Предупреждение: не имеет отношения к космическому циклу.
Он появился ровно в полночь. Словно сказочный призрак или сказочный упырь, восстающий из могилы после натужного боя настенных часов.
Закутанный в черное человек бесшумно скользнул по холодным пустым коридорам, не потревожив ни одной спящей в паутине мухи. Мухи уже не дергались, они спали вечным сном в ожидании паука, который с утра чинно позавтракает вчерашним уловом.
Человек в черном прошел по анфиладе комнат, быстро заглядывая в каждую из них, словно что-то искал. В самом конце дома, показавшегося ему настоящим дворцом, он обнаружил искомое.
Крошечная комнатушка с колченогим стулом у стены, растрескавшимся от времени комодом у окна и валяющимся у самого порога огарком свечи - вот и все, что осталось здесь от прошлых жильцов. Но гость знал, что осталось и еще кое-что.
Осторожно, словно стесняясь, он подошел к древнему предмету мебели, тихо-тихо потянул за темную от времени бронзовую ручку и выдвинул один из ящиков.
Прямо на кучке ровно уложенной одежды лежал потрепанный блокнот, пухлым комом возвышающийся среди ровных стопок белья.
Человек в черном взял его, бережно прижал к груди и осторожно отошел к порогу. Он подобрал огарок свечки, зажег его от последней спички из коробка, который давно уже валялся у него в кармане. Человек не курил, а вот привычка носить зажигалки или спичечные коробки осталась до сих пор.
Он на мгновение зажмурился, когда яркий свет ударил в лицо, высвечивая неровные строки на пожелтевших листах бумаги перед ним, и стал читать...
читать дальше"Я не знаю, кому еще могу рассказать о себе так, как хотела бы говорить на самом деле. У меня много времени, я не больна и не умираю, как те, кто, обычно, решается оставлять такие записки. Дело в том, что я действительно не понимаю, почему пишу это, кто сможет прочесть мои строки или как они помогут лично мне.
Меня зовут Анна, скоро мне должно исполниться... Ах, какая разница, в самом-то деле, сколько мне лет. Эта жизнь научила меня тому, что я и так знала о себе. Разве есть разница, в каком году я встретила озабоченного извращенца в парке, который творил непотребство, поглядывая на меня? Или, к примеру, для кого будет важным, сколько мне было, когда я стала женщиной? Впрочем, подозреваю, что это не важно прежде всего для меня.
Для меня до сих пор оставалось актуальным только одно: что я чувствовала при всем этом. Когда нерешительно поднималась на ноги и делала первые шаги, когда меня учили не срывать цветов, которые завянут в банке. Или в те дни, когда я сама поняла, что принесенные из речки мальки рыбешек не выживут дома, как бы я за ними не ухаживала.
Да, такие вещи я понимала не сразу, как и отношения с людьми. Я честно пыталась отдавать все, что у меня было, ожидая, в тайне надеясь, что и мне отдадут нечто настолько же восхитительное, как моя душа. Как малые ее кусочки, еще оставшиеся после форматирования ее обстоятельствами, ложью, травмами, предательством и святой любовью. О, читатель! Ты скажешь, что любовь умеет исключительно преображать человека. Ты не прав. Хотя, нет, по-своему ты, конечно, прав, а вот я скажу тебе так: преображение не всегда бывает позитивным или светлым. Да, святое чувство открывает истинное лицо, освобождает душу, стирает грани и рамки, разбивает оковы, которые сдерживают нас внутри самих себя.
Но она же преображает нас в то, чем мы всегда являлись на самом деле. Лжец не перестанет лгать, он лишь найдет новый повод для лжи. Глупец не станет умнее, он лишь будет больше страдать от своей глупости. Коварный и изобретательный человек с острым умом всего лишь придумает сотни новых планов, как добиться объекта своей любви. А простодушный и открытый человек скажет о своих чувствах другому, который может отвергнуть их, превратив открытость в замкнутость, веру - в разочарование, фантазию - в язвительность.
Да, и я не была исключением из этих правил. Каждый человек не без греха. Он далек от идеала, стремясь к нему, как спутники планет стремятся к их орбитам. Когда я взяла в руки перо, мне хотелось оставить после себя длинный рассказ о жизни некой Анны. О ее детстве, наполненном ограничениями, проявлением силы и ссорами. О ее бунтарской юности, пересыщенной вызовами, правилами и рьяным стремлением стать если уж и не лучшей, так хотя бы достойной. А еще я хотела рассказать о ее зрелости и, возможно, старости, когда она поняла себя ничуть не больше, чем в детстве, но уже знала, почему.
А теперь я оставлю после себя только эти записи, несколько страниц о том, что я знала, хранила и понимала. И о чем вовсе не хочу говорить теперь, когда перестала слушать себя.
Единственное, о чем я хочу говорить с тобой, читатель, так это о густом тумане в осеннем лесу. О холодной изморози на стеклах поздней осенью, о влажном запахе хвойного леса по утрам, о теплоте костра в сумерках вечера, о непередаваемом ощущении родства с чем-то далеким и забытым. А еще я хочу с тобой молчать, уважаемый читатель. Молчать о теплоте рук, о взгляде глаз, в которых отражаются яркие звезды. Молчать о том, что я жалею, чего боюсь и от чего улыбаюсь, заканчивая это послание.
Ты можешь никогда не появиться, читатель, аа можешь войти прямо сейчас, как ты делал это ни раз, и тогда я снова попрошу подождать, пока я закончу.
Запомни мое имя, и никогда не произноси его вслух, если ты не один. Я оставляю тебя, оставаясь с тобой.
Твоя Анна"
Человек в черном одеянии затушил огарок свечи и вышел прочь, не разбирая дороги. Теперь ему некуда было спешить и не надо было прятаться - она оставалась с ним. И это все, что он хотел услышать, покидая ее в тот далекий осенний день, когда в лесу клубился совершенно колдовской сизый туман, в котором она и пропала...