Стихи в прозе

[alira-goldenleaf]

К одному из прошлых постов, в котором было стихотворение моего авторства "Научи меня стрелять", я написала прозаическое воплощение своего сна. Да, эта нудная история мне приснилась, так что моего авторского слова тут мало, но оно есть. )
Итак, далее следует рассказ с одноименным названием "Научи меня стрелять".

Часть первая

Научи меня верить

— Мама сегодня не принимает, — сурово сдвинув черные брови, категорично произнес мальчик лет пятнадцати. — У нее голова болит после последнего сеанса.
Невысокий, худощавый подросток резко развернулся и направился к маленькому покосившемуся домишке в нескольких метрах от калитки, у которой стоял посетитель. Мужчина издал невнятный звук, словно хотел что-то сказать, но так и не смог подобрать нужных слов. Спорить с сыном Полуночницы не мог никто, как и с ней самой.
— Проводи его ко мне, — раздался усталый женский голос, едва только мальчишка переступил порог дома. — Я приму этого человека.
— Но, мама, — тут же вскинулся мальчик, — ты же даже не встаешь с постели! О чем ты говоришь? У тебя голова треснет, если ты еще хоть кого-то до праздника Солнечной Смерти примешь!
— Лукас, не спорь, — Полуночница постаралась сделать свой голос как можно более жестким и категоричным, но на ее губах играла улыбка. — Там дел-то всего на пять минут.
— Да, конечно, — привычно заворчал Лукас, выходя прочь и неохотно направляясь к калитке, — на пять минут… В прошлый раз тоже было «минутное дело, Лукас», — он процитировал слова матери, — а кончилось все тем, что кто-то теперь не может головы от подушки поднять. Чертов дар чертового мира! — в сердцах выругался он, пнув мелкий камешек на дороге, — зачем вообще было выживать, если теперь жизнь дается так дорого?
«Затем, мой мальчик, что надо верить, — раздался у него в голове мягкий, чуть грубоватый голос матери. — Научись уже верить в то, что не все люди плохие».
Лукас привык к подобному общению. Свои способности слышать мысли матери он осознал еще в раннем детстве, когда, бывало, заигрывался до темноты, а его матушка никак не могла отыскать его, чтобы позвать домой.
В те далекие, как теперь казалось Лукасу, годы он еще не совсем понимал, что творится с его мамой. Привыкший воспринимать ее дома, который она никогда не покидала, он не сразу осознал, почему. Мать говорила сыну, что просто не хочет, чтобы люди в поселке видели ее глаза, чтобы они не пугались ее, но с годами Лукас стал подозревать, что дело вовсе не в материнской слепоте, ставшей следствием удара головой еще в первый день Солнечной Смерти, когда ее едва не затоптали насмерть в одном из городских переходов.
Тогда она и ударилась головой, да так неудачно, что ей пришлось еще несколько лет постепенно терять зрение, наблюдая за тем, как уходят последние лучи света, тают краски мира, а лица знакомых людей расплываются в бесформенные серые массы пред глазами.
Полуночница, чье настоящее имя уже никто и не помнил, не любила обсуждать эту тему со своим сыном, но Лукас догадывался, что именно в тот период жизни он и появился на свет.
Привыкший воспринимать отсутствие отца, как данность, мальчик не стремился узнать большего. В конце концов, у него была мать, родная, а не воспитатель общинного приюта, а похвастаться хотя бы одним из живых родителей мало кто мог.
— Она вас ждет, — буркнул Лукас, подойдя к калитке, за которой так и стоял, обреченно повесив голову посетитель. Услышав слова Лукаса, мужчина воспрянул духом, оживился, засуетился и едва не сбил Лукаса с ног, стремясь поскорее добраться до заветной цели.
О даре провидицы и целительницы, которыми обладала Полуночница, ходили слухи далеко за пределами общины. Вот уже несколько лет к ней на прием приезжали люди из отдаленных поселений, редкими пятнами чернеющих на картах нового мира вокруг старых городов, где стало решительно невозможно жить. После техногенной катастрофы, случившейся почти семнадцать лет назад, города стали напоминать пустыни, а остатки зданий и признаки некогда густо заселенных районов обветшали, выцвели и наполнились непередаваемой тоской и пустотой. Хотя назвать города совсем уже не обитаемыми было нельзя, просто из оставшиеся люди перебрались из высотных домов в скромные деревянные срубы или подвалы, редко приспосабливая под жительство нижние этажи сохранившихся бетонных конструкций.
Раз в месяц из Города, как теперь называли мегаполис жители окрестных поселков, летал «аллигатор», который представлял собой облегченную версию древнего самолета, совмещенного с новыми, рассекреченными после катастрофы, технологиями, позволяющими аппарату не тратить драгоценное топливо для обыкновенных машин и выполнять множество функций, не доступных для самолетов. Свое название «аллигатор» получил за внешнее сходство фюзеляжа и размеров с животным. Сегментарная броня, издали похожая на чешую рептилии, выкрашенная в зелено-золотистый цвет, придавала летательному аппарату устрашающий вид, а разрисованная кабина пилотов отлично дополняла образ оскаленной пастью рептилии.
В некоторых поселках были подобные летающие машины, но размерами они сильно уступали «аллигатору», а потому и получили ласковое название «Ящерки».
Лукас не вдавался в подробности интриг правящих властей «людей» и «других», к которым относился и он со своей матерью.
Обрадованный приглашением гость, тем временем, нетерпеливой походкой вприпрыжку направился к дому Полуночницы. Лукас проводил его злым взглядом, но потом, вспомнив материнскую науку, мысленно обругал себя за такие эмоции и, заперев калитку, поплелся в дом.
Его мать всегда говорила ему:
— Сынок, если тебя обидел один урод, наплевал в душу другой, а третий в это время над тобой смеялся, не стоит думать, что на свете все такие. Просто не надо забывать, что остальные, кто не поступал с тобой плохо, тоже не являются большинством. Я не знаю процентного соотношения этих двух категорий, потому что есть и еще одна, которой просто все равно.
На этих словах она, обычно, замолкала, отводя взгляд
— Но как же тогда верить, мама? — спрашивал ее Лукас, когда был еще совсем маленьким. — Кому верить? Да и надо ли вообще?
— Верить надо, — грустно улыбалась его мама, — но верить надо себе, своему сердцу.
— А если оно обманет? — растерянно спросил ее сын.
— Значит, ты хотел обмануться, сынок.
— Научи меня верить, мама?
Полуночница грустно улыбнулась, словно сама не знала, права ли она, да и сможет ли сделать то, о чем просит ее сын.
Мальчишка, неосознанно копируя материнскую походку, легкими, скользящими шагами подошел к дому как раз в тот момент, чтобы услышать тихие голоса из-за двери. У Лукаса был много талантов, присущих «другим», в том числе, он мог видеть внутренним зрением и картинки сквозь стены или двери, слышать мысли или усиливать свой слух, чтобы разобрать едва слышимые фразы, что и сделал сейчас, заподозрив неладное.
— Ты должна пойти со мной, Полуночница, — совсем другим, не похожим на тот голос, что слышал Лукас сегодня, говорил гость. — Нам нужна именно ты, а потом придет и он. Он обязательно придет за тобой, Полуночница. Так что давай без лишних движений, убогая, если не хочешь, чтобы я выпустил кишки твоему щенку.
— Ты не веришь, что мой сын сам тебе их выпустит? — спокойным тоном осведомилась женщина. — Зря, верить надо. А он… — она замолчала, — он не придет. Ни за мной, ни за моим сыном, ни за кем угодно, — твердым голосом закончила она.
— Значит, мне придется вести тебя силой…
Лукас напряг зрение, словно пытался увидеть, что происходит, в щель между грубыми досками, из которых была сделана дверь его дома. Темные деревяшки дрогнули перед его взором, словно окутавшись мороком, а потом испарились, как туман, открывая мальчику картину происходящего.
Сегодняшний посетитель стоял перед маленькой, похожей на подростка со своей короткой стрижкой пепельных волос, женщиной, направив на нее небольшой металлический предмет, похожий на цилиндр с зауженным к одному краю кончиком. Полуночница криво улыбалась, глядя сквозь мужчину незрячими зелеными глазами. Женщина стояла у противоположной стены, упираясь в нее лопатками, когда ее противник медленно подходил все ближе и ближе, стараясь, чтобы Полуночница не услышала его тихих шагов.
— Мама! — в отчаянии крикнул Лукас. От его слов деревянная дверь разлетелась в щепки, облаком древесных обломков ворвавшись внутрь. Лукас так оторопел от того, что сделал, что не сразу заметил произведенный эффект: мужчина охнул, роняя свое оружие на пол, дернулся вперед и, не удержавшись на ногах, упал на четвереньки перед женщиной. Его спина, плечи, затылок и ноги были сплошь утыканы мелкими острыми щепками от раскрошившейся двери дома.
— Лукас, на пол! — грубым, совсем не похожим на свой обычный тон, голосом крикнула Полуночница. Одним прыжком перепрыгнув через мужчину, она оказалась у него за спиной, тут же сориентировавшись на звук, она от всей души отвесила ему пинка промеж ягодиц. Взвыв, как заходящий на посадку «аллигатор», гость выпучил глаза и растянулся на полу.
Ошеломленный Лукас так и остался стоять в дверях, не в силах осознать, что происходит.
— Дай мне его оружие, быстро, — тем же ледяным командным тоном приказала женщина. Ее сын тут же опомнился, бросился к мужчине, ловко схватил откатившийся в сторону предмет и сунул его в руки матери.
— Направь оружие на него, — она сноровисто взяла в ладони странный предмет и кивком указала на лежащего мужчину на полу. Ее сын беспрекословно выполнил приказ, и Полуночница, не задумавшись ни на секунду, нажала на едва видимую кнопку на предмете. Раздался смачный щелчок, а из зауженного конца предмета сверкнуло неяркое белое пламя, тут же опавшее и превратившееся в едкий дымок.
Мужчина на полу замер, а потом его тело, будто расплываясь, заволоклось пеленой, обмякло и стало растекаться бурой лужицей на полу. Через полминуты перед Лукасом с его матерью лежал совершенно другой человек, больше всего походивший на разобранный аппарат непонятного назначения или на дикую помесь человеческой плоти и машины.
— А ты не верил, — желчно бросила Полуночница, обращаясь к подергивавшемуся на полу человеку. — Теперь ты веришь, что сильнее меня? — обратилась она уже к своему сыну. Тот молча кивнул, позабыв, что мама этого не увидит.
— Да, — опомнившись, сдавленно произнес он, не отводя взгляда от содрогающегося в конвульсиях перед ним гостя.
— Ну, вот, — весело сказала Полуночница, словно играла с маленьким сыном в прятки, — а ты просил меня научить тебя верить…

Часть вторая
Научи меня молчать

— Быстро собирай вещи и уходи отсюда, — сказала женщина, не выпуская из рук странного оружия. — Много не бери с собой, еды возьми на сутки, мой старый компьютер, который лежит в шкафу, и записку, дай бумагу, я напишу…
— Но мама, — попытался возразить Лукас, — зачем мне уходить? Куда я должен пойти? А как же ты? Да и как ты будешь писать?
— Писать я еще не разучилась, — мрачно сказала Полуночница, в то время, как человек на полу затих окончательно, — через несколько минут тут будет и другие, но ты прав, писать я ничего не стану. Иди сюда, — она поманила свободной рукой сына к себе. Лукас подошел, и женщина что-то прошептала ему на ухо.
— Запомнил? — спросила она.
Лукас кивнул.
— Тогда запомни вот еще что: ты должен молчать. Никому не говори, кто ты и кто я, вообще прикинься немым, а еще лучше, прикинься дурачком, проще будет добраться до Города. А теперь быстро собирайся! — прикрикнула она. Ее сын опрометью бросился в дальнюю комнату, которую делил с матерью, порылся в старом, рассохшемся шкафу, доставая из него древний ноутбук и длинный шнур к нему. Упаковав его в сумку, Лукас метнулся в кухню, выгреб остатки еды, сложил ее туда же и, подумав, прихватил с собой нож с широким лезвием, по которому шла темная насечка с непонятными, но красивыми завитушками.
— Отлично, — кивнула Полуночница, когда услышала приближение своего сына, — нож взял? — усмехнулась она.
— Да, — как-то смутившись, ответил Лукас, отводя взгляд от лица матери. Он ни разу в жизни не держал в руках оружия, следуя заветам своей родительницы о том, что те, кто должен быть наказан, будут наказаны, а ему не стоит тратить время на подобные вещи, чтобы, как она выражалась, «не запачкать свою карму». Мальчишка воспринимал слова матери о некой карме как устаревшее ругательство, даже не пытаясь понять, что это значит. Он вообще никогда не спорил со своей мамой, полностью полагаясь на ее мудрость и знания. Изучая целебные свойства трав, целыми днями проводя в домашних заботах и изредка позволявший себе прогулки по поселению, он рос совершенно безобидным и тихим подростком, свято уверенным, что его дар целителя, предавшийся ему от матери, способен будет прокормить его и Полуночницу. Людям всегда будут нужны доктора, предсказатели и «другие», как бы те не были ненавистны первым.
Но сегодня Лукас впервые задумался о том, а какие таланты ему передались от отца…
— Мама, пойдем со мной? Я смогу провести тебя, ты же знаешь! — взмолился он, надевая дорожную куртку из непромокаемой ткани.
— Знаю, потому и остаюсь, — покачала головой Полуночница. — Должен же кто-то остаться, иначе они быстро поймут, где мы и куда идем. Уходи, быстро. В Городе найдешь место, о котором я сказала, отдашь хозяину мой ноутбук и останешься у него. Ты понял? — она произнесла последние слова с нажимом, словно отсекая любые попытки спорить с собой.
— Да, — глухо отозвался Лукас. Он быстро обнял мать, которая поцеловала его на прощание, и вышел прочь, через заднюю дверь дома, ведущую к неприметной тропке, уходящей в лес.
Женщина осторожно пробралась к дальней стене, нашла край тонкого коврика, лежащего на полу в гостиной, отодвинула его в сторону, стараясь не выпускать из рук оружия. Тело гостя пришлось волочить вместе с ковром, что сделало процесс передвижения более быстрым. Женщина не рассчитывала на то, что сумеет хорошо замаскировать свою позицию, но хотела выиграть хоть немного времени для Лукаса….

— Вот, полковник, нашли в погребе, — отрапортовал младший лейтенант своему командиру, подтаскивая к нему связанную и избитую женщину. — Что делать с парламентером?
— Что же вы так с ней? — задумчиво рассматривая Полуночницу, произнес полковник, поглаживая широкой ладонью свои короткие темные усики. — Сопротивлялась, что ли?
— У нее был звуковой шокер, — вытянувшись по струнке, быстро сказал младший лейтенант, — мы не хотели, чтобы она…
— Я понял, — жестко прервал его полковник, махнув рукой. — У парламентера забрала? — обращаясь к женщине, спросил он. Полуночница лишь хмыкнула.
— Тащите сюда эту бесполезную кучу дерьма, я разберусь с ним, — изучающее поглядывая на женщину, произнес полковник. Его подчиненный понял приказ правильно, и уже через полминуты перед полковником на земле валялся недавний гость Полуночницы. Мужчина с темными усиками присел на корточки рядом с неподвижным телом, взял парламентера за левое запястье и, отогнув рукав, стал последовательно нажимать на кожу мужчины, словно пытаясь найти пульс. Через несколько секунд, рука парламентера конвульсивно сжалась в кулак, потом медленно разжалась, и в остекленевших глазах промелькнула искра жизни.
— Программа запущена в тестовом режиме, — металлическим голосом произнес парламентер. — Идет тестирование синоптических импульсов организма, нервные цепи работают на семьдесят процентов… Скорость сигнала…
— Отставить, — сухо бросил полковник, выпрямившись. — Встать, капитан, слушайте приказ: следовать с нашей группой в сопровождении, полный отчет предоставить по окончании тестового режима, копию отправить в Город, предоставить мне запись проделанной работы с комментариями…
Полковник давал еще какие-то приказы, пока парламентер пытался подняться на ноги, что вышло не сразу. Координация движений биоробота была очень плохой, он то и дело спотыкался и подергивался, а его конечности сжимались и разжимались, судорожно дергаясь в странном ритме.
— Биоробот, — тихо сказала женщина, — а вы еще нас уродами называете. Да вы же размножаться перестали естественным путем, только и можете, что металл под кожу пихать, да мозги в микросхемах хранить. Или тут другое? — она иронично сощурилась. — О, да вы же просто стали рожать только «других»! вот в чем дело.
Полковник резко замолчал, неуловимым движением развернулся к женщине и наотмашь ударил ее по лицу.
— Вот ты, калека, нам и расскажешь все, что надо об этом, раз уж не научилась молчать.

Лукас добрался до Города меньше, чем через сутки. Никаких постов, заградительных блоков или иных мер предосторожностей по периметру Города не было. Обычные люди, которые не желали жить рядом с «другими», просто обосновались в подвалах и на первых этажах полуразвалившихся зданий, уродливыми пиками торчащих на месте некогда густо населенных кварталов городской черты. Люди быстро поняли, что инфраструктура мирной, прошлой жизни уже никогда не будет прежней, а солнечной энергии вполне хватало для обеспечения всех нужд через солнечные батареи. Охранялись только обновленные генераторы, работающие на том же принципе, что и «летающие рептилии». Генераторы давали свет и тепло подземным поселениям «людей», но лезть к охране Лукас не собирался.
Ему повезло. На дороге, едва он только вышел из леса, мальчишку подобрал патруль «городских», который как раз возвращался с очередного рейда в леса, с запасами охотничьих трофеев. Коровы, козы, да и другие крупные животные, которые кормили население планеты до Солнечной Смерти, либо вымерли окончательно, либо превратились в совершенно несъедобных тварей, малочисленными группами поселившихся в непроходимых частях лесов.
Людям пришлось вспоминать навыки предков, браться за оружие и выходить на охоту за дичью, которая, по каким-то странным причинам, вовсе не собиралась вымирать или становиться ядовитой для употребления в пищу.
Жестами Лукас объясняться умел хорошо. Еще от матери он научился самым простым понятиям, которые сильно смахивали на военные знаки, но мальчишка был увлечен новой наукой, так что не стал разбираться в том, откуда слепая женщина знает, как и что надо сказать, чтобы не вызывать лишних вопросов, но понятно объяснить необходимое.
Старший лейтенант лишь хмыкнул в ответ на жесты Лукаса и молча указал на место в кузове старенькой машины, где Лукасу пришлось сидеть прямо на трупе лесного зверя, названия которому он даже не знал. Животное сильно напоминало оленя, но почему-то с двумя парами рогов, что сильно насторожило мальчишку.
Заметив реакцию Лукаса, старший лейтенант лишь улыбнулся, хлопнув мальчика по плечу и сказал:
— не бойся, он калек не трогает! Уже, — добавил он, с удовольствием наблюдая, как побледнел пассажир.
У ворот в Город патруль останавливать не стали, но Лукас стал свидетелем интересной картины. У границы периметра стояли несколько человек, глядя вверх. В небе как раз показался «аллигатор», медленно и почти беззвучно набиравший высоту, уходя прочь от города. Куда именно летела машина, подросток не знал, но едва «аллигатор» поднялся над узкой полоской приграничной лесной черты, как ему на перехват взлетели две «ящерки» в бесполезных попытках атаковать машину с левого фланга. «аллигатор» лениво плюнул огненным вихрем в противников, зацепив одну «ящерку», полыхающим камнем полетевшую вниз. Вторая машина еще покружилась у противника спереди, но быстро получила второй залп огня и ушла с курса, оставляя за собой дымный след в небе.
— Чего этим «другим» надо? — услышал Лукас чей-то скрипучий голос. — Чего народ в покое не оставят?
Мальчик хотел было сказать, что у «других» нет такой техники, да и в своей поселении он только слышал о том, что у них была одна старая машина, выполняющая роль почтовой службы и транспортного средства для доставки провианта или торговых целей, но вовремя вспомнил о том, что мать сказала ему молчать. Да и редкие обрывки разговоров в поселке, которые Лукас слышал от соседей или посетителей Полуночницы, тут же всплыли в памяти, заставляя мальчишку задуматься.
«Говорили же, что у нас есть именно такие машины, «ящерки», говорили, что они с «аллигаторами» вроде бы воюют, — подумал он, — но зачем, если на борту мирные жители, да и открытых конфликтов нет уже лет десять».
Он тряхнул длинными каштановыми волосами и вошел в Город. Надо было использовать шанс, выпавший ему. Он сумел добраться за два часа вместо отведенных суток, а может, успеет и помочь матери, если быстро отыщет нужное место.

До оружейной мастерской Лукас добрался быстро. Жестами объясняя прохожим, что он ищет, он выяснил, что мастерская в Городе всего одна, а находится она на окраине, рядом с тренировочным полигоном, принадлежащим хозяину мастерской. Усердно изображая из себя идиота, Лукас показал пожилому мужчине своей кухонный нож, неумело помахал им в воздухе и потыкал пальцем в заточенный край лезвия. Пожилой мужчина, выругался, ругнулся на тупого подростка за то, что тот напугал его до полусмерти своей выходкой, но, увидев счастливую улыбку идиота на лице Лукаса, понял, что мальчик просто болен, а мастерскую ищет, чтобы заточить нож.
Старик даже не стал отговаривать Лукаса от его идеи, объяснять, что заточку он может сделать в любой харчевне, да и за меньшую плату. Прохожий лишь объяснил, как пройти к мастерской и, качая головой, побрел по своим делам.
К нужному зданию Лукас буквально бежал. Он ворвался внутрь, зажмурившись от яркого света в помещении. На улице было пасмурно, а внутри мастерской ярко горели лампы, питающиеся от скромной солнечной батареи снаружи. И хотя день был непогожим, энергии хватало на то, чтобы четыре лампы ярко освещали большой станок и рослого мастера за ним.
Мужчина за станком был одет в свободную серую рубаху с короткими рукавами, такие же серые штаны и кожаный жилет, обтягивающий мускулистое тело мастера. Хозяин мастерской сосредоточенно всматривался в какую-то деталь разобранной винтовки, лежащей перед ним.
Ворвавшийся в комнату Лукас лишь заставил хозяина бросить на него острый взгляд и вернуться к своему занятию. Мальчик не долго думая, выхватил из сумки ноутбук матери и положил его на стол перед мужчиной, ожидая его реакции.
— Сынок, ты попутал, я оружие чиню, а не старые машины, иди к воротам или на блокпост, или на базу хотя бы, может там и помогут, — мастер покачал головой, и Лукас только сейчас заметил, что у мужчины были длинные вьющиеся волосы каштанового цвета, перехваченные кожаным ремешком на затылке. — Ну, чего молчишь? — спокойно осведомился мастер, откладывая свою работу. — Ты немой?
— Инталос, — глядя в глаза мастеру, произнес Лукас. Ожидаемой реакции на его слова не последовало. Гром не грянул, да и мужчина даже бровью не повел.
— Да, «Инталос», — спокойно сказал он, — это название моей мастерской.
Плюнув на все, Лукас схватил ноутбук, раскрыл его и ткнул в клавишу включения. Несколько мгновений экран оставался темным, а потом по нему поползли строчки цифр и букв. Мастер заинтересованно взглянул на древнюю технику. Его гость и сам не знал, чем продиктовано его поведение, но хозяин мастерской, словно услышав его мысли, отодвинул винтовку на столе и нажал несколько клавиш на клавиатуре ноутбука, словно ввел пароль.
Экран показал еще несколько тестовых программ и успокоился, а из тихих динамиков послышался усталый голос Полуночницы:
— Инталос, если ты слышишь это, значит, мой сын у тебя, и я, скорее всего, мертва. Я давно подготовила это письмо, зная о том, что они все равно не оставят меня в покое. Прошу тебя об одном: дай Лукасу такую профессию, чтобы он не оказался на моем или твоем месте.

Часть третья

Научи меня стрелять

Он держал его под водой, окунув головой в бочку рядом с мастерской, до тех пор, пока Лукас не перестал сопротивляться, а потом резко вытащил обратно. Мальчишка закашлялся, сплевывая мутную воду, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыбешка.
— Остыл? — почти ласково осведомился мастер, похлопывая парня по спине. — Не будешь больше нападать?
— Ты… — Лукас задохнулся от ненависти, снова закашлялся, сплевывая на землю воду из легких. — Ты… Ты!
— Я, — мужчина согласно кивнул, — я, именно я. Меня зовут Инталос, я твой отец, Лукас. Именно я должен был остановить твои порывы немедленно бежать на спасение твоей матери, потому что именно я, как никто другой, знаю, что ей уже не поможешь, — Инталос бросил на сына колючий взгляд. — А ты думал, куда летают «аллигаторы»? кого они увозят из Города? И почему «другие» каждый раз, каждый раз, Лукас, пытаются отбить лайнер? Не для того, чтобы кого-то освободить, а хотя бы, просто убить. Потому, сын, что авиакатастрофа лучше, чем то, что ждет «других», если они долетят. Я знаю, — добавил он тихо, — я сам был пилотом и конвоиром, а потом я понял, что твоя мама однажды станет пассажиром «аллигатора», тогда я и ушел.
— Ты нас бросил! Ты ее бросил! — парень осел на землю, когда мастер перестал поддерживать его за плечи. — Почему?! Почему?! — закричал он, пытаясь подняться из грязи рядом с бочкой воды на заднем дворе.
Инталос медленно отошел в сторону, оценивающе посмотрел на Лукаса, старательно прячущего лицо в ладонях, и тихо всхлипывающего, лежа на земле. А потом он быстро пошел в свой дом, служивший ему и мастерской, и жилищем, вернувшись с таким же оружием в руках, какое Лукас видел у посетителя своей матери. Мальчишка замер, съежился на земле, лишь его плечи мелко подрагивали, пока он был не в силах справиться с собой.
— Держи, — Инталос сунул оружие в ладонь своего сына. — Стреляй, — не сказал, а приказал он.
Парень замер, поднялся с земли, пошатываясь, попятился назад.
— Я не буду, — прошептал он, расширенными глазами глядя на звуковой шокер в руке. — Я не могу…
— Можешь и будешь, — жестко ответил Инталос, делая шаг навстречу сыну. — Стреляй! — прикрикнул он. — Как ты хотел спасать свою мать? Ты думал, тебе не придется этого делать? Стреляй!!
— Я не могу! — закричал в ответ Лукас, отбрасывая шокер в сторону. Инталос молнией метнулся за оружием, поднял его, подскочил к своему сыну и, схватив его за воротник куртки, сунул шокер ему в руки, сказав:
— — Если я сказал стрелять, ты должен стрелять. Если я сказал делать, ты должен делать, — Инталос направил шокер себе в грудь. — Стреляй же, мать твою!
— Я не умею стрелять! — заорал Лукас, и заплакал, как маленький ребенок. Инталос положил руку на ладонь своего сына и, мягко надавил своим пальцем на палец сына, который тот держал на кнопке спуска. Раздался громкий щелчок и металлическая трубка плюнула белым огненным всполохом, а мастер пошатнулся, отступая назад, но не упал.
Парень с шокером в руках моментально замолчал, перестав рыдать, и уставился на своего отца. Инталос хрипло вздохнул, закашлялся и, рванув на груди застежки жилета, обнажил грудь.
От увиденного Лукас выронил свое оружие. Под живой человеческой плотью, среди тканей виднелись тонкие проводки, какие-то детали, а место ранения окуталось дымкой, словно плоть слезала, таяла под действием высокочастотного звука, направленной волной выброшенного из ствола шокера.
— Теперь понимаешь, почему я ушел? — застегивая жилетку, обронил Инталос.
— Ты… Ты тоже биоробот? — мальчишка находился в шоке, растягивая слова, он пытался осознать столько событий, свалившихся ему на голову за последнее время.
— Нет, не совсем… — Инталос отвел взгляд. — Просто в моем организме слишком много деталей, которых там быть не должно. Суставы, дублирующий контур кровообращения, резервный контур тока крови к печени и легким, все крупные кости, кисти рук и ступни ног… да и так, по мелочи, защитная пластина на сердце, к примеру. Я ничем от них не отличаюсь. Почти ничем.
— Мама знает? — только и спросил Лукас.
— Нет, не думаю, — отвернувшись от сына, ответил Инталос. — Я ушел раньше, чем она поняла.
— Она поняла, — сказал его сын, — она всегда учила меня двум вещам: верить и молчать. Она молчала о том, что знает, и верила в то, что ты вернешься.
— Она верила в то, что я человек.
— А какая теперь разница? Какая была разница тогда, когда вы были вместе? Человек, «другой», биоробот… Какая разница, если ты ее любил? Если ее уже не вернуть…
Инталос ничего не ответил на слова своего сына о том, что он сказал о любви. Просто промолчал, оставляя свои мысли при себе, позволяя своему сыну думать так, как он считал правильным.
— Лукас, я должен научить тебя стрелять, — твердо сказал Инталос.
— Да пошел ты… — парень размахнулся и выбросил прочь звуковой шокер. — Ненавижу тебя! И ее ненавижу за то, что учила меня быть беспомощным, тихим и послушным, а сама… Да и ты тоже, тоже все знал, и молчал. А я даже не могу ударить никого — не учили, видишь ли! — он иронично засмеялся. — Не учила моя мамочка, Полуночница, меня за себя драться, а сама, вон, визитера уложила, а ведь, слепая же! Да и папаша мой, как оказалось, полуробот, получеловек, вообще неизвестно, кто, и неизвестно, на что способен.
— Я не знал, что она… — он замолчал на минуту. — Не знал, что она не видит. Ушел я потому, что и сам не знаю, на что способен. Я хотел защитить твою маму от всех неприятностей, когда встретил ее тогда, давно. Когда вытащил из-под завалов взбесившейся толпы в переходе. Она разбила голову, а я ее вытащил. И тогда я еще был самым обычным человеком, без этих новшеств, — он усмехнулся. — Но я свое слово сдержал, я защитил вас от самого страшного врага — от самого себя.
— А я не смог никого защитить, потому что даже не умею стрелять.
Лукас развернулся и быстро пошел прочь от мастерской, глотая соленые слезы.

— Все в сборе? — не поворачиваясь от терминала, осведомился широкоплечий мужчина с шевронами полковника на рукавах.
— Так точно, полковник, — четко отрапортовал его заместитель. — Ожидают в комнате для допросов.
— Почему именно там? — не понял полковник, щелкая пальцами по клавишам терминала.
— Ну… — замялся капитан. — Не оставлять же их было в «виртуалке»…
— Логично, — кивнул его собеседник. — Записи готовы?
— Так точно!
— Хорошо, идите, я скоро буду.
В комнате для допросов было только два стула и небольшой металлический столик, за который, обычно, сажали тех, с кем проводили беседы. Прибывший отряд принес еще стульев, на которых и расселся в полном составе. Последней вошла невысокая женщина средних лет, обвела присутствующих грустным взглядом ярко-зеленых глаз и, задумчиво проведя ладонью по коротким пепельным волосам, села на крайний стул, рядом с дверью. В тот же момент дверь распахнулась и в допросную вошел широкоплечий полковник, кашлянувший на пороге, привлекая внимание заметно нервничающих людей.
— Группа в полном сборе, — удовлетворенно кивнул он, проходя на свободное место напротив рассевшихся, по молчаливой договоренности, по одну сторону стола, людей. — Итак, начнем, пожалуй, — он достал из кармашка на груди листок, развернул его, прочел текст, — проект «Инталос» был основан нами, как вы помните, пять лет назад для моделирования различных ситуаций вне нашей базы. Мы рассмотрели все возможные варианты развития событий после возможного катаклизма, если магнитные полюса планеты изменятся… Наш уважаемый генетик, — он бросил взгляд на высокого мужчину в неопрятном халате салатового цвета, смутно напоминающего внешне хозяина оружейной мастерской, — предоставил широкую базу для фантазии нашей команды. Мы смогли создать модели различных существ, поделить население на две возможные группы, которые непременно образуются после физических изменений планеты и ее обитателей, в том числе, мы учли и возможность непригодности в пищу домашнего скота, если генетически модифицированные добавки в корма все же сыграют роль в дальнейших мутациях. А вот варианты изменений предоставила нам наш аналитик, — полковник бросил взгляд на женщину с короткими светлыми волосами, — за что мы все ей благодарны. Далее, следуя рекомендациям нашего военного консультанта, — взгляд полковника скользнул по сдержанному лицу немолодого мужчины с суровым выражением лица, который напоминал того самого полковника с усиками, проводящего захват Полуночницы в виртуальном симуляторе, — мы построили модель общества, в котором нет прямых военных конфликтов, но существуют две противоборствующие стороны. И еще, следует заметить, что в этот раз мы взяли на рассмотрение идею нашего технического специалиста, чья должность совмещает и должности биолога, врача и кибернетика, о том, как могут видоизмениться выжившие люди, чтобы продлить свое существование и избежать многих проблем с выживанием…
Полковник говорил еще очень долго, рассказывая о плюсах и минусах последнего пребывания в замкнутом виртуальном симуляторе группы ученых и исследователей, длившимся в этот раз почти две недели. Пребывание внутри самообучающейся программы, направленной на расчет вариантов будущего после катаклизма, стало последним для этой группы, подводя итоги почти годичной работе в активном режиме проекта «Инталос», первые основы которого были заложены еще пять лет назад, когда все присутствующие люди собрались здесь впервые, добровольно согласившись участвовать в эксперименте.
— Полковник, — обратилась к начальнику зеленоглазая женщина, — а что теперь будет с самообучающимся модулем «Лукас»?
— Ничего, — сдвинув брови, ответил мужчина. — Он достаточно накопил информации, чтобы стать отличным наставником любому, что найдет запись с его программой в бункерах, на базах или в хранилищах, куда мы отправим его копии, чтобы выжившие в будущем люди смогли получить подробные инструкции, как следует вести себя в той или иной ситуации.
— Я так и думала, — улыбнулась женщина, хитро взглянув на полковника, который не заметил ее взгляда, увлеченно делая пометки в своих записях на листке.
— Полковник! — раздался встревоженный голос капитана, ворвавшегося в допросную. — Полковник, проект «Инталос»… он…
— Что случилось? — вскочил с места его начальник.
— Посмотрите сами, — отступая от двери, словно приглашая всех выйти вон, ответил капитан мрачно. Группа исследователей во главе со своим начальником быстро вышла прочь, устремившись в серверную, где на огромных экранах шла постоянная запись всего, что происходило внутри проекта «Инталос».
Левую половину экрана занимал документ с характеристиками модуля «Лукас». Под трехмерной вращающейся вокруг своей оси, моделью человеческой фигуры шли долгие перечисления возможностей, навыков и качеств модуля. А правую половину экрана занимала картинка мастерской, из которой по окончании программы вышел юноша, оставив своего отца. Теперь Лукас стоял перед Инталосом, замершим в неподвижности, так как его физический прототип покинул виртуальную реальность, и повторял одну и ту же фразу, протягивая звуковой шокер недвижимому мастеру-оружейнику:
— Папа, научи меня стрелять…
— Это невозможно… — выдохнул полковник. — Мы не закладывали в проект родственных чувств, в «Инталос» нет вариантов действий с учетом личных привязанностей… Он не должен был следовать по этому направлению, модель «Полуночница» не должна влиять на модуль, как мать на сына, а Лукас не может выбирать действия с учетом родственных чувств…
— Теперь может, — одними губами произнесла зеленоглазая женщина, и ее шепот утонул в звуках синтезатора речи. — Наверное, Лукас решил, что для успешного развития общества нужно что-то большее, чем математические расчеты и логические схемы поведения, — добавила она громче.
А на экране сын Полуночницы повторял одну и ту же фразу:
— Папа, научи меня стрелять…

18.10.12