читать дальшеКлеточный восстановитель — нанотехнология, позволяющая людям какое-то время обманывать естественные процессы старения и разрушения. Технология была придумана для сохранности уникального ДНК кофров, которое встречалось редко, как и возможность человека впускать на длительное время сознание постороннего разума. Убийство или повреждение кофра каралось смертной казнью не только человека, совершившего преступление, но и всех его генетических родственников в количестве, определяемом Совельхейм, исходя из оценки ресурсов тела каждого и количества возможных заказов на кофр до конца контракта последнего.
Пиктграмма — каталогизированные части информкодов и даже некоторых лоугиков, используемых в разных системах. Существует множество каталогов для внутреннего пользования информационников, чтобы те умели быстро отличать, с какой охранной или защитной системой они столкнулись, выбрав пиктграмму из каталога. Так же имеются каталоги для опознания особо опасных преступников, с которых снимают частичную информатрицу и загружают во все системы дозорных пунктов.
Даерлакс — центральная система обитаемого космоса, названная в честь звезды среднего спектрального класса и находящаяся в зеленом поясе. Считается колыбелью зарождения всех космических исследований после того, как началось переселение и экспансия ближайших звездных систем. Ныне находится за Периметром, официально необитаема после катастрофы 225 году до формирования и закрытия Периметра.
Она умирала и знала это. Дело было даже не в том, что пришлось потратить слишком много ресурсов оболочки на отвлечение охранных систем в архиве. Пустяковое, в сущности, дело — устроить небольшой пожар и метаться по кабинке клозета, изображая панику и неадекватность.
Кофр слишком быстро разрушался на молекулярном уровне. Сначала хватало нанокапсул с клеточным восстановителем, потом пришлось увеличить дозы в тысячи раз, принимая стимуляторы внутрь. Вещество полностью всасывалось в кишечнике, но любая клетка имела свой предел деления. Механизмы клонирования и выращивания тел Совельхейм освоил, даже доработал древнюю программу клеточных часов, подкрутив их до предела, в чем и посодействовал Джон Морель. А вот полностью избавиться от предела деления клеточного механизма, позволяющего обновлять поврежденные структуры тканей, не сумел. Вернее, эксперименты велись постоянно, в дело даже включили биологов, однако, неизменно получали только химер. Считавшиеся исключительно ранними экспериментами, вырожденцы не признавались полноценными гражданами Периметра, были ограничены в правах и не являлись ценным ресурсом. Совельхейм вяло ковырял исследования по поводу продления жизни, чтобы та не выстреливала в самых неожиданных местах опухолями или мутациями случайного набора генов. Директоры холдинга возводили программу по продлению жизни на самую вершину пирамиды целей, но гражданам уже не верилось в успех.
Вероника 11\23 сначала пыталась идти самостоятельно, но вскоре поняла безперспективность этой идеи. Рочестер грубо избавился от охранника на входе в архив, просто вырвав из него кусок инфопрограммы. Автоматон закрутился на месте, выпустил длинную очередь в стены, разбив стеклянные двери архива, отделявшие парадный холл от площадки входа. Один из осколков распорол кожу на шее Рочестера, но он этого не заметил. Широко открытые глаза информационника стали полностью черными, скрывая за темнотой белки глазных яблок, и Вероника впервые за все время знакомства действительно задалась вопросом, с тем ли человеком решила связаться. Эрих дернул ее на себя, обхватив за талию и перебросив одну руку женщины себе через плечо. Поднять Веронику он или не мог, или не видел в этом резонной необходимости. В общем, Вероника была с ним согласна. Красивые кадры из старых фильмов, где герой под лирическую и слезную музыку выносит тело своей подруги на руках, заставляли ее смеяться до хрипоты. Далеко с таким грузом не убежишь, дороги почти не видно под ногами, а руки отвалятся уже через несколько шагов.
— Куда? — вытолкнула она слово, не открывая глаз. Рочестер молчал, упрямо таща ее прочь. вероника вяло перебирала ногами, спотыкаясь и путаясь.
Ее хозяин, проводящий трансляцию связи через встроенные в мозг имплантанты, предупреждал ее о скором завершении цикла жизни кофра. Голос сознания, проходящий через нейронные цепи и преобразованный в звуковой сигнал, походил на тот самый голос в голове, какими могли похвастаться настоящие психи. Но дать чужеродному сознанию полностью заполнить мозг кофра было невозможно. Человек, решившийся на транспортировку себя в чужом теле, может попросту сойти с ума, привыкнув ощущать себя другим. Другая внешность, рост, вес, возможно, даже пол приведут к конфликту. Чужая память смешается с последними воспоминаниями кофра о пробуждении в лаборатории, которые специально хранились где-тов защищенных уголках мозга, чтобы стать якорем и помочь избавиться от подселенца в голове, когда контракт истечет.
Долго, слишком долго она его искала. Множество ниточек, ведущих в тупики, обрывающихся неожиданно и жестоко. Слишком много времени было потрачено на розыск Рочестера, и времени не хватило. Можно было обратиться в любой анонимный медцентр, предоставить копию контракта и получить отсрочку на некоторое время. Холодильные капсулы Совельхейм примут тело Вероники, подключат к ней множество трубок с питательными веществами, проведут очистку организма на клеточном уровне и выведут все продукты распада. Только вот она уже проходила эту процедуру трижды, а пределом были максимум две. Если перезагрузка и поможет, то ненадолго. При этом нужно будет каким-то образом обойти запрет на излишек регенеративных мероприятий, стерев последнюю запись о процедуре, проведенной в кредит.
— Послушай, мне надо тебе кое-что сказать, — вцепилась ногтями в плечо Рочестеру женщина. Информационник не отреагировал, тупо и упрямо продолжая переть куда-то вперед. Вероника попыталась еще пару раз, но силы ее покидали. Следующим воспоминанием стала огромная комната, уставленная белоснежным медицинским оборудованием, где рядом с Вероникой лежали на столе, поделенном на несколько лепестков, другие кофры. Над женщиной склонился кто-то из персонала, лицо скрывала дыхательная маска. В руках поблескивали инструменты, а льющийся ниоткуда яркий свет мешал рассмотреть детали. Веронику усадили прямо в открытой капсуле, бросив на колени стандартную дешевую пижаму. В стенах гудели приборы, рядом в прозрачных холодильниках ждали своего часа мертвые кофры.
— Как твое имя? — спросила женщина в форме медика. Вероника с трудом разобрала слова по буквам. В голове появилась мешанина образов, детских и взрослых воспоминаний, зазвучали чужие и незнакомые голоса. Она схватилась рукой за край капсулы, чтобы не упасть на пол. Медик повторила свой вопрос. Вероника с трудом разжала губы и едва слышно произнесла:
— Не помню.
Медик удовлетворенно кивнула, чем-то звякнула и поднесла к лицу Вероники небольшой инъектор с прозрачной жидкостью в капсуле пистолета.
— А мое? — почти ласково спросила женщина-медик, стягивая с лица стерильную защитную маску. Кофр осмотрела лицо собеседницы, не находя его ни привлекательным, ни знакомым, ни впечатляюще отталкивающим.
— Не помню, — повторила она ответ. Медик кивнула и вколола Веронике раствор. Голова почти сразу прояснилась, ощущение смазанности и нереальности происходящего ушло, и Вероника 11\23 произнесла:
— Меня зовут Алиса.
Где-то в глубине себя Вероника еще тогда понимала, что что-то пошло не так, но думать об этом не хотела. А после было уже и не подумать, все воспоминания стерлись до поры до времени.
В представлении обывателей, кофры лежат в криокамерах до тех пор, пока не найдется достаточно безумный и богатый человек, пожелавший одолжить чужое тело на некоторое время. В рекламных роликах показаны улыбчивые и розоволицые кофры, вылезающие из криокамер уже в одежде и готовые исполнять программу немедленно.
Совельхейм никогда бы не показал, как все происходит в реальности. Чтобы записать сознание в очищенный мозг кофра, его требовалось привести в надлежащее состояние. Глубоко замороженные клетки не проводят никаких сигналов, а погруженное после разморозки в медицинскую кому тело нереагирует на проверочные таблицы и кодовые слова, по которым медперсонал определяет, удалась ли подсадка сознания. К тому же, тело, лишенное своей личности, тоже требовалось куда-то деть на то время, пока кофр работает от его лица.
Да и про выращивание подходящих тел холдинг немного лукавил. Впрочем, остальные ряды с кофрами были действительно взрощены от первой зиготы до готового объекта, но качество эмоционального коэффициента схожести, почему-то, было выше у природно приспособленных к таким делам людей. Людей со своей памятью, прошлым и возможным будущим. Им обещали вернуть все на место по истечении контракта, а на деле воспоминания просто блокировались, не удаляясь полностью. Впрочем, Вероника судила по себе, сравнить ей было не с чем.
Рочестер все так же тащил ее прочь, уже удалившись от архива на приличное расстояние. В какой-то момент он сбросил женщину с себя, не позаботившись о мягком приземлении. Они оказались у входа в городской вокзал, откуда множество людей разъезжалось по всем направлениям, по окончании рабочего дня. Легкие нити монорельсовой магнитной дороги паутиной вились вокруг, постепенно поднимаясь вверх и уходя каждая по своему направлению.
— Кто ты такая? — впервые за все время бегства спросил Рочестер. Вероника, пытавшаяся сконцентрироваться и обхватившая голову руками, чтобы та не раскололась, подняла на него взгляд.
— Кофр, Вероника 11\23, — прошептала она. Эрих сгреб ее за воротник, приподнял и встряхнул. У женщины лязгнули зубы. Сопротивляться она не могла, и только злобно шипела в ответ, слабо отмахиваясь.
— Хранилище содержит кофры только до двадцатого места включительно. Остальные места не существуют. Если ьты, конечно, не считаешь десятка камер для заказчиков. Но у них совсем иная нумерация. И знаешь что? Ты удивила меня. Все кофры на местах, в последнее время из указанного тобой хранилища не выпускали ни единой Вероники. Говори, кто ты и что тебе от меня нужно? Иначе я брошу тебя тут.
— Нет, — качнула головой женщина, — на тебе ошейник…
Эрих засмеялся в голос. Он резко запустил пальцы под ободок устройства, рванул его на себя и показал женщине две половинки ошейника.
— Я информационник, идиотка. Думаешь, мне трудно справиться с такой пустячной вещью?
— Тогда зачем… почему не раньше? — в голосе Вероники проступили искренние слезы. Эрих поумерил свой пыл и гнев. Он понимал, что эта женщина вряд ли заслуживает такого скотского отношения, но быть милым и добрым он себе позволить не мог. Однако, отлично осознавал, что его ярость и грубость были лишь реакцией, рожденной неподдельным страхом. Увиденное в архиве настолько потрясло Рочестера, что Шесть Девять, дремавший внутри все это время, не мог найти логического объяснения случившемуся. Как и тогда, на Чертовой Палице, где он встретил странных существ с троичным кодом информации. Да еще и с такими пиктграммами, что трудно было вообразить. Тогда Шесть Девять тоже замолчал и спрятался, долгое время дергаясь на каждой новой работе и перепроверяя ее много раз.
Бар «Вырождение», заводской сектор города, время не определено.
— Технис, там к тебе еще один ломится! — не глядя отпихнув острым локтем кого-то позади, зычно крикнул Рун Джастис. — Говорит, что твой друг. У тебя есть друзья? — со смешком добавил белобрысый ублюдок. — Ты мне не говорил.
— Все мои друзья на моем столе, — отозвался седоволосый мужчина, стаскивая плотные очки-маску на лоб. Он только что закончил собирать по мелким кусочкам очередного клиента, в котором металла и модификаций оказалось больше, чем посетитель решил уведомить до начала приема. Технис поскреб в бороде, почесал за ухом, сдвинув красную бондану, и критически осмотрел клиента. Тот должен был проспать еще полчаса, и у старого биотехнолога оставалось время, чтобы либо прибавить ему дозу снотворного, либо вколоть препарат для остановки сердца. А уже потом, подключив то немногое, что еще оставалось биологическим, к системе поддержания жизни, поковыряться в мышце посетителя подольше. «Ладно, аорту я сшил, предсердия склеил, может, еще и поживет», — подумал он.
— Хей, брат, не надо грубить, — угрожающе произнес Рун из-за приоткрытой двери, — Технис занят. И друзей у него нет, — добавил он с нажимом, — либо жди, либо проваливай.
Послышались звуки возни, сдавленных хрипов и отборной брани. Технис, которого и так расстроил тот факт, что неучтенная аппаратура клиента вывела из строя чувствительные датчики его приборов, гневно посмотрел на дверь и решительным шагом направился туда.
— Что тут происходит? — рыкнул он с высоты своего немалого роста, рывком распахивая двери. В кабинет мастера ввалился клубок из дерущихся мужчин, каждый из которых стремился побольнее ударить противника. Белые волосы Руна, заплетенные в несколько косичек, стирали с пола кабинета невидимые пылинки. Стерильность Технис поддерживал постоянно. Второй мужчина, повыше ростом, чем Джастис, оказался немного покрепче, но явно знал больше болевых захватов и ударов, чем его соперник. Рун, которого только что поймали на болевой захват, не растерялся и, напрягая все железы, выпустил в лицо противнику облачко золотистой пыльцы.
— А ну, прекратить! — взревел Технис, даже покраснев от натуги. Он схватил Джастиса одной рукой, посетителя с выпученными глазами — другой, и растащил их в стороны одним рывком. Легкий в кости Рун отлетел к стене, его соперник больно врезался спиной в открытую дверь, едва не сорвав ее с петель. — Какого хрена ты творишь?! — сгреб в охапку Джастиса Технис. Свободной рукой он уже вдавил красную грибовидную кнопку на панели у входа. Отсек с пациентом мигом оказался отрезан от основного помещения герметичной шлюзовой пластиной, а над головой собравшихся зашумела вентиляция. Вскоре к ней присоединилась и система обработки помещения. Химическая смесь на водной основе мгновенно растворила частицы пыльцы, сделав их неопасными для человека.
Технис стоял, возвышаясь над обоими поверженными и провинившимися гостями мокрой статуей. С седых волос и бороды стекали струйки жидкости, бондана прилипла к волосам, с острого длинного носа капали мелкие капли. Технис снова вдавил ту же кнопку, отключая экстренную систему обеззараживания, и медленно стер с лица влагу.
— Да я не специально, ты же знаешь, — промямлил Рун, поднимаясь на ноги, — инстинктивно вышло, прости, Технис.
— С тобой я позже поговорю, — даже не посмотрев на помощника, произнес биотехнолог, — сейчас я хочу знать цель визита этого господина, — он вперился взглядом в лежащего на полу человека. Тот неуклюже поднялся, хотел было сплюнуть кровь из разбитой губы, но, поймав взгляд Техниса, предпочел проглотить и кровь, и оскорбления.
— Технис, ты совсем что ли? Друзей не узнаешь? — Эрих посасывал разбитую губу, отряхиваясь и осматривая свои повреждения. Драться Рун не любил и не умел, и потому Рочестер отделался только парой синяков.
Технис внимательно, с прищуром, осмотрел гостя и отрицательно покачал головой.
— Был у меня один друг, на тебя походил, — медленно начал он, — но недавно помер. Одолжился у Совельхейм неудачно.
— Не умер я, вполне живой. Можешь осмотреть меня, если угодно, — шагнул к другу Эрих. Технис недоверчиво отступил на шаг. Рочестер начал злиться.
— Да чтоб тебя, Технис! Нашел время в конспирацию играть! Там человек умирает, мне твоя помощь нужна.
— У меня тут каждый день люди умирают. Всем не поможешь, — добавил в свой голос предупреждение Технис. — Кто тебя знает, кто ты такой, гость?
Рочестер не успел уловить момента, когда плотная чернота на мгновение коснулась его разума. Вспышка света, как перед затмением, зеленоватое море инфополя, в котором яркими метками выделились новые потоки и контуры, и его сложный замок, поставленный Шесть Девять специально от себе подобных. Ажурный, витиеватый, как буквы древнего письма аристократии, когда те еще пользовались гусиными перьями и нестойкими чернилами, он висел почти в середине опущенной шлюзовой двери, не касаясь ее. Цифровые потоки подрагивали, ощущая близость настройщика, готовые в любой момент сдаться и позволить человеку раздвинуть их одним касанием.
Это Эрих и сделал. Свет стал ярче, дверь поднялась и исчезла в потолке, из стен показались роботы-уборщики, походившие на пауков. Старая кофеварка в углу ухнула, булькнула и начала греться. Технис медленно осмотрел произвол, учиненный Рочестером, и согласно кивнул.
— Ладно, допустим, это ты. А Руна зачем бить? Парень и так из сил выбивается, чтобы на хлеб заработать. Знаешь, сколько стоит его латать? Он, вообще-то, модель не стандартная. Можно сказать, ручная работа, единственный экземпляр.
— То, что он руками делан, я уже понял, — тряхнул головой Эрих, — а единственный, так это попровимо. Мы тут все эксклюзивные, клонов не имеем.
Рун набычился, засопел, услышав оскорбление, но Технис бросил в его сторону предупреждающий взгляд.
— Погуляй полчаса, у меня работа, Эрих, — сказал Технис.
— Не могу полчаса. Даже пять минут не могу, — почти с отчаянием произнес Рочестер. Технис, видевший такое поведение друга только после неудавшейся работы на стороне, сильно удивился. Он сдвинул кустистые белые брови, нахмурившись, и коротко кивнул.
— Вторая палата, сам знаешь, где, — бросил он через плечо, резко развернувшись и уходя к первому пациенту. Рун и Эрих переглянулись.
— Рун Джастис, — протянул руку белобрысый парень. Эрих, отвыкший от людей, не желающих его обезглавить, пару секунд смотрел на раскрытую ладонь. Потом пожал ее и произнес:
— Эрих Рочестер. Пошли, Рун, мать твою, Джастис, поможешь мне нового пациента доставить.
Химере такое предложение не понравилось, и волоскина его коже приподнялись, загрубевая и готовясь превратиться в мягкие шипы с крошечными крючками на концах. Рочестер этого не заметил, развернувшись и шагнув в открытую дверь.
Облачное поселение Даерлакса оставалось безмятежно прекрасным. Плотные белые облака, словно молочные шапки, висели на тонких хрустальных шпилях, не поднимаясь и не опускаясь. Рассеянные солнечные лучи местной звезды окрашивали пастораль в золотистые разводы расплавленного металла. Почти такого же, какой тек в кузницах далеко внизу, под толстыми скальными нагромождениями. Мастера придавали форму своим творениям, пытая изделия раскаленными инструментами, колдуя над новыми шедеврами, должными занять свое место среди украшений живущих под облаками правителей.
Средняя часть города тонула в невообразимой зелени. Изумрудные ковры рассекались прозрачными ручьями, сбегавшими в небольшие холодные озерца, у которых можно было увидеть вышедших на водопой странных животных. Крлатые твари шумно складывали и снова расправляли крылья, и их жесткая шерстка золотилась в свете песочными переливами, иногда рассекаемая серебристыми полосами. Облачный город оплотом спокойствия и благополучия смотрел сверху на жителей среднего яруса, вовремя посылая тучи, грозы, дожди и теплые знойные ветра тем, кто кормил и прославлял их.
Вероника шла по мягкой траве, одетая в просторную длинную рубаху с необычной вышивкой у горловины. Длинные расклешенные рукава скрывали кисти рук и пальцы. Ей дышалось не в пример легче, чем там, откуда она пришла, и всеобщее благополучие и радость проникали в нее сквозь кожные поры, напитывая сердце безмятежностью. Босые ноги тонули в ковре травы, пока женщина направлялась в парк с аккуратными деревьями на аллеях. Она присела у озера на деревянную скамейку, растущую прямо из почвы, и на перилах которой, как и на верхушке изогнутой спинки, цвели маленькие желтые цветы. На плечо Веронике села пестрая птичка, чирикнула и взмыла вверх. К ней приблизилась изящная незнакомка в искрящихся свободных одеждах.
— Тебе нравится это место? — спросила ее худая женщина. Длинные волосы цвета белого золота, заплетеныные в сложную прическу, будто светились в отблесках солнца. Такая же одежда, как и у Вероники, придавала ей подобие статуи, а фарфорово-белая кожа только усиливала сходство с творением лучших скульпторов планеты. Впрочем, Веронике она всегда напоминала только восставшее из гроба неупокоенное привидение.
— Я чувствую себя здесь ущербной, — ответила кофр, продолжая разглядывать плескавшихся в ручейке птичек, — угловатой, чужой.
Женщина кивнула, будто и не ждала иного ответа, и присела рядом на скамью.
— У тебя получилось? — спросила она, улыбнувшись чуть грустно. Мелкие морщинки на идеальном лице, рассекшие линию губ и притаившиеся в уголках глаз, сломали идеальный образ без возраста и изъянов. Вероника в ответ лишь пожала плечами.
— Я не знаю. Я умираю раньше, чем ты предполагала, мама.
От этих слов женщина рядом вздрогнула, опустила плечи и поджала губы, чтобы те не начали дрожать.
— Ты давно знаешь? — старательно отмерив в голосе нейтрального тона, спросила она. Вероника улыбнулась в ответ.
— Да почти сразу же, как меня разбудили и вытащили из камеры. Ты и разбудила. Я потом долго гадала, куда же можно было исчезнуть из защищенного блока, не потревожив охрану и системы наблюдения. А затем догадалась. Когда прочла файлы данных об инциденте на орбитальной базе, где работал Рочестер. Ты надела костюм и стала невидимой, дождалась, пока появится возможность покинуть хранилище и ушла.
— Не совсем так, — нахмурилась женщина, теребя рукава своей рубахи, — я все еще там, присматриваю за тобой. И не только за тобой.
Вероника впервые подняла голову и всмотрелась в лицо женщины. Немного вытянутое, оно было идеальным по соотношению к такому же вытянутому черепу, а большие, чуть роскосые глаза удивительно глубокого темного цвета, придавали коже еще большую бледность, будто два уголька на белой бумаге. Изящный нос, высокие скулы, острый одбородок и ярко-розовые губы. Светлые волосы, забранные назад и заплетенные в сложный узор ее клана, украшались красными и синими лентами, подчеркивая статус и положение женщины.
— Мне пришлось подключить парочку Схем, чтобы они раньше времени ненаступали вам на пятки. Но Директор узнал о моем вмешательстве, и попытался уничтожить одну из Схем. Я не знаю, что было дальше, мне пришлось тратить силы на твое спасение. В любом случае, у тебя есть помощники, пусть и невольные.
— Которые даже не в курсе про это? — приподняла брови Вероника. — Прекрасно! — она раздраженно тряхнула головой, снова уставившись на ручей через поляну. Птицы улетели, и теперь журчание воды вошло в плавный ритм, не нарушаемый трелями и всплесками. Над головой зашуршали острые листья, которые встревожил легкий ветерок. Одиниз них упал на плечо Вероники, раздвоенный, как змеиный язык, и утолщенный с одного края, напоминая сейчас двузубую вогнутую вилку. Вероника стряхнула листик вниз.
— Я умираю, — сказала она ровным голосом, — твоя затея не удалась… мама, — добавила она с нажимом и нарочито медленно.
— Бедная моя девочка, — светловолосая женщина погладила Веронику по голове, мягко улыбаясь и глядя на нее немного сверху. Разница в росте и так заставляла кофр постоянно сидеть в присутствие заказчицы, а теперь, когда она тронула ее косматые жесткие волосы, Вероника сжалась, ловя себя на том, что едва сдерживает слезы. — Если бы я могла поступить иначе…
— Ты могла, — с тихой, неведомо откуда взявшейся яростью прошипела Вероника. В глазах у нее блеснули непрошеные слезы, злые и колючие, от которых хотелось немедленно избавиться, растерев их по коже без следа. — Ты могла. Могла не начинать все это, закончить, не отдавать Периметр Директору. Да хотя бы рассказать правду прежде, чем уйти за него! — на последних словах Вероника не сдержала эмоций, ее голос сорвался и она резко отвернулась, глотая неудержимые слезы. Впервые за много лет ей было так обидно и больно, так хотелось схватить эту женщину за руку и не отпускать никогда. Обвинять, плакать, поносить, но не отпускать. Словно тепло ладони матери могло заглушить годы боли, скитаний и рвущих сознание голосов в голове после десятка пробуждений.
— Наверное, ты права, девочка, — печально согласилась женщина, — но кто мог знать, что выйдет именно так?
— А теперь, стирая информацию, ты тоже не знаешь, как оно выйдет? — зло выплюнула слова Вероника, пытаясь взять себя в руки. Женщина посмотрела на нее удивленно.
— О чем ты?
— О тех, кто охотится за информационниками в инфополях. О том, кто там шастает, о пропаже данных из общей сети и сознания свидетелей. Ты понимаешь? Доходит до того, что целые города, базы, отдаленные поселки на орбитах или мусорных астероидах просыпаются и начинают считать, будто целого событийного ряда просто не было. Некоторые сопротивляются, они помнят, кто и когда был их администратором, кто умер в их семье, кого убили и в какое время. Самые яркие события помнят. Но им не верят, а когда те пытаются достать свидетельства,отчеты, хроники, старые ленты с записями, то не находят их. Данные видоизменяются, пропадают и стираются даже из мозгов живущих в Периметре. Разве не за этим ты меня послала найти Эриха? Разве не это я должна была доказать ему, чтобы он вывел данные из закрытой сети Совельхейм, чтобы распространить их повсюду?
— Нет, всемилостливые боги, — в ужасе прошептала женщина, — конечно, нет!
Вероника осеклась, моргнула, открыла рот и попыталась что-то сказать, но не смогла, прикованная к скамейке образами, закружившимися у нее в сознании.
— Мне так жаль, девочка… — произнесла женщина. И это было последнее, что услышала Вероника.
Грохман исподволь следил за тем, что происходит рядом. Схема Кейна колдовала над аппаратурой, пищащей и мигающей так, словно хотела довести сержанта до приступа эпилепсии. Адам не склонен был поддаваться внушениям, различным влияниям или мистификациям происходящих в мире событий, но сейчас готов был поверить в существенную брешь своего восприятия. Кейна переключала тумблеры, вдавливала клавиши и вводила последовательность кодовых цепочек, пытаясь заставить громоздкий хирургический саркофаг приняться за работу. Состояние погруженного в лекарственный анабиоз, другими словами говоря, в кому, напарника стабильно оставалось хреновым. Адам вообще не понимал, как в этом фарше сохранялась жизнь, но предпочитал не лезть с вопросами к безумной красноволосой женщине рядом. Если годы службы в гвардии Периметра чему-то и научили старого сержанта, так это не задавать вопросов вообще.
Он устроился на откидном сидении у левого борта капсулы, идущей на автопилоте, и старался сидеть неподвижно. Резкие сигналы, исходящие от саркофага, то и дело вызывали у Схемы поток невнятных ругательств, грозящих перерасти в неконтролируемую ярость. Грохман умел разбираться в выражениях лиц, чтобы с уверенностью предположить этот, наиболее вероятный, исход событий. Любому другому он давно бы уже сказал бросить глупую затею воскрешения из мертвых, но спорить со Схемой не решался. Он смотрел в затемненные иллюминаторы рядом, пытаясь угадать, где именно они тащатся и куда направляются.
Очередной отказ системы тратить на живой труп драгоценные препараты все же вызвал у Кейны яростный приступ. Она с силой пнула контейнеры рядом. Те разлетелись по проходу, выплевывая содержимое. Кейна положила руку на приборную доску, скребя побелевшими пальцами панель, словно хотела содрать кожу с лица виновного в трагедии. Широко открытые глаза, сжатые челюсти, прямые плечи, напряженная поза и полная решимость вывернуть виновника наизнанку заживо.
Адам рискнул бросить короткий взгляд на Схему и замер от удивления. Кейна плакала, всячески пытаясь скрыть это, неуловимо смахивая хрустальные капельки со щек. Отвернувшись в полоборота, она сжимала панель управления саркофага уже обеими руками, судорожно сглатывая и старательно пытаясь взять себя в руки. Адам не знал, что делать. Он мог бы легко понять свой следующий шаг, окажись рядом с ним обычная женщина в истерике, но как обращаться со Схемой, он не представлял.
В конце концов, сжавшись внутри до состояния кулака, он встал и подошел к Кейне. Женщина мигом перестала стирать слезы, замерла, словно окаменела, но уйти не попыталась.
— Слушай, так бывает. Даже Схемы смертны, — решился сказать сержант Грохман. Он поднял руку, чтобы положить ее на плечо Кейны, но в последний момент опустил ее обратно. Схема опасно блеснула глазами, сжав зубы еще сильнее, и промолчала. Саркофаг продолжал тревожно пищать и выдавать в пространство тонны телеметрии, сводившиеся к одному: пациент скорее мертв, чем жив.
— Это мой напарник, — зачем-то пояснила Кейна, словно это все должно было объяснить. Адам пожал плечами.
— У меня было несколько напарников. Некоторые даже живы. Но только один имеет при себе весь комплект органов и конечностей. Правда, он немного двинутый, зато комплектный, — попытался грубо пошутить сержант. Кейна сверкнула глазами, опасно поглядывая в сторону, примеряясь, чем бы таким ударить Грохмана и снести ему голову.
— Слушай, может, стоило отвезти его в клинику? — произнес Адам, понимая, что идея-фикс у Схемы засела надолго. Если ей так хочется возиться с телом мертвеца, пусть хотя бы его избавит от соучастия в ритуалах оживления. Кейна неожиданно вскинула голову. Она хотела было сказать нечто, что поставило бы сержанта на место, но внезапно бросилась к носу капсулы, хлопнув ладонью по сенсору маршрутизатора. Грохман ничего не понял и предпочел вернуться на свое место.
— Извини, Эрих, я ничего не могу сделать, — произнес Технис, стирая пот со лба. Старый биотехнолог выглядел весьма скверно, и уже не пытался это скрыть. Он не спал больше полутора суток, постоянно впрыскивая себе стимуляторы и химические аналоги гормонов, чтобы снять напряжение и стресс. Выпроводив пациента, едва тот смог стоять на ногах, Технис приступил к осмотру Вероники. Результаты никого не порадовали.
— Совсем нет шансов? — глупо спросил Рочестер. Он находился в странном состоянии полуосознания, глядя на женщину за стеклом стерильного бокса, расположенного уровнем ниже кабинета Техниса. Еще сутки назад он был совершенно уверен, что умрет быстрее всех, кого успел узнать в этой жизни. Ему было совершенно ясно и очевидно, чем кончится затея бегства от Совельхейм, кредитования под свои органы и попыток кофра что-то ему доказать.
И теперь он стоял и тупо смотрел, как умирает вполне себе здоровая и никем не разыскиваемая женщина. Чувство неправильности происходящего выбило информационника из колеи. Он настолько смирился со своей участью, так давно потерял желание бороться за себя, что теперь, глядя на безмятежно спокойное лицо Вероники, просто отказывался осознавать происходящее. Ему постоянно казалось, что где-то там, наверху или внизу, произошла чудовищная ошибка, и это не Вероника, а он должен сейчас лежать и ждать персонал клиники. А когда те появятся, он должен будет встретить их стеклянным взглядом, подобным тому, какой он видел у соседа по палате, и молча позволить им разобрать свое тело на составные части.
— Я сделал все, что мог, но я не Совельхейм и не всесильный повелитель жизни, — сказал Технис. — Ее клетки разрушаются на молекулярном уровне. Клеточная структура просто распадается. Так запрограммировано, она же кофр. Часы Мореля для нее давно остановились, и теперь все, что можно сделать, позволить ей умереть. Из биоматериала можно будет создать другой кофр, или отправить его на переработку…
Эрих не слушал. В ушах звенело, перед глазами стало темно. Он пытался найти объяснение своим эмоциям, привычно разложив их на цифровые эквиваленты, чтобы унять внезапно возникшую в груди щемящую тоску. В сущности, он даже не знал Веронику, да и особенно не стремился этого сделать. Для него она стала кем-то вроде насильно навязанного балласта, временно отсрочившего неизбежную смерть. Она нарушила ход вещей, выдернув Эриха из уютного инфантилизма, в котором можно было до бесконечности отговариваться от принятия решений и прятаться за смирением, являвшимся, по сути, только страхом и бессилием. Рочестер сам позволил своей жизни пойти в выгребную яму, пествуя последний провал и даже не стремясь с этим ничего сделать. Уязвленное эго, самолюбие или гордыня затмили холодный разум и уверенность в своих силах, сделав из Шесть Девять обычного ноющего и жалеющего себя никчемного и посредственного человека, способного только на самосожаление и показушное равнодушие.
— Мне жаль, — сказал Технис, покачав головой, с которой стянул мокрую от пота красную бондану. Он вышел из узкого коридора, ведущего к боксу с Вероникой, оставив Эриха одного. Рочестер стоял, неотрывно глядя на бледное, но такое спокойное, лицо женщины, и сжимал кулаки до хруста костяшек. Может быть, если бы он поверил ей сразу, не стал тратить время на долгие препирательства и проверки, им хватило бы времени… может быть. А может и не быть, как обычно говорили ему наставники в академии, где он изучал курс работы с информпространством.
От этой мысли стало немного легче.
Рочестер повернулся и вышел, старательно борясь с мнимым чувством ритмики приборов, пока еще поддерживающих жизнь в кофре. Ему казалось, что он слышит писк аппаратов, пытавшихся замедлить процесс распада клеточной структуры.
На лестнице, ведущей наверх, в приемнуюТехниса, его ждал Джастис. Парень выглядел встревожено и растрепанно, о чем свидетельствовали поднявшиеся на коже острые прозрачные шипы. Как и всегда в минуту волнения или опасности, волоски на коже Руна отвердевали, становясь похожими на колючки экзотического растения. Под носом виднелся след золотистой пыльцы. Видимо, Джастис уже с кем-то сцепился только что. Рун нервно утер тыльной стороной ладони прилипшую золотистую массу и обратился к Эриху:
— Парень, у нас проблемы.
— Надо же, — мрачно буркнул Эрих. Сейчас ему вовсе не хотелось вступать с кем-либо в беседу, тем более, с этим вырожденцем, производящим на Рочестера странное, почти брезгливое впечатление.
— Он хотел сказать, что проблемы будут, если вы станете себя плохо вести, — услышал Рочестер голос за спиной Руна. Рука с длинным серебристым пистолетом незнакомой модели высунулась из-за плеча химеры и твердо нацелила оружие в грудь информационнику. Эрих подавил желание отпрянуть. Только медленно перевел взгляд с руки на лицо женщины, державшей ствол. Невысокая, ниже даже Джастиса, доходящего Эриху до носа, она стояла рядом с кем-то еще, надежно держащим на прицеле Техниса, спустившегося обратно, когда он услышал возню.
— Дамочка, люди без проблем сюда не ходят, —прогудел Технис. Схема Кейна даже не повела ухом. Технис выругался про себя. Это место до сих пор являлось единственным уязвимым среди остального пространство его обиталища. Излишне узкий коридор и короткая лестница охранялись только встроенными датчиками движения, должными запустить газовые пушки, если кто-то попытается пробраться к боксу внизу. Система работала исключительно тогда, когда помещения запирались личным кодом Техниса. Сегодня, в виду наличия излишне большого количества людей, код был отключен. Но биотехнолог оставался в полной уверенности, что его репутация и имя не дадут обычным ворам или наемникам проникнуть в святая святых. Он был слишком нужен местным и залетным посетителям, чтобы на его жизнь и оборудование покушались. К тому же, система проверок и переходов из основного зала бара и с черного хода надежно предохраняли от случайных идиотов.
Как оказалось, не ото всех. Технис очень медленно перенес вес с одной ноги на другую, скользнув безразличным взглядом по Эриху. Рочестер осторожно отгородился от внешнего мира, считывая информполе Техниса.
— Нет, — одними губами произнес Эрих. Технис в ответ едва заметно кивнул. И в этот миг коридор, лестница и проход к боксу погрузились в темноту, заполненную шипением и острым запахом миндального масла пополам с тошнотворным вонизмом помойки.
Грохман упал первым, за ним последовали Эрих и Технис, и только Схема, успевшая выпустить в Рочестера сразу несколько микропуль, продержалась достаточно долго, чтобы успеть перевести прицел на замершего Джастиса.
— Пиздец, — успел прошептать химера, округлив глаза, когда Схема вперилась в него ненавидящим взглядом. Но через секунду Кейна присоединилась к остальным, растянувшись на полу в коридоре, и Рун остался стоять один посреди валявшихся людей, в облаках желтоватого плотного газа, выпущенного спрятанными в стенах и потолке установками.