Химера - от соавтораХимера
- Шиффс, вы сделали вероятностный расчет для сектора Эклектики? – Директор сегодня выглядел особенно задумчивым, и даже позволял себе слабости, характерные для долгого ношения человеческого тела. Он поглаживал своими длинными пальцами бороду клинышком, выросшую на подбородке буквально за ночь, и иногда вздыхал. – Мне необходима раскладка сил для противостояния…
- Разумеется, господин Директор, - легонько поклонился Шиффс, скрывая ухмылку на тонких губах. – Все готово, и данные загружены в ваш личный информаторий, код «Песок». Разрешите отбыть в биомедицинский сектор для проведения инспекции… э-э, стандартных мероприятий?..
Про себя он ругнулся услышанными где-то на местных линиях связи словами, негодуя по поводу неслучайной оговорки.
Но капитан-директор не заметил слов своего подчиненного, продолжая изучать данные из оперативных сводок и виртуальных зондов.
- Да-да, помощник, идите, идите… - он взмахнул рукой, умащивая свой тощий зад в мерцающее облачко-кресло, и разворачивая полотнища экранов. – Не забудьте посетить главного Инженера, у него были какие-то вопросы по сектору, который ранее возглавлял доктор Маттершанц…
Шиффс поклонился чуть глубже, и немедленно покинул помещение, подумав в тщательно огороженном внутреннем пространстве: «Всюду этот Маттершанц, куда не посмотри… Однако, не навестить ли мне отстойник со стазис-капсулами? Сдается, там найдет нечто, что может решить проблему сосланного любимчика Директора. Раз и навсегда…» Он прекрасно понимал, что «навсегда» - это очень долгий срок, и планировал провести его с максимальной пользой для себя и своего самомнения.
В сияющем белом свете, заполнявшем простиравшийся в бесконечность зал биомедицинского сектора, открылся участок, покрытый темнотой и густыми тенями, особенно выделявшимися в общем сиянии. Темные пятна побледнели, пульсируя, и распались на мелкие точки, растворившиеся в воздухе, явив взору Шиффса ряд блестевших серым металлом округлых капсул высотой в два человеческих роста. Их непрозрачные бока были украшены причудливой вязью на одном из языков Первого мира, и рядами переливавшихся драгоценных камней, ограненных или имевших первозданную форму. Помощник капитана скривился, и медленно двинулся вдоль стазис-саркофагов, с трудом разбирая сложные завитки надписей:
- Антигона… Протей… Прометей… Нет, не то… Деметра… Астарта… Химера, - Шиффс остановился, и потер руки совершенно человеческим жестом, сухо шелестнув полами одеяния, в которое был укутан. - Химера… Ты-то мне и нужна!
Он тщательно проследил, чтобы вокруг сформировалось и закрепилось маскировочное поле, и начал долгую процедуру вывода из стазиса. Пока пальцы бегали по драгоценным камням, касаясь их в строго заданной последовательности, помощник Директора вспоминал о прежних временах, когда его только ввели в экипаж Центральной пирамиды, и познакомили с обязанностями и должностными инструкциями. Тогда еще не было Маттершанца, а преобразования миров проводились одно за другим, каждый день… Флот сновал по Вселенным, словно стремясь находиться одновременно везде и всегда, и переходы-галереи обзорного зала в центре каждого корабля заполняли люди и нелюди – кто в телах, драпированных в мягкие полотнища, кто в энергетической форме, кто в машинной… Никто и никогда не смел стать на пути, будь он неладен, у Первых. «Да, изгнанников. Да, отверженных. Но – не побежденных и несущих Свет, причиняющих добро и изменяющих пространство и время!»
Шиффс проверил данные капсулы, и ускорил темп нажатий на камни, его пальцы словно размазывались от скорости. Мысли тоже скакали, словно ужаленные.
«Когда я прибыл сюда в первый раз, здесь были только Прометей и Астарта. Они были из Первого Мира, и добровольно ушли в изгнание, а потом – и в тесное вместилище саркрфагов. Снаружи может пройти миллиард циклов, и пирамида пролетит сквозь мириад миров, но внутри не минет и секунды… А они все так же будут раскрывать свои рты в замерзшей навеки гримасе боли и страха – стазис очень болезненная процедура. Но это их выбор».
Потом сюда стали ссылать. Нечасто, и только особо ценных специалистов – чтобы можно было отключить поля, достать, использовать, и поместить обратно.
А спустя какое-то время пришла она. Химера. Сочетающая в себе Свет изначальный, свойственный людям Первого Мира, Тьму окружающих пространств… и Хаос, вечный и неделимый.
Капсула тихо щелкнула, и по ее боку прошла тончайшая волосяная ниточка-щель, испускающая пар и лучики сияния. Потом вся передняя часть саркофага растворилась в воздухе, открыв взору Шиффса стройное тело женщины, замершей в расслабленной позе отдыхающей нимфы.
«Я уже и забыл, как она прекрасна, - Шиффс с трудом удержался, чтобы не облизнуть губы. Слишком много человеческого, слишком много тела… - Надо помнить, что Химера еще и смертельно опасна. Она не скована никакими ограничениями, и не имеет сдерживающих факторов, кроме одного – подчинения Золотой Пирамиде».
Он осторожно прикоснулся к мерцающему клочком молочного света камню-активатору. Белокожая женщина в капсуле пошевелилась, ее длинные изогнутые ресницы, покрытые золотой пыльцой, дрогнули, и тело, драпированное в тончайшую ткань шафранового цвета, слегка обмякло. Напряженные соски на небольших грудях совершенной формы обрисовались под натянутым полотном, а покрытые багровым лаком удлиненные ногти впились в мягкую пористую обшивку.
Шиффс сглотнул, напоминая себе, что, во-первых, он не совсем человек, во-вторых, плотские влечения давно над ним не властны, и, в-третьих, лучше, безопаснее и приятнее вожделеть возлечь с дикой тигрицей, чем с этим чудовищем. «Легкая испарина, небольшой сбой энергополей, и вроде бы все в норме, но почему так странно стучит сердце, отдаваясь в голове… и чреслах?»
Химера пошевелилась, и открыла глаза, наполненные тьмой. У нее не было зрачков, и сразу за веками шевелилась темнота, в которую, казалось, проваливается весь окружающий свет.
- Зачем ты разбудил меня, Меридо? – тяжелый грудной голос обволакивал Шиффса почти полностью, и его колени отчетливо тряслись. – Спустя столько времени… Младший, кто позволил тебе появиться здесь одному?
Помощник вспомнил, что он захватил с собой блокиратор, и трясущимися пальцами нашарил в складках одежды прохладный продолговатый футляр с выступом посередине. Щелкнув переключателем, он почувствовал, как его отпускает охвативший было ужас, и прошипел в ответ:
- Не называй меня так, заключенная! Мое имя – Шиффс, и я уже давно не младший. Я – помощник капитана-Директора!
- Младший, ты был им и останешься… - губы Химеры, чуть ли не мгновенно обретшие пухлость и яркий пунцовый цвет, изогнулись в хищной усмешке. Она тряхнула рассыпавшимися по небольшой подушке-выпуклости волосами цвета спелой пшеницы, и с шипением втянула их внутрь, превратив роскошную гриву в короткую, почти мужскую стрижку. – Где Плакт, где этот зануда Иеор? Они умерли, или сбежали?
Одежда Химеры тоже претерпела метаморфозы – вместо свободно ниспадающих волн светлой ткани на ней оказались неширокие шаровары и тончайшая блузка, подчеркивавшая каждый изгиб ее великолепного тела. Подхватив лежавший в ногах тонкий серый плащ, женщина медленно перетекла из саркофага наружу, встав перед Шиффсом.
- Они не придут, - насупился помощник, еще раз прожимая тугой выступ блокиратора. – Я пробудил тебя затем, чтобы…
- …убить очередной мир, - прервала его Химера, опираясь на драгоценные камни своей капсулы, и изящно изучая кончики ногтей. – Или своего начальника? Выбирай, что тебе ценно, младший. Я выполню работу, но плату ты мне предоставишь сейчас…
Шиффс передернулся. Слова его собеседницы упали на благодатную почву – если бы господин Директор… завершил свой путь, следующими кандидатами в капитаны становились главный Инженер, и, собственно, первый помощник. «Но я хочу свалить шефа самостоятельно».
- Нет! – почти закричал он, отскакивая назад, к границам маск-поля. – Мне не нужно разрушать мир, но… Вот образцы тканей одного… человека. Его необходимо… устранить.
Перед Химерой на светлых плитах пола материализовался контейнер с образцами. Она легонько ковырнула крышку пальцем ноги, и ненадолго прикрыла глаза, избавив Шиффса от необходимости лицезреть заполнявшую их темноту.
- Маттершанц? – с презрением произнесла женщина, отшвыривая прочь рассыпавшуюся в прах емкость. – Изгнанник из изгнанников, ставший человеком? Ты не расплатишься со мной, Младший…
Шиффс еще раз нажал на блокиратор, начиная беспокоится. Работает ли устройство?
- Он и будет твоей платой, Химера, - помощник облизнул пересохшие губы. – Его душа и тело, его потенциал, запертый в клетке – принадлежат тебе. Найди и… уничтожь его.
- С этой задачей справился бы и ты, Младший… Ш-шиффс-с-с… - растягивая шипящие, протянула она, придвигаясь все ближе и ближе…
Шиффс снова нажал на выступ футляра, покрываясь липким потом.
- Брось каку, мальчик, - грубым голосом просипела прямо ему в лицо Химера, оскаливаясь. Ее клыки впечатляли – помощник безвольно обмяк, и упасть навзничь ему не давала только железная хватка Химеры, сдавившей руками его горло и промежность. – А то поранишься…
Через полчаса Шиффс очнулся на груде своей же рваной одежды, обнаженный, порядочно обескровленный, и почти полностью опустошенный – как телесно, так и духовно. Удовлетворенная Химера, стоявшая над ним, кивнула, как только заметила, что помощник пришел в себя, и тихо произнесла:
- Это – задаток. Я взяла его с тебя, чтобы начать поиск. Молись всем богам, которых ты не успел проклясть, чтобы я нашла твоего Маттершанца живым…
- Я-я-я…
- Заткнись! – хлесткая пощечина повалила пытавшегося встать Шиффса наземь, и отшвырнула в сторону. – Младший, поверь, если он умрет раньше, я вернусь за тобой, и никакая Пирамида меня не остановит…
- Я… Я… люблю тебя… - помощник обессилено уткнулся лицом в бледные руки, и завыл: - Химера!!!
- Засранец… - женщина сплюнула красным на испачканные кровью и прочими телесными жидкостями рваные драпировки, и одним движением завернулась в сверкнувший серым плащ. – Червяк…
- Я не сказал, где искать Матти… - простонал сквозь пальцы Шиффс, стараясь не потерять сознания от слабости. – Он…
-… на Эклектике, - Химера усмехнулась, облизываясь. – Будет там. А я отправлюсь чуть раньше, чтобы подготовить ему достойную… встречу.
Она повела плечом, и исчезла в темном вихре, рассевшемся прахом, запятнавшем пол и Шиффса.
Тот с трудом отнял руки от лица и застонал… «Какая женщина… - билось в его сознании, тихо сползающем в темноту. – Как же приятно… быть человеком хотя бы в этом…»
Либерти Линденхост и образцыПирату было скучно. По истечении обещанного техником Петровичем срока его безжалостно выпендюрили из регенерационного бака, смачно плюнув на последок оранжевой жидкостью в лицо. Пират Линденхост грязно выругался, заметив довольный оскал Петровича, который, и это Либерти знал точно, приложил к обидному действию руку. Порадовавшись, что Петрович лично не отвесил ему пинок под только что собранный нанороботами зад, грозный истребитель врагов властей сунул руки в перепачканную робу пижамного вида, которую ему выдали от щедрости душевной на выходе из бака, и поковылял прочь.
На самом деле, хотя Линденхост бы никогда не признался в этом, ему было страшно любопытно поговорить с этими странными людьми, свалившимися на его голову, в чем Пират уже не сомневался ни секунды, когда на борту исследовательского судна ромашковцев прибавилось состава.
Проходя скучными на вид коридорами куда-то в сторону своей каюты, выделенной ему, по словам того же Петровича, едва ли не в сортире судна, Либерти грустно думал о своей нелегкой доле.
«Был я истребителем, стану я пиратом, был бы потребителем, стал бы виноградом, — трам-пам-пам… — мысленно напевал он несложные стишки собственного сочинения. — Если власти мне прикажут, стану бить врагов ракетой, если выплаты зажулят, на борту ракеты нету, трам-пам-пам, трам-пам-пам».
Насвистывая простенькую мелодию кабацких частушек, Либерти дошел до узла слияния коридоров и остановился. Мимо него, распушив усы и дико вращая желтыми глазами, пронесся огромный красно-оранжевый котище, мяукая на бегу. И Пират мог бы поклясться, что в мявках этих он слышал отборный портовый мат.
Следом за текающим до хаты котом вприпрыжку несся невысокий белобрысый мужчина, походивший на ужаленную в жопу обезьянку. Множество косичек и хвостиков из волос подпрыгивали на голове преследователя, воинственно подскакивая вверх при каждом прыжке.
— Кетчуп, стоя-я-ять! — ультрозвуком верещал блондин, лихо уворачиваясь от внезапно выпрыгивающих на встречу переборок судна. — Стоять, мохнатая ты жопа волосатой коровы! Ты посмел сожрать мой завтрак, я принесу тебя в жертву богам гастрономии, кусок ты блохастого настила в клозете!
— Мрья-у-у-у! — не сдавался кот, лихо пробежав по стене над головой преследователя и исчезая в обратном направлении коридоров.
— Однако, — только и смог вымолвить Пират, когда белобрысая пародия на человека со всего маху врезалась в только что отрегенерированное тело истребителя. — Мужчина, сначала стоит познакомиться, после можно даже поужинать, если не за мой счет, а уж интим потом, — прокашлявшись после удара в душу и отлепив от себя блондина, выдал на одном дыхании Либерти.
— Ты, чо, больной? — с долей сомнения и жалости вымолвил блондин, отпихивая Либерти подальше.
— Уже нет, — радостно оскалился Пират. — Справку показать?
— О наличии венерических заболеваний или их отсутствии? Тебе, кажется, доисторический сифилис в голову ударил…
— Шут! — раздался суровый голос из комма блондина на запястье, — заканчивай с котодерством, у нас тут совещание.
— Да, мой генерал, — ударил пятками ботинок друг о друга Шут, отвечая на вызов. — Прости, королева, но есть вещи сильней, — бросил он офигевшему Пирату, и удрал прочь, оставив того в задумчивости.
Либерти узнал голос, доносившийся из комма, поставленного на громкую связь, видимо, именно по причине постоянной кошачьей войны, непримиримой тенью отпечатавшейся на обиженной морде кота, выглядывавшего из-за ближайшего поворота.
— Это что за псих с девичьей прической? — обратился Либерти к Кетчупу, трущемуся о его ноги, как ни в чем не бывало.
— Мрьяу, — философски выдал кот, устремив взгляд в пространство.
— Пойдем со мной? — предложил Либерт, — а то мало ли, сколько тут этих… — он запнулся, вспомнив голос из динамика, — козежуев ваших, — хмуро закончил он.
— Пресвятые панталоны и пророк их, вакуумный памперс, — выдохнул Пират, войдя в неприметную дверку, за которой ожидал увидеть корабельный сортир. — Что это за адская пагода?
Кетчуп, всю дорогу с видом бывалого члена экипажа указывающий путь вперед, поджал хвост и нерешительно мяукнул, всем своим видом намекая на немедленную эвакуацию подальше от этой самой адской пагоды.
Либерт окинул взглядом пространство. Повсюду, куда только можно было взглянуть, стояли колбы, коробочки, резервуары, емкости, прозрачные контейнеры и прочая исследовательская утварь, заполненная самыми невообразимыми образцами.
Пират осторожно, стараясь не дышать и не шуметь лишний раз, приблизился к плавающим в желтоватом сиропе красным семейным трусам, задорно чавкающим внутри бака.
— Это опытный образец самовыжимающегося белья, — раздался позади него грустный гнусавый голос. В помещение вошел высокий, худой, словно выходец с орбитальной станции, мужчина с длинными волосами мышиного цвета, понуро свисающими до плеч редкими сосульками. Большие, наполненные тоской и скорбью, серые глаза смотрели на Пирата со смесью надежды и разочарования, будто Либерти только что попытался примерить красный предмет одежды, а тот отжал ему что-то весьма важное.
Линденхост перевел взгляд на неслышно вошедшего ученого.
— Здесь комната для опытных образцов, которые до конца не списали с исследований, но и не довели до ума. Вот этот образец, — ученый ткнул узловатым пальцем с обломанным ногтем в бак с жующими трусами, — действительно мог бы сделать революцию в моде и технике. Нанотехнологии, столько лет работы, первый полуразумный предмет одежды, способный испарять влагу, выжимать жидкости и саморазвиваться в процессе жизнедеятельности…
— Ты хочешь сказать, — офигевшим голосом осведомился Пират, — что ты изобрел разумные труселя, которые мне яйца будут выжимать после неконтролируемых поллюций во сне? А если чего нужное сожмут? Или им вдруг покажется, что они полностью разумны? Они мне тогда откусят причиндалы, похихикают и убегут отжимать лишнюю кровь в вентиляцию? О, да, друг мой, ты воистину изобрел охрененно нужную вещь для космонавта!
Ученый тяжело вздохнул.
— Это же только образец, — тихо сказал он, с нежностью поглядывая на красные трусы, сыто рыгающие в баке. — Вот здесь, — он развернулся и ткнул пальцем в сторону, — еще есть и другие опытные образцы.
— Очевидно, это должны быть ручка-хуедрочка, платок-врвинос и массажер для пупка, — язвительно осведомился Либерти.
— Нет, вовсе нет, — глаза ученого вспыхнули каким-то странным огоньком, который бывает только у совершенных психов.
«Точно пришмякнутый», — авторитетно подумал Линденхост. А уж в психах он разбирался лучше всех. Припомнив одного своего знакомого по учебному корпусу, который носил гордое прозвище Цезарь, и отличался удивительной способностью спать, есть и работать даже под обстрелом, а так же свою маму и две бывших жены, Линденхост еще больше убедился в том, что являет собой просто образец специалиста по психическим заболеваниям у человека.
— Капсулы для упаковки отходов внутри тела, — начал перечислять худой ученый, переходя от емкости к емкости, — отходы выходят в одноразовых пакетах, очень гигиенично, между прочим. Бумага самоочищающаяся, туалетная, не требует подзарядки и кормления. А вот здесь у нас образец разумного бронекостюма с утеплителем… питается эвкалиптом, правда, а он нынче дорог. Так и не смогли перевести на обычное кормление отходами и ядерным топливом…
— Ты все свои игрушки научил жевать? — с какой-то долей ужаса в голосе спросил Пират, поглядывая, куда там запропостился его мохнатый спутник, и не сожрут ли его очередные панталоны ученого. Кетчупа видно не было, из чего Либерти сделал вывод, что его банально кинули на произвол судьбы.
— О, нет-нет! — засветился палкообразный представитель разума. — Только тех, кто в питательных растворах.
Он скользнул вглубь помещения и возбужденно указал на ряды контейнеров и стилажей, на которых располагались другие образцы неуемного ученого разума, рождающего, как подумалось Пирату, исключительно ущербных и обездоленных чудовищ.
— Вот, моя дипломная работа, в память о бытности Кардиналом, — с изрядной гордостью произнес длиннолицый, тыкая рукой в крошечный томик с религиозной символикой. — Молитвослов универсальный, знает даже диалекты и обращения далеких колоний, где остались коренные жители планет. Только он все речетативом читает, под убойную музыку, — скис ученый, опустив взгляд.
— Ну, ничего-ничего, — похлопал его по плечу Пират, — зато дипломная же работа…
— Да, только я диплом за нее так и не получил, — вздохнул ученый. — А вот это у нас, — он подпрыгнул к большому ящику и запустил в него руку, — женское белье с массирующими нанороботами, очень перспективная разработка, — он потряс перед лицом Либерти пучком шевелящихся и пищащих тряпок грязно-бурого цвета.
— А с этими что не так? щекочутся? — участливо осведомился его собеседник, втянувшись в экскурсию по хранилищу.
— Цвет только такой, — уныло обронил ученый, забрасывая опытный образец обратно. — Нанороботы провели внутренний референдум и выбрали этот цвет своим национальным колором. Зато у нас тут еще хранятся…
Следующие два часа Линденхост слушал о тренированных сползаться в одно и тоже место носках-близнецах на основе одноклеточного синтеза и образцов плаценты однояйцевых детей, о чешуекрылых перчатках, которые возвращаются к хозяину и погибают без своей пары, но которые изрядно любят свежее мясо. В списке были пупырчатые поплавки для рыбалки с подсветкой и навигатором, гидроботинки с гидрошнурками и встроенной этой самой гидрой для безопасности ног, армейская посуда с командирским басом и отборными матюками за недоеденную порцию, метла с анатомической щетиной для массажа дорожек перед домом, губка для одежды, которая нежно вылизывала каждый сантиметр ткани, оргазмируя в процессе чистки.
Но гвоздем программы Линденхост по праву счел три изобретения: кашемировые чехлы для хранения тяжелой десантной брони, противомоскитное средство для диких рогатых крылотрахов и неизменный, совершенно необходимый каждому разумному человеку перцовый баллончик с веселящим газом, который имел в составе наркотический элемент, вызывающий немедленное и необратимое привыкание.
Баллончик, кстати, как отметил про себя воспитанный Пират, попердывал и кряхтел, вспучивая полированные бока, да и походил на старинный акваланг средних размеров…
— Скажи мне правду, брат мой, — задушевно обратился к ученому Либерти, украдкой утирая с глаз слезы смеха, — вы реально занимаетесь всей этой овцеческой, язви меня в душу?
Худощавый ученый недовольно поджал губы, одарил Линденхоста презрительным взглядом и молча вышел прочь, оставив собеседника среди жующих, храпящих, чмокающих и пердящих образцов современного ученого гения.
— Мрьяу? — раздался внизу робкий вопросительный мявк кота. Либерти нагнулся и подхватил на руки животное, почесывая его заушком.
— Пошли отсюда, пока нам с тобой тоже в зад каких разработок не напихали, — сказал он коту, унося его подальше от хранилища. — А то будем мы с тобой потом сползаться, как носки, в корзину для санобработки, хрюкать от перца и жевать собственные генеталии.
Кот согласно уркнул, потершись мохнатой мордой о щеку Пирата.