Сегодня стала случайным свидетелем сцены, как женщина с маленьким ребенком вытаскивает их урны под моим окном жестяные банки. Женщина по голосу была, скорее, бабушкой, чем мамой этого маленького человека, который нашел в урне сломанный телефон и радовался, что теперь у него есть настоящий телефон.
Никакого мата, никаких криков, никакой урловской вони. Просто бедная женщина, сдающая мятую жесть за копейки в моей стране, где таких же миллионы.
Я не знаю, какое у нее горе, что случилось с родителями малыша, почему она занимается сбором банок и от чего ее жизнь стала именно такой. Я не знаю, да и я бы не спросила, честно говоря. Вряд ли она мечтала, что будет ходить с ребенком по улицам и побираться, стесняясь своего занятия, осторожно и тихо передвигаясь от урны к урне. Но, видимо, даже церкви не дают желанного утешения, превратившись из оплота света и надежды в скопление скорби и отчаянья.
Я не знаю, зачем я решила написать эту историю здесь. Я не помогла и не помешала, я не знаю причин и следствий, я просто очень четко поняла, что через пару лет этот ребенок, светло радовавшийся первому настоящему телефону, пополнит ряды молодых преступников или алкоголиков в моем Южном Форте. И чтобы один человек изменил определенность, должно случиться сразу две вещи: некто протягивает помощь, а другой не тратит ее на безнадежных родных-алкоголиков, а тратит на изменение судьбы того, кому еще предстоит стать взрослым.
Да, я циник и прагматик, скажут некоторые, но я не верила и не верю, что опустившийся за грань человек сможет сам, без помощи и внутренней решимости, в один день все поменять.

Плохо только одно: деньги не исправляют ничего, а чужие деньги только портят. Только и своих у жителей моей страны нет.