уже несколько минут думает вслух.
Грей подошёл сзади и положил ему на плечо свою ладонь. Вест обернулся и посмотрел на него непонимающими глазами, словно спрашивая его как старшего брата, почему их родители опять куда-то уходят, оставляя их одних.
— Нет, Вест, они люди, — тихо сказал ему в ответ Грей и убрал руку.
Неожиданно дверь на веранду отворилась и вошла Вика, она направилась к двери на улицу, собираясь, очевидно, сделать там свои дела, потому как выглядела она, мягко говоря, не очень. Все собравшиеся мгновенно замолчали, устремив взгляды на вошедшую девушку. Та подняла голову и обвела людей мутными глазами.
— Как там у вас дела? — произнося каждое слово отдельно, сказала одна из светловолосых сестёр, не сводя глаз с Вики. — Сигарет, случайно, нет? А то мы заметили, что из-за вашей запертой двери валит едкий дым. — Голос девушки был резок и слегка отдавал сумасшествием.
«Ого! — подумал Вест. — Да она настоящий псих!» Эта мысль принесла ему огромную радость.
— Тебе сигарету, что ли, дать? — кисло осведомилась Вика. — А ты, Вест, чего тут сидишь? Шёл бы к нам, мы тебя ждём...
Молодому человеку захотелось провалиться сквозь землю, но ещё сильнее захотелось ударить девушку за то, что она так его оценила.
— Я здесь не одна, — буркнула светловолосая и отвернулась. Вика вышла вон.
— А меня вам придётся ещё долго ждать, — сдавлено произнёс Вест.
Веселье продолжалось.
* * *
Вест сидел и смотрел в стену. Она была темной от времени и копоти, что расползалась по всем комнатам дома от дурной печки — единственного источника тепла, который, правда, никак не отражался на предбаннике, то есть веранде.
Молодой человек достал из кармана позабытую там пару дней назад смятую пачку сигарет, в которой оставалось три штуки одноимённых с ним курительных палочек. Он вытащил одну, слегка расправил её, чтобы не выглядеть совсем уж глупо со смотрящей в небо папиросой и с удовольствием закурил, предварительно вырвав хрупкий фильтр зубами — хотелось по истине дерьмового курева, такого же, как и его «друзья», ради которых он пёрся в такую даль. И для чего? Для того, чтобы его просто и банально размазали по плинтусу.
Получалось, будто он — продажная шкура, которую можно купить под предлогом: «ты свой, тебя мы всегда ждём»?
Нет уж! Лучше с «обиженными и обделёнными», но на равных правах, чем со своими, но крысятниками.
Перед глазами уже начинали кружиться галлюцинации. Вот идёт по потолку чья-то тень и у всех спрашивает, как ей выйти наружу. За ней по стенам пляшут маленькие сгустки тумана, что-то весело напевая себе под нос.
А вон и Грей, правда, почему-то весь в крови и со странными зеленоватыми пятнами на лице, но всё-таки это он.
Две сестры слились в одного человека. У них теперь было четыре руки, две головы, полтора туловища и одна пара ног. Вест слышал свой голос откуда-то сверху, видел своё тело со стороны. Оно было неповоротливым и ленивым, будто сам его хозяин находился в одном месте, а его физическая оболочка — в другом. Веки были тяжелыми, в глазах темнело, лица людей терялись и смазывались, расплываясь разноцветными кругами. Пальцы стали холодными и вскоре озноб овладел всеми мышцами.
Вест посмотрел на Грея. Тот выглядел не лучше, хотя со всеми остальными, казалось, ничего подобного не происходило.
— Кофе? — нагнувшись к Весту, спросила одна из девушек.
— Да, — только и смог сказать он.
Через полчашки крепкого напитка молодой человек смог понять, что девушек вообще две, а не одно чудовище, пугающее его всё последнее время.
— Я не говорила, что мы с сестрой психи? — улыбнувшись сказала та, что принесла Весту кофе, в то время, пока её сестра о чём-то пыталась разговаривать со столь же «убитым» Греем.
— Я заметил, — ответил молодой человек. — Скажи, — обратился он к ней, — что такое «аврал» по твоему мнению? Эта ситуация на него похожа?
— Вполне, — пожала плечами она. — Но бывает и хуже. Мы, например, могли оказаться на месте тех, кто сидит в маленькой комнате, запертой кроватью, а про нас могли говорить, что крысы, оставившие своих старых знакомых даже без сигарет и посчитавшие, что всё можно купить — это мы.
— Ты и впрямь псих, — улыбнулся Вест. — Прямо как мы с Греем. Нас тоже частенько за умалишенных принимают.
Через несколько часов Вест и Грей уже шли по тёмной предрассветной дороге, пытаясь выбраться на шоссе в надежде хоть на какой-нибудь транспорт. Остальные, кто провёл последнюю ночь в их обществе, шли сзади...
Почему-то очень хотелось есть. То ли от того, что крупа и грибы были не совсем калорийной пищей, да и к тому же в количестве пары ложек на человека, то ли от того, что организм требовал своей доли энергии.
Хотелось курить и спать. Вест с удивлением понял, что можно делать это и стоя. У Грея открылось второе дыхание вследствие нездоровой бодрости, а посему он и стал навигатором движения...
Через пару часов город встретил их серым рассветом и тусклыми огнями. Ещё на дорогах валялись различные остатки праздника, вроде яркой мишуры, пустых бутылок и полных мусорных корзин.
Люди спешили по своим делам.
Вест наткнулся мимолётным взглядом на оброненную кем-то ёлочную игрушку. Она не была особенно красива, на её неровных, треснувших от удара об землю, краях намёрз грязный снег, а сам шарик сейчас был похож скорее на осколок, чем на целый предмет. Молодой человек остановился и поднял осколок стекла, блеснувший у него в руке единственным уцелевшим фрагментом орнамента.
Из глаз потекли солёные слёзы бессилия и обиды... Хорошо, что Грей отошёл за сигаретами.
— С Новым годом, Вест, — шепнул он сам себе и сжал в ладони остатки ёлочного украшения....
Люди спешили по своим делам.
Люди, что уцелели в этот праздник, что не сломались, упав с дерева.
Люди, которым ещё пока не нашлось замены на старом месте, чьи судьбы пока оставались яркими и блестящими. Словно новогоднее стекло игрушек...
10-12. 01. 05.
Я помню все, что было с нами, я помню, только смысла нет... Что я могу сказать? Этот рассказ был написан в те времена, когда вокруг были люди, которые умели так подло и нагло крысятничать и жлобиться. А мне тогда казалось, что рядом со мной есть и другие, которые никогда не поступят так же, как первые, не предадут мечту и не забудут звон стекла, разбившегося, словно чужая душа.
Как же они могли забыть, если сами были свидетелями таких гнусных примеров? В голове не укладывается? А, вот, уложите! Одни предали открытои получили за то мой рассказ. А другие предали тогда, когда я совсем не ждала и получили просто плевок кармической энергии в душу. Мне сегодня снилось, что меня призвали к ответу за то, что я искрене желала не одному человеку посмтреть на себя со стороны, а права такого, видете ли, не имела. И знаете что? ни о чем я не жалею, и мечтать мне труднее не стало, просто осталось чувство настальгии по тем временам, когда были люди, с с которыми можно было мечтать вместе, а теперь осталась только я - поучитель и пособие по самодрочу над собственными тараканами.
Вот вам всем напоследок, из прошлого протянутая нить, связанная с настоящим этим стихотворением:
Среди больных, среди уставших,
Как ты найдешь свое лицо?
Как ты поймешь, что среди павших
Героев больше, чем подлецов?
Смотри в глаза, не бойся слышать,
Что ты один, что ты не прав.
Пока мы здесь, пока мы дышим,
Наш дух силен, а тело – прах.
И в мелочах, и в откровеньях
Любой из нас украл свое.
Как ты поймешь, что отражене
Любви и гордости – твое?
Как ты поймешь, что он достоин,
А этот – лишь надменства суть?
Пока есть меч, то есть и воин,
Пока есть мысли, есть и путь.
МОЯ ДОЧЬ — ЭТО ПСИХ.
Она села на стул и сказала ей:
— Мама, я тебе расскажу свои сны,
Я так долго правду скрывала,
Но теперь не могу — ты прости.
Говорила ей дочь о мирах и о странах,
Что лежат далеко от привычной земли
И о людях печальных, о боях и о ранах,
О событиях прошлых, о давней любви.
Говорила она очень долго, устало,
Опуская глаза от затянутой лжи,
Что жила в её доме уютном и старом,
Где ей все говорили: «Я пойму, расскажи!»
Мама слушала дочь и кивала в согласье,
И смотрела сквозь слёзы на чадо своё,
Говорила о том, что молчать ей не стоило,
Что она, как мать, понимает её...
А как утро настало и ночь пролетела,
В кресле спящую дочь покинула мать,
Дочь, чьи волосы редко белели
Не от жизни не долгой, а от красочных снов.
И ушла её мать, опустив в карман руку,
Где лежала бумажка в несколько цифр,
Вытерла слёзы, набрала простой номер
И тихо сказала:
— Приезжайте скорее, моя дочь — это псих...
ПРОЛОГ.
Вы никогда не видели, как бьются ёлочные игрушки? Это ни на что не похожее зрелище: они всегда разбиваются так, словно только ради этого и существовали. У них не бывает тупых краёв, они всегда остры, как бритва. Этакие резкие мазки на ярком стекле, всегда с какими-то неимоверными закрутами. Вот идёт линия облома, а потом резко уходит вверх или в сторону, а потом вниз и в бок, оставляя тонкий край стекла.
Кажется, только ёлочные игрушки и добились совершенства в том, как сделать свою смерть воистину прекрасной. А если вспомнить старое поверие о том, что подобные вещи только к счастью и происходят, то тут уж и погрустить-то, казалось, не о чем...
Неправда!
Да, конечно, в следующий праздник никто и не вспомнит, как выглядели хрупкие украшения, закончившие свою жизнь ещё в прошлый раз, никто не пожалеет о том, что их нет. Купят новые игрушки и они займут место старых. Обновки будут куда более красочнее, нежели их предшественники: на тонком стекле станут красоваться современные картинки, вроде разводов, сплошь усыпанные блёстками, а фон игрушки будет каким-нибудь красным или жёлтым...
Да-да, наверное, всё происходящее к лучшему, и не хочется спорить на эту тему ни с кем, как, впрочем, и спорить вообще.
Мир и согласие всем людям.
Итак, новенькие украшения блистают на ветвях праздничного дерева, ослепляя своей модерновой красотой, заняв место прошлых жителей старых коробок, в которых стеклянные короли и королевы дожидаются своего часа на протяжении всего года. Ёлка светится огнями, гости празднуют, а игрушки хвалятся друг другу напыщенной красотой и искустностью орнамента. «Посмотрите, какие у меня блестящие узоры! А я вся так и свечусь от фосфора! А моё стекло тоньше всех...».
А о старых, разбившихся на чьё-то там счастье стеклянных шариках все и забыли. К чему, в самом деле, поминать прошлое? Нужно смотреть в будущее...
Только не у всех людей так... У некоторых из головы никогда не уходит звон разметавшегося по полу стекла, которое мелкими и крупными осколками усеяло всё на своём пути. Словно сказав: «Пусть же хоть кто-то в этот, столь неудачный для меня день будет счастлив! Пусть моя смерть принесёт радость!»
Миг — и всё... Больше ничего нет. Только один миг, в который слышится задорный треск и звон тонкого, хрупкого, словно душа, стекла....
Никто не вспомнит ни об их жизни, ни о смерти, ни о том, когда и как они появились в доме, ни о том, сколько радости принесло их рождение ещё в руках умелого мастера, а потом и руках тех, кто повесил новую игрушку на зелёную ветку дерева...
Так и с людьми.
Мы забываем о них не быстрее и не медленнее, чем о тонком стекле, хотя и тот и другой звон жизни и смерти настолько похожи друг на друга, что, бывает, и не отличишь одного от другого.
Смерть-то у всех одна, какая бы ни была жизнь.
Ну, да ладно!
Как говорится, «на счастье!»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Бытовая суета.
Его утро началось рано, в восемь часов. Можно, конечно, сказать, что и есть самое время, чтобы начать новый день, но тут есть небольшие оговорки. Во-первых, за окнами стояла зима и в такой час, когда ещё было совсем темно, вылезать из теплой пастели совсем уж не хотелось, во-вторых, стоило учесть тот факт, что спать он лёг только в четыре с хвостиком. Собственно, и это обстоятельство можно оспорить. Мол, и за такое время возможно хоть как-то пополнить силы организма, к тому же он был молодой, а это, якобы, является плюсом. Но впереди предстоял долгий день и бессонная ночь, а там, возможно, и ещё один день с такой же ночью.
Итого, трое суток...
Молодой человек лениво потянулся в постели и резко встал. До звонка будильника оставалось две минуты. И зачем он каждый раз его заводил? Всё равно вставал за несколько минут до противного сигнала.
Все, все звонки любых будильников противные. Только потому, что это — будильники.
Вскоре должен был позвонить друг, с которым их куда-то там звали. Вспомнить бы ещё, куда? Вопрос на миллион...
Его имя было Вест, а того человека, чей звонок ожидался в ближайшее время — Грей. Первый курил одноименные сигареты, а второй просто любил серый цвет. Их истинные имена давно уже стали утерянными для общества, никто из знакомых и друзей не помнил, с чего всё началось, но менять привычный уклад жизни не хотелось никому.
Итак, он встал, выключил будильник, пока тот не перебудил весь дом и пошел на кухню, не зажигая нигде света. Такая привычка создавала максимум удобств для не проснувшихся глаз, к тому же, была просто приятной отличительной чертой характера. Ещё Вест не разговаривал по утрам. Не от плохого настроения, хотя и оно играло свою роль, так как проснуться в хорошем расположении духа для него было большой редкостью.
Утром Вест разговаривать просто не мог. Не мог — и всё тут! Ну не ворочался у него язык, причём, этот факт вовсе не зависел ни от того, когда он проснулся, ни от того, сколько он проспал. Для издания им первого членораздельного звука молодому человеку требовалась изрядная порция крепкого кофе и сигарета, а иначе голос был похож на скрежет двух железных пластин, а слова приобретали совершенно иной смысл, нежели он того хотел.
В холодильнике царила почти девственная пустота. «Интересно, — подумал Вест. — Может, сегодня и не тридцать первое декабря? Салатик бы хоть какой сделали!» Он закрыл дверцу холодильника, прихватив оттуда маленькую баночку красной икры. «Ничего, сегодня уже можно её есть», — злорадно подумал он, ища черный хлеб. Ему повезло лишь в том, что хлеб вообще был, хоть и белый.
Электрический чайник вскипел быстро и Вест почти залпом выпил первую чашку кофе, не побоясь обжечься о горячую жидкость.
— Теперь хоть разговаривать могу, пусть даже сам с собой, — произнес он слегка мертвенным голосом. — Надо всё-таки разобраться со странностями этого дома...
Он включил свет, ни на мгновение не закрывая глаз. Внезапного света после темноты он не боялся. Эта странная особенность пришла как-то сама собой, так и оставшись с ним жить.
В противном желтом свечении электрической лампочки Вест нашел прилепленную магнитом на холодильник записку от родителей: «Сегодня работаем, хоть и неполный день. Если не трудно приготовь каких-нибудь салатов с курицей, мясом и грибами. Мы всё купили, кроме хлеба и минеральной воды. Сходи за ними в магазин.»
— Так вот, где мои салатики,. — разочарованно и немного зло выдохнул молодой человек. — Как готовить, так я, а как запомнить высказанное предупреждение о моём трехдневном отсутствии на все праздники, так мимо ушей. Конечно, мне всего-то надо быть к десяти бог знает, у кого и зачем. Я всего-то опоздаю, будто баба какая!
Последняя мысль окончательно вывела Веста из себя, и он со злостью грохнул чайником о подставку, наливая себе вторую чашку кофе.
Нет, никаких специализированных учреждений по технике приготовления пищи он не оканчивал, ни он, ни Грей, но готовили они хорошо, ничего не скажешь. Вот и эксплуатировали их, бывало, все, кому не лень. Едва Вест узнал о том, что их с Греем куда-то приглашают, да ещё и за город, то понял — этот случай исключением не станет. А здесь ещё и сюрприз от «родных и близких».
И это в восемь утра! Хоть бы накануне предупредили, может, он и спать бы лёг пораньше, прервав работу за компьютером. Правда, через несколько минут мучительных попыток уснуть он бы всё равно встал и всё закончил, но попытка есть попытка.
Такова была его натура, доводить начатое до конца, даже если это «начатое» разбито на маленькие ступени, пока не закончишь отведённую часть — никакого сна! А уж как именно ты этого добьешься — дело твоё.
Откупорив банку с икрой, прихватив чашку с кофе и хлеб, Вест направился в комнату, где включил первую попавшуюся программу новостей и принялся поглощать нерожденных детёнышей рыб, зачерпывая их маленькими кусочками чёрствого хлеба и слушая краем уха события в мире.
Вскоре раздался звонок телефона. Вест на минуту отвлёкся от поглощения икринок и быстро объяснил другу на другом конце провода, по каким обстоятельствам он опоздает и когда примерно ожидается его появление у народа. Затем, выключив телевизор и включив себе тяжёлую музыку, он отправился в душ.
Проходя мимо открытой двери в большую комнату, где обитали его родители, он мельком глянул на обстановку в ней и закрыл дверь. Оттуда просто веяло нависающими со всех сторон вещами. Вест никогда не понимал маниакальной страсти его матери накрывать все поверхности клеёнчатыми скатёрочками и расставлять-разешивать повсюду статуэточки, картины, фигурки и прочую атрибутику детства. На кухне, например, уже с трудом можно было различить светлые обои на стенах от пестрящих со всех сторон произведений искусства.
— Маньячка, — огрызнулся он в сторону отсутствующей матери и скрылся в ванной, где с удовольствием погрузился под горячую воду, подёргиваясь под грубые рифы хард-рока, звучащего из комнаты.
Под душем он думал о том, что, наверное, странно было бы смотреть на человека, завтракающего красной икрой просто потому, что больше ничего нет. От бедности, так сказать, а потом врубающего старую-престарую коллекцию тяжелого рока на новеньком музыкальном центре... А если втиснуть куда-нибудь между приличный компьютер, то получается и вовсе некрасиво.
Вест вышел из ванной, не потрудившись одеть даже полотенца на бёдра, он раскрыл шторы во всём доме, с удовольствием отметив, что темнота начинает уходить.
— Салат вам? — мстительно улыбнулся Вест, разговаривая с пустотой. — Рыбным обойдётесь...
* * *
Продукты на почти что чисто мужскую компанию закупали несколько девушек, что и должны были бы париться на кухне за приготовлением блюд, но Вест, почему-то, так не считал. Уж больно вид у них был не внушающий доверия: у одной длинные ногти, выкрашенные тёмным лаком, вторая имела идиотскую привычку говорить: «Типа, бля, всё в порядке, по-любому», а третья вообще смотрела на всех сумасшедшими глазами обкуренного человека. Были и еще несколько представительниц слабого пола — тихие девственницы, о которых вспоминаешь не раньше, чем о них запинаешься.
— Всё купили? — спросил Вест, едва выйдя из перехода у встречавшего его Грея.
— У неё спроси, — кивнул тот в сторону светловолосой, явно крашеной, девушки.
— Привет, Вика, всё купили? — вопросил её молодой человек, обратив внимание на то, её коротенькая курточка сорок первого размера заканчивается почти там же, где и начинается.
«Меня, что ли, пришла соблазнять?» — потешил он себя мысленной надеждой.
— Ну мы, короче, спиртное купили, батон колбасы там, мясо какое-то... Осталось что-то на салаты взять. — промямлила девушка, словно всё то спиртное, что они купили, она уже успела попробовать на вкус.
— И тут салаты, — пришёл в тихий ужал Вест. — Это просто рок какой-то!
— Что-что? — не расслышал Грей.
— Ничего, просто судьба. — быстро закрутил тему разговора в другую сторону его друг. — Пойдём в магазин, может ещё чего и успеем...
— А что, можно не успеть? Да по-любому всё будет нормально, сейчас мы с девчонками всё порежем, потом до дачи и нормально... Правда, мне надо домой заскочить ненадолго, встретимся на платформе...
Вест и Грей посмотрели на Вику, как на неизлечимо больную... которые это, интересно, девочки там всё резать будут? Из всех, кто мог прийти на ум Весту, достойных кандидаток не нашлось. Может, кто-то новенький появился? Свежее мясцо...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Праздник каждый день.
Третий день безумия, когда уже привыкаешь слышать свой голос со стороны и видеть своё тело откуда-то сбоку, начался так же, как и два предыдущих: с поиска воды. Обычной. Негазированной воды, которую можно будет залить в чайник и вскипятить, чтобы после заварить себе кофе.
Вест сидел на кривом стуле посреди «комнаты трупов» и медленно раскачивался взад-вперёд, тупо глядя в проеденную жуками деревянную стену.
— И ведь знал же, куда едешь, — изредка говорил он сам себе, напоминая, тем самым, что ещё способен говорить.
Первый день был суетливым только потому, что он и был праздничным. Всем было положено суетиться, что они и делали.
Продукты купили по минимуму для максимума. На столе красовались четыре салата, мясо с картошкой и скромная тарелочка с сыром и какой-то там колбасой и копчёной говядиной... Спиртного было не в пример больше — что и сказать, Вика об этом позаботилась. На взгляд Веста она вообще была слегка «дивная» девушка. Постоянно пьющая слабоалкогольные и не очень напитки, курящая по две сигареты подряд и вечно в каких-то своих проблемах.
Ну да ладно. Не его это дело...
Первый день на даче прошёл не столь уж и примечательно. Всё по сценарию: тосты, еда, тосты, тосты, тосты и спать, где упал. Ничего, что накануне ему пришлось поспать только три с половиной часа, потом тащиться бог знает, куда, да ещё и с сумками — это мелочи, всё-таки он был нормальным мужиком. Так что, не поспать и следующую ночь — это не столь и напряжно.
Кухни они с Греем избежали, а точнее. Их оттуда просто вежливо попросили выйти. Там орудовали какие-то две новые девушки. Ничего особенного. С виду они были сёстрами: обе светловолосые, но не крашенные, обе в темных штанах и кофтах.
Весту запомнилось только несколько интересных фактов, как то, девушки были достаточно общительны, но не навязчивы, хорошо ориентировались на кухне, где, к слову сказать, температура была не выше, чем на улице, не боялись опускать руки в ледяную воду и возиться ими в потрохах куриц, не смотря на собственные ногти, которые обычно боятся сломать все женщины. У обеих были грустные глаза, а руки, на сколько можно было разглядеть в полумраке, пестрели сетками вен.
Они тоже не спали на протяжении всей тусовки, постоянно носясь туда-сюда и стараясь не отходить далеко от стоящих на огне кастрюль.
На второй день история повторилась. Проснувшимся «трупам» захотелось есть, пить и курить. Еда и сигареты кончались, но на это обстоятельство внимания никто не обратил, кроме тех самых девушек. Вест стал курить реже, а маленькую баночку с кофе, прихваченную лично им, старался не оставлять на виду, но и прятать подальше ото всех не хотел — кому надо, те и так попросят.
Под вечер стали завязываться призрачные разговоры о жизни...
— О! — произнесла одна из приглашённых кем-то девушек, чьё имя было, кажется, Оля. — У меня произошёл такой аврал на работе, что и представить себе трудно!
— Рассказывай! — тут же потребовала Вика, потягивая пиво.
— Ой, там всё так плохо, что аж напиться хочется...
— Так, а для чего мы здесь собрались? — высказал «умную» мысль один из присутствующих джентльменов.
Вест поморщился от такого определения, но промолчал, увидев в глазах Грея то же отношение к происходящему. Пусть всё идёт так, как идёт. К чёрту! Надоело ему думать за всех, пора бы и самим начать. Это по молодости он пытался высказывать окружающим теории жизни, стараясь призвать их к общему знаменателю, а сейчас надоело.
Люди созданы для того, чтобы учиться, только вот, почему-то, не жизни. И Вест, и Грей давно поняли все тяготы человечества и отошли от них, потому со стороны они выглядели слегка странноватыми, вроде аскетов или монахов, к ногам которых всё сыпались и сыпались золотые горы, но им так и суждено было лежать под ногами друзей, ожидая, пока их перешагнут.
— Так что там у тебя случилось-то такого катастрофического? — опять вопросила Вика Олю.
— Жизнь — дерьмо! — слегка пьяноватым голосом философски глядя вперёд, произнесла та. — На работе полный завал, погулять по барам не с кем, сюда приехала с последней сотней в кармане... Как дальше жить — не знаю...
— Да, это серьёзно, — сочувственно покивал ей тот же молодой человек, что и предлагал минуту назад напиться. — У меня, вот, тоже всё плохо. Девушка со мной сюда не поехала...
— Да ладно вам, ребята! — махнула на них рукой Вика. — Надо забыть прошлое, Новый год же. У меня недавно телефон украли, а я и забыла почти...
Вест моментально вспомнил не присутствующую в сей момент при этом разговоре девушку с неизвестным, или просто хорошо забытым им именем, которой постоянно, на протяжении вот уже двух дней кто-то беспрерывно звонил. Особенно это начинало раздражать, когда сигналы мобильного телефона просачивались между легко и тихо перебираемых струн гитары, которая очень здорово заменяла надоедливую музыку. Вся музыка надоедает, не живая она... Никакой диск не сравниться с раздолбанной старой акустикой
— Ребята, надо бы до магазина пройтись, — сказал вдруг Грей и все присутствующие посмотрели на него, как на прокаженного.
— Зачем? — не поняли они, взглянув на бутылки пива в руках.
— За сигаретами, чаем и едой, — терпеливо объяснил молодой человек.
Компания для похода за покупками собралась не сразу...
* * *
— То есть, как это они сигарет не принесли? — подняла на Веста красные от недосыпу глаза одна из тех двух девушек, что провели почти всё свое время на кухне-веранде. — А что же они тогда купили? — изумилась она.
— Мелочи какие-то, вроде мандарин, сметаны там.... Я и сам не понял.
Грей сидел на стуле в углу полутёмной комнаты наверху, куда вела крутая лестница из мелких и частых ступеней, что по наклону раза в два переплюнула бы эскалатор в метро. Вест стоял и курил в открытое окно. Сигареты медленно, но неуклонно кончались.
— Ладно, — сказала её сестра, — пора ужин готовить...
Обе девушки исчезли внизу.
— Ну и как тебе обстановочка? — спросил Грей.
— Я не спал почти трое суток, мне уже видятся галлюцинации, меня всё время дергают, словно я на побегушках, сигареты кончаются, пришедшие из магазина заявили, что они потратили на свои удовольствия все деньги, забыв о том, за чем их в действительности посылали, мне честно жаль этих двух девчонок, что так, кажется, никогда с этой веранды и не вылезут, а так — всё в порядке, спасибо, что спросил.
— Солидарен, — медленно кивнул ему в ответ Грей. — Да, кстати, прошёл очень нехороший слух о том, что «посланцы» всё-таки принесли еду и курево... Только для себя, под коньяк.
— А ты откуда узнал? — резко обернулся к нему Вест, выбросил окурок в окно.
— А у меня слух хороший. Я краем уха и услышал кое-то из запертой комнаты внизу, к двери которой с обратной стороны придвинули тяжёлую железную кровать.
— Сколько у нас «обделённых»? — деловито поинтересовался Вест.
— Вместе с нами и теми девушками — человек семь будет.
— А где Костя, Вася, Вика, и остальные пока еще знакомые нам люди?
— В комнате с железной кроватью...
Проходя мимо нижней комнаты, молодые люди услышали громкий разговор об авралах. Кажется, у кого-то дома сломался телевизор, а кто-то иной, в то же время, высказывал кому-то теорию мироздания, опираясь на факты истории и мнения предков...
«Конечно, тебе-то люди голодные по хрену будут!, — подумал Вест, глянув на запертую дверь исподлобья. — У тебя дома телевизор сломался, только вот ты, крыса, сидишь сейчас в тепле, пьёшь дорогую водку и толкаешь версии возникновения Вселенной, пока мы, «сирые и убогие», готовим хоть что-то пожрать, чтобы с голоду не сдохнуть, абсолютно не предполагая, можно ли будет вообще есть то, из чего будет состоять наш ужин...».
— Все предают, — тихо сказал Грей, уловив мысли Веста.
Затем они порылись в своих сумках, пошарились по всему дому, растолкав спящих по углам, вывернули доступные им ящики, прошлись глазами и руками по всевозможным полкам в доме и собрали маленький «общак». Он состоял из двух сборных пачек сигарет, банки маринованных грибов, пакетика риса и кулька гречки, а также из одной, богом забытой неизвестно, когда луковицы и нескольких бутылок различного соуса. Ко всему этому великолепию, словно мажор, прилагалось четыре кусочка объеденного кем-то хлеба, один из которых даже был «чёрным».
На холодной веранде медленно, отдавая тепло в окружающую среду, грелся старый чайник. Вест и Грей, собрав по пути всех, кого не пустили «на приватный разговор», вошли в кухню, где сидели, накинув на плечи две девушки, вяло обсуждая идеи призрачного ужина.
— Мы пришли вам помочь, — сказал Грей, протягивая «общак», а Вест аккуратно достал полбаночки кофе и предложил вначале всем немного погреться....
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Маски друзей.
В скором времени на кухне закипела работа: кто-то чистил лук, кто-то сходил за водой и немного прибрался, другие стояли у плиты, беспрерывно что-то помешивая. Люди на веранде собрались разные, но общие темы для разговора нашлись почти тут же.
Всем было весело. Время текло неторопливо, но ничуть не скучно.
Вест старался понять, что же именно его так радует? То, что он не спал около трёх дней и уже начинал в самом деле ловить странные тени на стенах, превращающиеся в говорящие медузы, едва он останавливал на них взгляд. Отвлекаясь от общего разговора, или, может быть, то, что он поневоле оказался в стане «отверженных», или...
А что «или»?
Конечно, попросись он к остальным, или даже просто дай такой намёк, ему бы не отказали, не посмели бы. Сидел бы он сейчас в теплой комнатке, пил виски или коньяк, закусывал бы всё это колбаской или лимончиком, да проводил бы беседы на тему того, какие же всё-таки уроды собрались на холодной веранде.
И это в них не так, и то. Один глупец, второй мудрец, иная полная, другая псих...
Веста начало тошнить. Неужели, именно с этими людьми он когда-то спал под одной косухой? Неужели, с ними делил последние деньги, покупая на них хлеб и майонез для «арбатских бутербродов»? Это они несколько лет назад обсуждали теории мирозданий, страдая всем известным юношеским непониманием?
Да с ними ли Вест не боялся никаких авантюр, твёрдо и непоколебимо уверенный в крепком дружеском плече и заботе подруги?!
Они ли спасали друг другу жизни, принося клятвы всегда быть рядом...
Они ли были рядом...
Они ли есть сейчас...
— Крысы! — в сердцах ударил кулаком по столу Вест, не заметив, что уже несколько минут думает вслух.
Грей подошёл сзади и положил ему на плечо свою ладонь. Вест обернулся и посмотрел на него непонимающими глазами, словно спрашивая его как старшего брата, почему их родители опять куда-то уходят, оставляя их одних.
— Нет, Вест, они люди, — тихо сказал ему в ответ Грей и убрал руку.
Неожиданно дверь на веранду отворилась и вошла Вика, она направилась к двери на улицу, собираясь, очевидно, сделать там свои дела, потому как выглядела она, мягко говоря, не очень. Все собравшиеся мгновенно замолчали, устремив взгляды на вошедшую девушку. Та подняла голову и обвела людей мутными глазами.
— Как там у вас дела? — произнося каждое слово отдельно, сказала одна из светловолосых сестёр, не сводя глаз с Вики. — Сигарет, случайно, нет? А то мы заметили, что из-за вашей запертой двери валит едкий дым. — Голос девушки был резок и слегка отдавал сумасшествием.
«Ого! — подумал Вест. — Да она настоящий псих!» Эта мысль принесла ему огромную радость.
— Тебе сигарету, что ли, дать? — кисло осведомилась Вика. — А ты, Вест, чего тут сидишь? Шёл бы к нам, мы тебя ждём...
Молодому человеку захотелось провалиться сквозь землю, но ещё сильнее захотелось ударить девушку за то, что она так его оценила.
— Я здесь не одна, — буркнула светловолосая и отвернулась. Вика вышла вон.
— А меня вам придётся ещё долго ждать, — сдавлено произнёс Вест.
Веселье продолжалось.
* * *
Вест сидел и смотрел в стену. Она была темной от времени и копоти, что расползалась по всем комнатам дома от дурной печки — единственного источника тепла, который, правда, никак не отражался на предбаннике, то есть веранде.
Молодой человек достал из кармана позабытую там пару дней назад смятую пачку сигарет, в которой оставалось три штуки одноимённых с ним курительных палочек. Он вытащил одну, слегка расправил её, чтобы не выглядеть совсем уж глупо со смотрящей в небо папиросой и с удовольствием закурил, предварительно вырвав хрупкий фильтр зубами — хотелось по истине дерьмового курева, такого же, как и его «друзья», ради которых он пёрся в такую даль. И для чего? Для того, чтобы его просто и банально размазали по плинтусу.
Получалось, будто он — продажная шкура, которую можно купить под предлогом: «ты свой, тебя мы всегда ждём»?
Нет уж! Лучше с «обиженными и обделёнными», но на равных правах, чем со своими, но крысятниками.
Перед глазами уже начинали кружиться галлюцинации. Вот идёт по потолку чья-то тень и у всех спрашивает, как ей выйти наружу. За ней по стенам пляшут маленькие сгустки тумана, что-то весело напевая себе под нос.
А вон и Грей, правда, почему-то весь в крови и со странными зеленоватыми пятнами на лице, но всё-таки это он.
Две сестры слились в одного человека. У них теперь было четыре руки, две головы, полтора туловища и одна пара ног. Вест слышал свой голос откуда-то сверху, видел своё тело со стороны. Оно было неповоротливым и ленивым, будто сам его хозяин находился в одном месте, а его физическая оболочка — в другом. Веки были тяжелыми, в глазах темнело, лица людей терялись и смазывались, расплываясь разноцветными кругами. Пальцы стали холодными и вскоре озноб овладел всеми мышцами.
Вест посмотрел на Грея. Тот выглядел не лучше, хотя со всеми остальными, казалось, ничего подобного не происходило.
— Кофе? — нагнувшись к Весту, спросила одна из девушек.
— Да, — только и смог сказать он.
Через полчашки крепкого напитка молодой человек смог понять, что девушек вообще две, а не одно чудовище, пугающее его всё последнее время.
— Я не говорила, что мы с сестрой психи? — улыбнувшись сказала та, что принесла Весту кофе, в то время, пока её сестра о чём-то пыталась разговаривать со столь же «убитым» Греем.
— Я заметил, — ответил молодой человек. — Скажи, — обратился он к ней, — что такое «аврал» по твоему мнению? Эта ситуация на него похожа?
— Вполне, — пожала плечами она. — Но бывает и хуже. Мы, например, могли оказаться на месте тех, кто сидит в маленькой комнате, запертой кроватью, а про нас могли говорить, что крысы, оставившие своих старых знакомых даже без сигарет и посчитавшие, что всё можно купить — это мы.
— Ты и впрямь псих, — улыбнулся Вест. — Прямо как мы с Греем. Нас тоже частенько за умалишенных принимают.
Через несколько часов Вест и Грей уже шли по тёмной предрассветной дороге, пытаясь выбраться на шоссе в надежде хоть на какой-нибудь транспорт. Остальные, кто провёл последнюю ночь в их обществе, шли сзади...
Почему-то очень хотелось есть. То ли от того, что крупа и грибы были не совсем калорийной пищей, да и к тому же в количестве пары ложек на человека, то ли от того, что организм требовал своей доли энергии.
Хотелось курить и спать. Вест с удивлением понял, что можно делать это и стоя. У Грея открылось второе дыхание вследствие нездоровой бодрости, а посему он и стал навигатором движения...
Через пару часов город встретил их серым рассветом и тусклыми огнями. Ещё на дорогах валялись различные остатки праздника, вроде яркой мишуры, пустых бутылок и полных мусорных корзин.
Люди спешили по своим делам.
Вест наткнулся мимолётным взглядом на оброненную кем-то ёлочную игрушку. Она не была особенно красива, на её неровных, треснувших от удара об землю, краях намёрз грязный снег, а сам шарик сейчас был похож скорее на осколок, чем на целый предмет. Молодой человек остановился и поднял осколок стекла, блеснувший у него в руке единственным уцелевшим фрагментом орнамента.
Из глаз потекли солёные слёзы бессилия и обиды... Хорошо, что Грей отошёл за сигаретами.
— С Новым годом, Вест, — шепнул он сам себе и сжал в ладони остатки ёлочного украшения....
Люди спешили по своим делам.
Люди, что уцелели в этот праздник, что не сломались, упав с дерева.
Люди, которым ещё пока не нашлось замены на старом месте, чьи судьбы пока оставались яркими и блестящими. Словно новогоднее стекло игрушек...
10-12. 01. 05.
Я помню все, что было с нами, я помню, только смысла нет... Что я могу сказать? Этот рассказ был написан в те времена, когда вокруг были люди, которые умели так подло и нагло крысятничать и жлобиться. А мне тогда казалось, что рядом со мной есть и другие, которые никогда не поступят так же, как первые, не предадут мечту и не забудут звон стекла, разбившегося, словно чужая душа.
Как же они могли забыть, если сами были свидетелями таких гнусных примеров? В голове не укладывается? А, вот, уложите! Одни предали открытои получили за то мой рассказ. А другие предали тогда, когда я совсем не ждала и получили просто плевок кармической энергии в душу. Мне сегодня снилось, что меня призвали к ответу за то, что я искрене желала не одному человеку посмтреть на себя со стороны, а права такого, видете ли, не имела. И знаете что? ни о чем я не жалею, и мечтать мне труднее не стало, просто осталось чувство настальгии по тем временам, когда были люди, с с которыми можно было мечтать вместе, а теперь осталась только я - поучитель и пособие по самодрочу над собственными тараканами.
Вот вам всем напоследок, из прошлого протянутая нить, связанная с настоящим этим стихотворением:
Среди больных, среди уставших,
Как ты найдешь свое лицо?
Как ты поймешь, что среди павших
Героев больше, чем подлецов?
Смотри в глаза, не бойся слышать,
Что ты один, что ты не прав.
Пока мы здесь, пока мы дышим,
Наш дух силен, а тело – прах.
И в мелочах, и в откровеньях
Любой из нас украл свое.
Как ты поймешь, что отражене
Любви и гордости – твое?
Как ты поймешь, что он достоин,
А этот – лишь надменства суть?
Пока есть меч, то есть и воин,
Пока есть мысли, есть и путь.
@настроение: после сделанного выбора.