Солнце внутри.

[alira-goldenleaf]

Во многих моих рассказах, как-то незаметно для меня прослеживается сладкий чай и утренняя усталость. не знаю я другого утра, тогда не знала - точно.
когда я выложила этот рассказ на сайт проза.ру, мне написали комментарий о том, что у меня интересный взгляд на мир и присутствует талант Действительно, я читала и не плакала, как до того, когда вешала сюда другие рассказы. он почти безупречен, не считая пары запятых и некоторых стилистических ошибок.
Я помню тот день, когда я ехала домой через описанную станцию, помню, как впервые увидела этих черных птиц, как услышала их крики...
А еще я помню, что подумала тогда, в тот день, что вовсе я никакая не особенная, а если и такова, так наоборот. Тогда мне захотелось представить себя в такой роли, и я создала свою героиню. Героя я придумала... ну, почти... я просто придала ему человеческий облик. Я дала облик той силе, которая пришла ко мне однажны просто солнечным лучом.
в этом рассказе описаны мои личные чувства, мой маршрут домой, мое настроение в тот год, мои желания. Эта вещь писалась сама собой, почти не требуя от меня участия, словно предложения уже были кем-то сложены, а мне всего-то осталось их записать под диктовку автора.
Я порадовалась тому, как удачно вписались в текст детали, ньюансы и случайные лица. До того момента, пока я не написала эту вещь, такого наплыва литературности во мне не было. До сих пор интересно, откуда у героя такое лицо? И кто они были такми друг другу?
Встречу, спрошу....

Солнце внутри
ПРОЛОГ.
Народа в «подземке» почти не было. Редкие запоздавшие студенты, невнятного вида граждане старше двадцати пяти с явными отклонениями в психике, да извечные и вездесущие пенсионеры.
Самое время для таких личностей — почти полночь. Некоторые торопились на последние автобусы, другие просто убивали ночное время, а третьи, приблудившиеся никчемные создания, просто и покорно тащили с работы тяжелые сумки продуктов, потягивая дешевые коктейли в маршрутках и опуская глаза от яркого света.
А свет не прятался и не спешил, он ждал своего заветного часа, чтобы вновь осветить небосклон слепящими лучами солнца. Но пока что над землей царила глубокая и морозная ночь. Она была как раз одной из тех ночей, когда небо становилось безоблачным, а звезды, что целой стаей сгрудились на бархатном темно-синем фоне, только и делали, что смотрели вниз, принося людям манящий, яркий и такой холодный свет, за которым пускались в далекие плавания мореходы, разбивая о рифы свои корабли.
За этими звездами гнались поэты, стремясь отдаться на их ледяную милость и посвятить всю свою жизнь воспеванию небесных светил. По звездам отыскивали пути и дороги, ориентируясь, словно по карте, им предписывали вмешательства в судьбы людей, считая, будто их положение на небе в момент рождения может открыть истинную судьбу и предназначение человека.
Их свет разжигал и гасил пламя любви, вдохновлял на подвиги и пугал своей загадочностью... Хотя его не было видно за облаками, которые укрывали под собой всё это великолепие.
Но в метро не видно звезд. Как не видно и их королевы — Луны.
Это все она. Это она гонит души за собой, то освещая их путь, то погружая его в беспробудный мрак. У нее свой календарь и свое время. Она точно знает, когда на земле зацветут сады, а когда они укроются высокими сугробами снега. Никто и никогда не сможет указать ей иного пути. Луна — бледная, нежная и подлая — королева ночей, под чьим светом встречаются влюбленные и под чьими лучами они разбивают друг другу жизни.
Именно она чаще всего и видит, как люди отнимают друг у друга жизнь, как они крадутся в ночи, прячась от ее яркого света, в котором тускло блестит металл клинка, который через несколько минут неожиданно блеснет в пустоте и нырнет в живую плоть. Ночь скроет красные следы убийства, отдав нападавшему его добычу. А убиенный человек так и останется лежать в темной тени кустов, глядя на серебряный свет луны стеклянными,мертвыми глазами...
Но здесь нет ни Луны, ни Звезд...
Только поезда и вечный душный ветер...
В этом ветре рождаются и умирают люди, в нем твориться большая часть истории жизни, под яркими искусственными лучами электропоездов проносятся мимо мечты и желания пассажиров, каждый из которых знает, что только он на всей земле и есть самый лучший и обездоленный человек.
Никто и никогда не скажет, будто он действительно счастлив, пока всё, что он имеет не исчезнет прочь, оставив внутри только лёгкую дымку щемящей грусти. Вот тогда пронесется в голове шальная запоздалая мысль: «Я когда-то был по-настоящему счастлив...».
В душном ветре электричек, мерцающем свечении тоннелей, под покровом многих метров земли и мрамора, в середине тесной толпы родился я...
Имя мне Свет...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Город.
Ночью шёл дождь и на утро все улицы превратились в мокрые картины ранней весны, когда свежая влага тонкой опасной корочкой покрыла ещё не успевший стаять зимний налёт льда. С голых грязных деревьев падали вниз крупные капли, нередко приземляясь на головы прохожих.
Солнце должно было вот-вот пролиться над землей, прогнав наползший туман и расстелившись над влажной почвой своими теплыми весенними лучами. Но пока что город был погружён в легкий туманец и довольствовался только тем светом, что принёс восход. Ночные тени уже исчезли, а дневные призраки ещё не появились.
Самое время сойти с ума. Или прийти в себя, как угодно.
Прохожие начинали суетиться и спешить по своим делам, окна домов постепенно стали гаснуть, а вскоре потухли и фонари. Солнце невидимо вплелось в новый день и никто бы так и не смог понять, когда же именно его лучи упали на промёрзшую за ночь, чужую и холодную землю, растопив одеревеневшие комья грязи, что легко похрустывали под ногами заспанных прохожих.
В этот город пришло новое утро, пришел новый день.
Дэйлайт открыл глаза за несколько минут до того, как первый свет коснулся почвы, едва устремясь прочь от горизонта. Он встал на колени, сложил руки на груди и произнёс несколько слов на странном и красивом языке. Судя по всему, это было нечто вроде молитвы, но, к кому она была обращена и на что направлена, этого понять было никак нельзя.
Он встал на ноги и посмотрел в окно, за которым раскинулись трущобы городских джунглей. Взгляд этого человека был чем-то похож на взгляд обреченного на смерть, который вовсе не воспринимает свою участь иначе, чем путь к осознанию себя и спасению мира.
— Это всё город, но однажды и в нём будет ясно, — как-то заговорщицки шепнул он раскинувшимся внизу улицам. Затем Дейлайт исчез в кухне, где чуть повернул тумблер радио, откуда тут же стал доноситься бодрый голос диктора:
— Не бывалые дни в нашем городе! — вещал он. — На дворе уже середина весны, а снег всё еще не спешит окончательно сдаваться под натиском солнца. Удивительная вещь! Небесное светило всё ещё остаётся холодным, прячась за облаками и не спеша подниматься выше и пригревать землю. Если подобная погода продержится ещё неделю, то это может привести к катастрофическим последствиям для нашей полосы. Сельское хозяйство...
Кухню наполнило яростное шипение чего-то жидкого, что пролилось на разгорячённую сковороду...
* * *
Она встала с постели и попыталась ступить на пол. Конечности не слушались, и девушка просто осела вниз, тихо ойкнув. Её длинные темно-русые волосы, спутавшиеся за ночь, рассыпались по худым плечам. Она откинула их назад онемевшей рукой и попыталась открыть глаза. Это действие увенчалось успехом только со второй попытки, медленно и постепенно.
За окнами был день, и тусклый свет от затянутого тучами солнца змеился в комнату из щелей в тонких шторах.
— Доброе утро, София, — иронично произнесла она сама себе. — Хотя только идиот назовёт утро добрым. Утро добрым не бывает...
С этими словами она медленно поднялась на ноги и сделала несколько неуверенных шагов, стараясь добраться до чайника на кухне, чтобы залить в рот первую порцию чая или кофе, в зависимости от того, что там окажется. Ноги были слабыми, а руки тряслись, словно с похмелья.
В квартире, кроме неё, никого не было, и это не могло не радовать. София окинула взглядом помещение: в голове начинала медленно растекаться тупая и долгая боль, обзор был каким-то странно плавающим и дрожащим, будто её мутило от морской болезни.
Через некоторое время София смогла-таки заварить себе чай и выпить большую кружку горячего напитка. Настроение улучшилось настолько, что девушка даже криво улыбнулась. От сладости содержимого её кружки слипался не только рот, но и желудок, однако спасительная глюкоза исправно делала свою работу: вскоре хозяйка квартиры обрела чёткое зрение и даже пошла раздвигать шторы в помещении.
Картина природы её вовсе не обрадовала — снова ночью шел дождь, а спрятавшееся за облака холодное солнце и сегодня не спешило согревать теплом остатки зимнего льда.
— Когда это кончится? — вздохнула она, задав риторический вопрос. — Каждый день одно и тоже. Может, у нас экологическая катастрофа? Скорей бы она всё это прибрала к рукам...
Подобные комплименты в адрес окружающего мира, самой себя и всех, кто оказывался в поле зрения, были у неё состоянием перманентным и неискоренимым. К вечеру, однако, София начинала находить во всём свою прелесть, но с наступлением ночи мысли о закостенелости окружающего начинали сводить с ума.
— Это всё город, — сказала она, сощурившись и глядя в чёрную жидкость на дне кружки. — Может, однажды и выйдет солнце... Интересно, а я доживу?
София залпом допила чай и отправилась в ванну...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Метро.
За стёклами вагонов мелькала пустота тоннелей. Она была полна черноты и страхов. В ней таились самые жуткие воплощения кошмаров, какие только мог вообразить человеческий мозг. За стёклами электропоезда «подземки» плыли толстые провода, изредка перемежающиеся друг с другом.
Но стоило присмотреться немного получше, остановить взгляд на одной точке, как в глазка тут же начинали врезаться чужеродные образы, которых просто не могло существовать нигде, кроме Преисподней.
Поезд несется с неимоверной скоростью, но они быстрее. Они замирают зависают у стёкол и смотрят тебе в глаза, стараясь съесть твою душу. Это чёрные птицы — души всех сгинувших в огромном мегаполисе метро, зарытые и забытые глубоко под землёй, навеки брошенные всеми живыми и мёртвыми. Всё, что им сейчас остаётся, так только то, что смотреть в живые глаза людей в освещенных вагонах и провожать их ненавидящими взглядами.
Эти птицы питаются страхом и отчаянием людей, они боятся солнечного света, потому что когда-то тоже были людьми, но давным-давно потеряли свой облик, навечно растворившись в темноте тоннелей.
София стояла лицом к черному прямоугольнику прозрачных дверей и смотрела в пустоту. Её не пугали образы жителей тоннелей: вряд ли кто-то захотел бы выпить душу путешественника, пусть даже и немного заблудившегося на несколько десятков лет...
Девушка отрешенно смотрела в стекла, провожая взглядом ряды проводов, мечущиеся по стенам тени и огромных чёрных птиц, чьи большие мощные крылья уносили их прочь от поезда и возвращали обратно, а раскрытые клювы издавали душераздирающие пронзительные крики.
София смотрела на них широко открытыми бесстрашными глазами, наблюдая за ними, и ловя каждое движение. Иногда она словно падала сквозь прозрачную преграду, и птицы подхватывали её, унося прочь, принимая в свою стаю. Девушка расправляла руки и поднималась в воздух, сливаясь с темнотой...
— Эй, чего руки растопырила? — окликнул её чей-то старушечий голос, прежде сильно толкнув под колено, отчего девушка едва устояла на ногах. — Чай, не одна тут едешь-то! У, молодёжь, обкурятся всякой дряни и ходят, простым людям жить мешают!
София резко открыла глаза, на дне которых сверкнул огонь, мгновенно сжавшись в маленький комочек и исчезнув в глубине чёрных зрачков, устремясь взглядом в пол вагона.
— Сама дура, — громко и членораздельно произнесла она в адрес старухи. От неожиданности та только и смогла, что раскрыть рот и отойти подальше.
— Осторожно, двери закрываются, следующая станция: «Севастопольская», — радостно объявил механический голос и поезд вновь задрожал, пускаясь в длинный путь по подземным проходам...
* * *
Дэйлайт спустился под землю, не торопясь и не медля. Он не знал точно, куда ему ехать и зачем, просто всё то время, пока он находился в этом мире, Дэйлайт спускался в метро, садился в автобусы и прочий общественный транспорт. Он брал с собой только одну вещь — музыку. Ни денег, ни проездных, никаких вещей, лишь плеер.
Он закрывал глаза, прятал скрещенные на груди руки в широкие рукава странной длинной одежды и следовал за звуками.
На него обращали внимание, шарахались прочь, едва завидев его тень. Дэйлайт знал и знал наверняка — они все боялись только одного: обжечься.
Человек шёл в толпе, опустив голову и набросив на неё глубокий капюшон. Люди вокруг него сами по себе старались не задевать его ни случайно, ни специально, обходили этого человека так, будто встретив прокаженного. В их движениях — с виду таких обычных и ничем не примечательных — угадывалась некая жилка отрешенности, снисходительности и брезгливости. Окружающие словно так и говорили ему в лицо: «О, какое убожество! Как прекрасно, что я на него не похож!»
Дэйлайт чувствовал эти слова кожей, ощущал, как на его спине останавливаются не известно, за что ненавидящие его взгляды. Но никто, никто так и не решился задеть его ни словом, ни жестом...
— Я вас понимаю, — тихо говорил он сам себе, устало улыбаясь под капюшоном. — Я, бывает, тоже боюсь обжечься о себя самого. Но ваши чёрные птицы разорения однажды склюют вас самих...
Он спустился в метро на станции «Севастопольская», было уже около полуночи и поезда ходили нечасто. Дейлайт встал у самого края платформы, лицом к блестящим рельсам и закрыл глаза. В ушах играла странная музыка: некое смешение электрогитары, душевной мелодии и печального текста, озвучиваемого сильным, тихим мужским голосом.
В глубине тоннеля показался яркий луч электрического света, усиленно стремящийся всё ближе и ближе к небольшому количеству ожидающих на платформе людей.
Дэйлайт стоял на месте, не двигаясь и не открывая глаз, чуть опустив голову. Люди стали подходить ближе, замирая у черты безопасности, при виде надвигающегося поезда, а он так и стоял, не заботясь о том, достаточно ли осталось места, чтобы ему не свалиться под поезд. Вагоны пронеслись мимо него с огромной скоростью, потому как Дэйлайт находился в конце платформы, и железная гусеница только начинала тормозить. Полы его длинной и на редкость лёгкой одежды взметнулись вверх, ровно как и выбившиеся из=под капюшона тусклые светлые волосы.
Электричка остановилась и распахнула двери прямо напротив него, окружающие, кто успел заметить, что человек стоит с закрытыми глазами, странно покосились на него и пропустили вперед, словно боялись подхватить болезнь.
Дэйлайт чуть улыбнулся и вошел в вагон, встав напротив дверей у дальней стены, так и не открыв глаз. Стеклянные двери сомкнулись, и поезд тронулся. В плеере как раз кончился диск и сквозь бусины наушников в сознание человека ворвались звуки метро.
Пассажиры о чем-то увлеченно переговаривались, или просто стояли молча, или спали, повиснув друг на друге. Прежде чем Дэйлайт успел сменить диск, он услышал обрывок короткого диалога находившихся прямо рядом с ним пожилых дам.
— Вы слышали? Говорят, где-то был ядерный взрыв и теперь при постоянной оттепели мы еще несколько столетий не увидим ясного солнца! — произнесла низенькая сморщенная женщина в огромной меховой шапке и шубе тёмных тонов.
— Бросьте, кто вам такую чушь сказал? Просто это феномен такой, вот и всё. Скоро всё придёт в норму, — отвечала ей ее собеседница, которая была много выше и массивнее первой, в длинном тёмно-зеленом плаще и малиновом берете.
— Да, но в ближайшее время перемен не обещают, — продолжала гнуть свою линию первая. — К тому же, наше правительство...
На этих словах Дэйлайт включил плеер. Он чувствовал, как в стёкла за его спиной бьются чёрные птицы, стремясь разбить невидимую преграду. Они кричали страшными душераздирающими голосами, били мощными клювами в обшивку поезда, заставляя его качаться на ровном месте и издавать страшные скрежещущие звуки.
Человек тихо произнёс те же слова, что и сегодня утром и птицы испуганно шарахнулись прочь, оставив в покое вагон...
На дне расширенных зрачков человека в капюшоне блеснул яркий свет, поднимаясь из самых тайных глубин глаз. Под веками стало заметно светлее, но никто не мог этого видеть, потому что капюшон скрывал его лицо ровно настолько, что тень покрывала черты до носа — не больше, ни меньше.
Однако, когда через несколько станций Дэйлайт подошел к противоположным дверям, чтобы выйти, так и не открыв глаз и ни разу не схватившись руками ни за какую опору, хотя поезд прилично трясло, по вагону пошел шепоток с переменными оглядками на него, словно Дэйлайт шёл на голове. Люди стали испуганно вжиматься в стены и тыкать в него пальцами, что неистово требуя от своих спутников, да и просто от стоящих рядом людей.
На самом деле они все стояли на своих местах, а подобные действия происходили лишь в мыслях пассажиров, но Дейлайт видел все эти жесты, словно на яву. Каждому могло показаться, будто ничего и не происходит, но он знал и видел: это правда, это и есть истинная сущность чёрных птиц.
Человек вышел из вагона, подождав, пока за его спиной закроются двери, и медленно пошёл к выходу в город.
— Эй, а ну стой! — раздался позади него чей-то голос. — Тебе говорю, стой!
Дэйлайт открыл глаза, в которые тут же ударил свет, и повернулся на голос. Позади него стоял растрепанный мужичок в сопровождении двух представителей власти, которые требовательно воззрились вперед.
— Вот, это он! Смотрите, какой подозрительный тип! — визгливо верещал властям мужик, тыкая пальцем на Дейлайта. — Я его сразу приметил, он всю дорогу глаз не открывал, думаю, это какой-то очень страшный преступник.
— Разберёмся. — коротко ответил один из его спутников и сделал шаг вперед.
Дэйлайт поднял на них глаза и все трое шарахнулись прочь, прикрывая руками лица, словно яркий луч ослепил их. Человек вновь чуть опустил голову и бросился прочь. Стремительно поднимаясь вверх по ступеням эскалатора.
— Стой! — закричали трое его преследователей и бросились за ним.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Солнце.
София провела в разъездах весь день и сейчас, ближе к полуночи она сидела в салоне холодного автобуса, ожидая его отправления, которое должно было быть с минуты на минуту. Она смотрела в окно на улицу, на остановку, где ещё совсем недавно стояла и ждала транспорт, на тёмный город, погрязший в кучках бурого соляного снега, что никак не хотел сдавать своих позиций. Она разглядывала уставшими глазами тучи на темном небе, которые даже сейчас не пропускали почти никакого света, хотя и было заметно, что за облаками — почти полная луна.
Каждый день София проводила так, или почти так — в прогулках и разъездах, именно поэтому на утро её тело, не выдерживающее подобных нагрузок, почти не двигалось.
Но с каждым днём на протяжении всей этой весны она чувствовала, как силы покидают её, словно она сама, как цветок, умирала без солнечного света. Девушка тихо рассмеялась собственным мыслям.
Внезапно её взгляда коснулась странная картина: от выхода из метро выбежал высокий человек в капюшоне и резко остановился прямо под окном, из которого смотрела София. Несколько мгновений он постоял так, не двигаясь, а затем медленно повернулся к стеклу автобуса, который уже завёл мотор, намереваясь тронуться прочь, и откинул капюшон, глянув в глаза девушке.
Вначале, ей показалось, будто на неё упал луч солнца, но это чувство мгновенно прошло и, когда она опять посмотрела вниз, где должен был стоять этот странный человек, там никого не было. Автобус захлопнул двери и тронулся, а София успела отметить краем глаза, как от выхода из «подземки» к автобусу подбежали трое мужчин — двое в форме представителей закона и один в обычной куртке. Они явно кого-то искали и очень запыхались от бега, по всему же было понятно, насколько все трое разозлились от неудачного преследования.
Общественный транспорт повернул, и картина за стеклом сменилась пейзажем.
Внезапно к Софии обратился вежливый голос:
— Здесь не занято?
Девушка отрицательно покачала головой, и подняла глаза на человека, садящегося рядом с ней. Это был тот самый странный прохожий, которого она видела у метро, далее следовал ещё более простой вывод — гнались именно за ним. В салоне людей было совсем немного, да и они, преимущественно, теснились в конце машины, так что София по праву решила, будто кроме её и ее соседа поблизости здесь никого нет, так что если он окажется каким-нибудь преступником...
Девушка решила первая нанести удар, пойдя в атаку:
— Почему они гнались за вами? — прямо спросила она. — Что вы сделали?
— Ничего, — пожал плечами её сосед. — Я им показался подозрительным. Вот и всё.
— Тогда, зачем было убегать? — не поняла она. — Разобрались бы и...
— Я боялся опоздать на автобус, — перебил ее мужчина. — Мне никак нельзя было опаздывать.
— Так он не последний, — как-то робко произнесла София.
— Да, не последний, — эхом повторил он. — Но в другом нет тебя.
София испуганно посмотрела на своего собеседника.
— Ты знаешь, что такое весна? — спросил он, перейдя на «ты». — Весна — это солнце. Здесь нет солнца, — продолжил он. — Оно прячется ото всех, оно внутри. Мое имя Дейлайт. Хочешь, я расскажу тебе о солнце? Я долго тебя искал...
— София, — сдавленно произнесла девушка. — Расскажи мне о весне, — попросила она, сама не понимая, зачем она это сказала. — И скажи ещё, почему я? Почему ты решил рассказать это именно мне?
Дейлайт вздохнул и потянулся к капюшону.
— Я должен предупредить тебя о том, что тебя может испугать мой вид. Но я больше не могу так ходить. Солнце все бледнее и дальше от меня, и я больше не могу хранить его свет под материей.
Он стянул ткань с головы, и София чуть не вскрикнула. Всё его лицо было испещрено шрамами: мелкими и крупными, белыми и красными, широкими и узкими. Сквозь уродующие порезы просматривался и общая внешность человека. Дейлайт был довольно приятен, можно даже сказать, красив. У него были светло-синие, словно весеннее небо глаза — такие же глубокие и чистые, подернутые легкой-легкой дымкой белых облаков усталости. По плечам заструились светлые волосы, легкими завитками спускающиеся ниже локтей, которые отдавали странным летним запахом цветущего поля.
— Как же… — только и смогла сказать София, протянув дрогнувшую руку и слегка коснувшись его лица. Дейлайт дернулся, будто от пощечины, но, когда девушка попыталась убрать ладонь, он удержал её на своей щеке, положил на неё свою руку, которая оказалась горячей и нежной.
— Спасибо, но я не думаю, что достоин твоей ласки, — Дейлайт опустил глаза и убрал руку, София тоже медленно опустила ладонь. — Главное, — он вздохнул и посмотрел вперед, вникуда. — главное понять — солнце внутри. Внутри каждого. Ты знаешь, почему в этот год ты так себя чувствуешь? Знаешь, почему ты уходишь из дома?
Девушка покачала головой, всё больше и больше не понимая себя. Ей вдруг показалось, что она наконец-то нашла тот спасительный источник, без которого засыхала.
— Каждый человек живёт ради одного дня, — стал рассказывать Дейлайт. — И когда этот день приходит, каждый может сделать всё, чего только захочет. Эта сила спит внутри нас, ожидая того самого дня. Но ты, София, особенный человек. В тебе её нет. В тебе нет ни капли этой силы. Ты способна только на одно: искать людей, подобных мне и пить нашу жизнь.
София почувствовала, как в глубине её глаз рождается тот самый огонь, что просыпался раньше лишь в метро, когда в окна стучались чёрные птицы.
— Я не понимаю, — тряхнула она волосами.
— Всё ты понимаешь, — Дейлайт вытянул вперед руки и выставил ладони так, словно упёрся ими в невидимую преграду. В тот же миг шум вокруг них умолк, картина ночного города стала медленно таясь и вскоре исчезла вовсе. Теперь же вокруг обоих собеседников, внизу и вверху от них раскинулось звёздное небо. Огненные шары звёзд были далеко, но их свет, отражающийся от волос Дейлайта, заставлял София прикрывать глаза. Мириады крохотных светил кружились тут и там, складываясь в неведомые созвездия и знаки, налепленные на чёрный бархат Вселенной.
— Посмотри на меня, — властно произнёс Дейлайт, и девушка не посмела ослушаться, подняв на него глаза. — Смотри, смотри! Это всё — люди. Люди, у которых внутри есть солнце. Оно греет их и только их. Но иногда эти солнца встречаются вместе, и тогда на свете появляется новый человек, несущий в себе свет. Таким людям всегда неуютно где-нибудь под землёй, они не могут долго выносить душную толпу, искусственные лампы и чёрных птиц за стеклами вагонов, хотя и сами не видят их.
В этом свете родился я. Я прошел многое и ты — не первый человек, которого я встречаю на своём пути. Как ни странно, но я пришёл именно оттуда, из темноты и глубины. Поэтому я стою с закрытыми глазами, ожидая прибытия поездов, поэтому не снимаю свой капюшон.
Люди боятся меня, боятся обжечься сочащимся из-под моих век солнцем, они давно забыли и привыкли жить без солнца. Они больше не помнят, что такое иметь его внутри.
А оно здесь, совсем рядом, София...
Дейлайт расправил плечи и раскинул в стороны руки, склонив голову вперед. Девушка увидела как он начинает светиться изнутри, как ослепительные лучи разрывают его плоть, причиняя страшную боль.
— Я не хочу, — прошептала она, а на её глазах заблестела радужка слёз. — Я не хочу стать одной из этих птиц... Пожалуйста, не уходи вот так, не уходи сейчас! — она пошатнулась и упала на колени. — Ты не можешь оставить меня после того, как я увидела солнце, Дейлайт...
Свечение прекратилось, и он опустил руки, исподлобья посмотрев на Софию.
— Да, не могу, — горько произнёс он. — Я пытался, долго пытался избавить себя от мыслей о тебе и понял, что однажды, когда придёт моё время выбирать между мной и тобой, уйду я. Но я не могу этого сделать... пока не отдам тебе вот это, — Дейлайт подошёл к ней и поднял девушку с колен. Затем он разжал правый кулак и протянул Софии маленький бело-голубой цветочек с жёлтой бархатной каёмочкой.
— Это Звёздный Цветок. Он напомнит тебе о том, что есть солнце, есть небо и облака. Я должен уйти, София. Но не плачь, — он стал вытирать горячие слёзы, градом катящиеся по щекам девушки, легко-легко касаясь её кожи. — Не плачь, посмотри на себя. Видишь, — он улыбнулся, и в его глазах сверкнули лучи света, — видишь — теперь солнце внутри тебя. Прости меня, я не могу зажечь свет в том, у кого его нет. Но я могу подарить этому человеку свой...
Прощай, девочка моя! Я всегда буду рядом с тобой. Неси мой свет, как свой собственный и храни Звёздный Цветок, как память о самой себе...
Их пальцы лишь на мгновение сплелись воедино и медленно потянулись в разные стороны, не желая выпускать друг друга из объятий.
Дейлайт раскинул руки, выгнулся назад, и Софию ослепила яркая вспышка, сопровождаемая громким криком растворяющегося в темноте светлого человека...

* * *
Девушка в легком весеннем плаще, с накинутым на голову капюшоном спустилась по переходу метро и остановилась в конце платформы, ожидая прибытия поезда. В ушах у неё звучала музыка. Но вот раздались последние ритмы заключительной песни, и ей потребовалось сменить диск. Пока она занималась этой нехитрой задачей, до не долетели обрывочные слова чьего-то диалога:
— Сегодня солнце прямо так и палило! Просто удивительно! А синоптики опять обещали пасмурную погоду...
Она нажала на кнопку воспроизведения и закрыла глаза, сунув руки в карманы и опустив голову. На губах Софии играла легкая грустная улыбка...
Прибывший поезд взметнул вверх полы её плаща и выбившиеся из-под капюшона темные волосы, а чёрные птицы метро шарахнулись прочь.
Двери распахнулись прямо напротив неё и она вошла в вагон, не открывая глаз.
— Солнце внутри, — сказала она тихо на том же языке, на котором говорил это и Дейлайт.
Эмина.
11. 02. 05.